Софья (обманутые иллюзии) (СИ) - Леонова Юлия - Страница 162
- Предыдущая
- 162/166
- Следующая
- Что вы, - усмехнулась Софья. – Как я могу, есть ли у меня право попрекать вас?
- Софи, - вздохнул Раневский, - мы с вами ходим по кругу. Да, я виноват перед вами, в свое оправдание могу лишь сказать, что никогда не испытывал к Мари и сотой доли того, что связывало нас с вами.
- Тогда зачем, Alexandre?! – не сдержалась Софья. – Два года! Бог мой, подумать только два года! Зачем?
- Я не знаю. Может быть, то был страх взять на себя вину…
- Я слышала о том, - перебила его Софья, опуская глаза в пол. – Вашей вины в том нет. Каждый сам для себя решает жить ему или… Вы должны были отослать ее!
- Что же тогда должны были сделать вы, madame? – оборвал он ее. – Смею напомнить вам, что в Париже вы были не узницей в темнице, а вполне благополучно проживали под именем, что вам не принадлежало. Или, может, я ошибаюсь, и вы приняли католичество?
- Ежели бы меня все-таки вынудили к тому обстоятельства, ежели больше не осталось надежды, - медленно заговорила Софья, - думаю, я бы сделала все, что потребовалось, только бы сохранить жизнь Мишелю и Андрею.
- Чартинский знал о том, что близнецы не его дети? – тихо поинтересовался Александр.
Софья кивнула головой. Александр со свистом втянул воздух, сквозь сжатые зубы.
- Тогда, в часовне, - запинаясь, продолжила она, - я лгала вам. Вынуждена была лгать. Я боялась, что Адам убьет вас. Во всяком случае его намерение было таковым, и он сам мне сказал о том.
- Не будем более о том, - хмуро бросил Раневский. – Я не желаю более вспоминать о князе Чартинском.
Софья умолкла. Повисшая в комнате тишина давила на обоих. Откашлявшись, Софья продолжила тоном светской любезности:
- Ваши комнаты готовы, позвольте, я провожу вас.
- Охотно, - с готовностью согласился Раневский.
Раневский, слегка прихрамывая, шагнул в полоску света, падающую от окна. Солнечные лучи золотом блеснули в светлых кудрях. Софья застыла на месте. Она не могла отвести взгляда от его лица. Нестерпимо до зуда захотелось провести рукой по его щеке, кончиком пальца коснуться губ, разгладить нахмуренные брови, прильнуть к широкой груди, подставив губы поцелую. Не было смысла лгать самой себе: Александр – единственный мужчина, который будил в ней подобные чувства. Сделав вид, что запнулась за прореху в ветхом ковре, Софи чуть покачнулась. Он аккуратно подхватил ее под локоток и, как только, ей удалось выправиться, выпустил ее руку. Софья подавила разочарованный вздох и, не оглядываясь, шагнула в полутемный коридор.
Проводив Александра, Софья отправилась к себе. Предстояло собраться в дальнюю дорогу. Ее камеристка что-то тихо бормотала на родном языке, укладывая вещи. Нетрудно было догадаться, что предстоящий неблизкий путь ее не радовал. Пропустив мимо ушей сетования прислуги, Софи присела перед зеркалом, придирчиво рассматривая собственное отражение. Чересчур бледна и худа, под глазами залегли темные тени. Неудивительно, что ее попытка соблазнить собственного супруга потерпела поражение. Досадуя на саму себя за несдержанность и, в тайне надеясь на то, что Раневский не догадался о неуклюжем маневре, она принялась вынимать шпильки из волос, удерживающих пышный узел на затылке. Распустив пепельные локоны, Софья с остервенением принялась водить по ним щеткой.
- Permettez-moi, madame. (Позвольте мне, мадам), -забрала у нее расческу француженка.
Пока Бланш аккуратно разбирала вьющиеся пряди, Софья, прикрыв глаза, едва сдерживала подступившие слезы, вспоминая о том, как поспешно он убрал свою руку с ее локтя. Неужели она настолько опротивела ему? Как же далее жить с этим? Ведь ее по-прежнему влекло к нему, не смотря даже на то, что при мысли о том, что он на протяжении двух лет делил с Мари самые интимные моменты жизни, в душе вздымалась волна невиданной злости, вызванной ревностью. Открыв глаза, она встретилась взглядом с Бланш через зеркало.
- Madame malheureuse? (Мадам расстроена?)- тихо поинтересовалась француженка.
- Нет, - покачала головой Софья.
- Le bleu de la robe pour le dоner sera а la fois. (Синее платье к ужину будет в самый раз), - позволила себе чуть заметную улыбку Бланш.
- Bien (Хорошо), - согласилась Софья.
Софи уже давно перестала уделять внимание собственной внешности, полагая, что отныне ей незачем беспокоиться о том, коли вся жизнь ее будет посвящена только детям. Однако, переодеваясь к ужину, она волновалась будто дебютантка перед своим первым выходом в свет. «Помни, - шептала она беззвучно, - ты женщина. Только от тебя отныне зависит, как сложится все далее. Можно и дальше изводить друг друга взаимными упреками до тех пор, пока, он не отвернется от тебя и станет искать утешения на стороне, а можно попытаться вернуть прошлое». То самое прошлое, когда хотелось проводить все дни и ночи подле друг друга, когда казалось, что любить сильнее просто невозможно, когда от счастья взаимного обладания кружилась голова. Сознавала она и то, что вряд ли Раневский оценит ее старания иначе, чем попытку соблазнения и страшилась быть отвергнутой.
Последний раз, оглядев себя в зеркале, она послала лакея, сообщить, что ужин накрыт. Спускаясь по лестнице, той самой, что стала причиной ее неловкого падения, Софья крепко держалась за перила. Ступеньку давно заменили, но страх остался. Подойдя к дверям столовой, она замерла. Оставалась еще возможность вернуться в свои покои, переменить платье на что-то менее вызывающее, поснимать украшения и предстать перед мужем в том виде, в каком была в момент его приезда.
Вздохнув поглубже, дабы унять волнение и бешено бьющееся сердце, Софья сдержано кивнула лакею, открывшему перед ней двери. Ступив на порог столовой, Софи растерялась. Погрузившись с головой в свои переживания, она совершенно позабыла о Горине, а ведь по давно заведенной традиции обедали и ужинали они вместе. Вот и ныне Савелий Арсеньевич был в столовой и вел непринужденную беседу с ее супругом. Раневский обернулся. В синих глазах мелькнуло удивление, но Александр тотчас опустил ресницы, скрывая взгляд. А вот Горин своего удивления скрыть не сумел и рассыпался в цветистых комплиментах.
Софья весьма сдержано поблагодарила его, и присев на стул, отодвинутый для нее Раневским, сделала знак лакею, подавать на стол.
«Господи! Как глупо-то вышло!» - краснела Софи под восхищенными взглядами и Горина и лукаво-насмешливыми Раневского. Как могла забыть о том, что Савелий Арсеньевич ужинает вместе с нею? «Вырядилась, как на званый ужин!» - сердилась на себя Софья, чувствуя, как горят кончики ушей и пылают щеки. Ведь могла же записку управляющему послать и уведомить его о том, что хотела бы отужинать наедине с супругом. Он бы, несомненно, понял ее, а вот ныне, благодаря своей же рассеянности, приходилось терпеть столь двусмысленное положение.
Она никогда не обсуждала с Гориным перипетии своей семейной жизни, обмолвилась лишь, что они с супругом приняли решение о раздельном проживании. Само собой, новость сия Савелия Арсеньевича поразила, но будучи человеком, весьма деликатным, он сумел сдержать свое любопытство и расспросами ее не мучил.
Разговор за столом зашел о ремонте усадьбы. В отсутствии Софьи Александр уже успел пообещать Горину, что по возвращению в Вознесенское распорядится о выделении ему необходимой суммы. Савелию Арсеньевичу пришла в голову мысль обсудить первоочередные работы и спросить мнения о том Раневского. Настала очередь краснеть Александру. Он уже обмолвился Софье, что в этом году не может быть и речи о том, чтобы произвести ремонт дома в Нежино, а на деле выходило, что средства есть, и он уже договорился обо всем с Гориным. На его счастье, Софья так была поглощена собственными переживаниями, что не предала значения его словам, произнесенным за столом в ответ на расспросы Горина.
Софье казалось, что ужин длится бесконечно, ироничные взгляды Раневского злили ее до невозможности, но она старалась делать вид, ее это не трогает ни в малейшей степени. Савелий Арсеньевич, переговорив с Раневским о делах его интересующих, умолк. В повисшей тишине напряжение между супругами чувствовалось слишком остро, и Горин не мог не ощущать того же. Смутившись, управляющий поспешил откланяться и удалиться, оставив супругов наедине.
- Предыдущая
- 162/166
- Следующая
