Ученье – свет, а богов тьма - Жукова Юлия Борисовна - Страница 93
- Предыдущая
- 93/100
- Следующая
Первая наша остановка – дом моей маман. Собственно, мое семейство тут и пропишется на время пребывания, а остальные наши спутники размещаются в гостинице за углом. Умукх еще в космопорту перед паспортным контролем принял более человекообразную форму, так что теперь он похож на пережарившегося на солнышке подростка-альбиноса, впрочем, рядом с Азаматом его все равно никто не замечает.
Маман встречает нас у калитки своего дизайнерского сада и сразу кидается обнимать – не уворачивается никто, даже бог. Впрочем, от нее и дьявол бы не увернулся, чего там какой-то ктырь со змеями на голове…
– Приехали мои хорошие! – приговаривает маман, заключая в пылких объятьях напряженного Ирнчина. – Так, а это у нас кто?
– Мама, это Кир, наш с Азаматом старшенький, – представляю я, лихорадочно вспоминая, есть ли среди присутствующих кто-то непосвященный в Великую Тайну.
– Ой, внучо-о-ок!!! – разражается мама, стискивая Кира так, что он проминается посередке. Азамат еле слышно вздыхает с облегчением – можно подумать, он ожидал какой-то другой реакции.
– А Олежек-то как вырос! – продолжает мама, отпустив наконец Кира. – Ну что, давайте в дом, устали, наверное, с дороги-то, холодненького попейте…
– Да какое устали, мам, мы только проснулись и с комфортом доехали. Нам с Азаматом через два часа надо быть в головном офисе ЗС, а остальным Янка взялась обеспечивать культурную программу. Сейчас багаж разложим, переоденемся и разбежимся.
– А я что буду делать? – возмущается маман.
– С ребенком сидеть! – ехидно предлагаю я.
– Вот я так и знала, что ты его на меня повесишь! – притворно жалуется мама, перехватывая у меня мелкого. Он ее, конечно, не помнит, но новым людям всегда радуется. – Ладно же, идите развлекайтесь, мы с Олежеком и без вас не соскучимся, правда, мое золотко?
Алэк весело поддакивает.
Затащив чемоданы и переодевшись в парадное, мы с Азаматом выходим на террасу глотнуть того самого холодненького, а то уж очень бабье лето в этом году удалось. Одновременно с нами на террасу из сада поднимается молодой человек сильно муданжской наружности, неся в руках коробку с саженцами. Нас он заметить не успевает, но чуть не роняет саженцы, уперевшись взглядом в Унгуца, который был занят изучением маминой коллекции облепих.
– Унгуц?! – выпаливает молодой человек.
– Сычик?! – не менее ошеломленно отзывается Унгуц. Его и без того морщинистое лицо совсем складывается в сборочку, а глаза приобретают неестественный блеск. – Мальчик мой, да ты совсем взрослый… Как же ты тут оказался?
– Тот же вопрос к тебе, – недоуменно говорит Сычик, ставя саженцы от греха подальше на широкий подоконник. – Я-то у Ирмы-хон работаю в фирме, а вот что ты у нее в доме делаешь? Меня искал, что ли?
– Нет, я думал, ты наемничаешь где-то, – мотает головой Унгуц. – А я тут в свите Императора на переговоры прилетел. – И кивает в сторону Азамата.
Тут парень наконец-то замечает нас. А мы при полном параде. Азамат все порывался для общения с ЗС одеться по-земному, чтобы за варвара не считали, но мысль о нем в деловом костюме с галстуком сразу заставляла меня хохотать до икоты, так что решено было нарядиться в муданжском стиле, как подобает случаю – золотое шитье с камнями, тонна бус, цепочки в волосах, и все в таком духе. Сычик умудрился нас не заметить только потому, что мы стояли в тени, а если бы солнышко попало, мы бы горели, как елочки.
– А-ахмад-хон? – запинается парень, таращась на нас круглыми глазами. – А… почему здесь?
– Потому что Ирма – моя мать, – объясняю я, сама несколько в растерянности. – А вы родственники, что ли?
– Сыч – внук Старейшины, двоюродный брат Ирих, – поясняет мне Азамат, потом кивает Сычу. – Да, ты знатно вырос, я тебя совсем маленьким последний раз видел. Ты меня и не помнишь, поди.
Сыч вытягивает вперед голову, поскольку глаза уже больше вытаращить не может.
– Дядя Байч-Харах?!
Тут к нам присоединяется моя маман с кувшином ледяного чая.
– А, Сычик, ты мне подготовил саженцев на завтра? – спрашивает она на ломаном муданжском.
Сыч молча кивает и указывает на коробку.
– Ирма-хон, вы мне не говорили, что ваша дочь замужем за Императором Муданга, которого я еще и знаю с детства, – укоризненно замечает он.
Маман ставит кувшин и отмахивается.
– Да ну вас, муданжцев, поди разбери, кому чего говорить – не говорить. И потом, тебе-то он никто, ты ж не гражданин Муданга.
– Как не гражданин? – удивляется Унгуц. А я только соображаю, когда это мама успела так выучить муданжский, если даже всеобщий всю жизнь освоить не могла.
– Ирма-хон мне выхлопотала земное гражданство, – поясняет Сыч.
– А как ты вообще сюда попал? – интересуется Унгуц.
– Как-как, гастарбайтером. Тут программу открыли, на четыре месяца можно приезжать на подработки, а то земляне все переквалифицированные, ручную работу делать некому. Вот я и приехал, занимался ремонтом домов. Ирме-хон вот эту террасу построил. Потом по мелочи в саду помогал. Ну и она решила меня оставить.
– Ну, мам, ты даешь, ни словом же не обмолвилась, – укоряю я.
– А чего я, отчитываться тебе должна? Ты себе завела муданжца, а я чем хуже? Сашка в другом городе, ты вообще в другой галактике, я, что ли, сама должна полы мыть во всем доме? Свои дети пользы не приносят, так хоть чужие.
– Это не чужие, – усмехается Азамат. – Это тоже, считай, свои. Ну ладно, давай, Лиз, по стаканчику, и пошли, не хотелось бы опоздать. Старейшина, вы тоже с нами, так что не расслабляйтесь, с Сычом еще поболтаете.
– Да уж, было бы интересно, – соглашается Унгуц, поправляя парадный диль.
Мы с Азаматом, Ирнчином и обоими Старейшинами выгружаемся из казенной авиетки у парадного входа в здание Земного Союза. Азамату в дополнение к парадным одеяниям пришлось напялить Императорский венец – меховую шапку в драгоценных камнях и с высоченным шпилем, который, конечно, не вписывается в дверной проем авиетки. Туда один Азамат-то не вписывается, чего уж там. Однако ему все же удается не ударить в грязь лицом, и очень хорошо, потому что нас встречает толпа журналистов с камерами.
– А как же закон о нефотографировании? – тихо интересуюсь я.
Азамат пожимает плечами:
– На Земле он не действует.
Нас выходят встречать какие-то незнакомые персонажи из ЗС. Не то чтобы я знала в лицо всех тамошних чиновников, но эти даже по новостям не примелькались. Азамат с ними учтиво здоровается за руку, тщательно скрывая дискомфорт – для него этот обычай по-прежнему дикость. Я чувствую себя ряженой – в муданжских декорациях с моей-то славянской физиономией, но стараюсь не показывать неловкости, улыбаюсь и позирую. Хоть маме будет картинка на стенку повесить.
В уютной просторной переговорной Азамат быстренько снимает венец и отдает Ирнчину на хранение. Старейшины рассаживаются по обе стороны от нас: Унгуц – с любопытством подавшись вперед, а Ажгдийдимидин, наоборот, – отрешенно прикрыв глаза и покручивая перламутровый браслет на запястье. Всем нам выдается по гарнитуре с синхронным переводом, который нужен одному только Ажги-хяну, но дипломатия есть дипломатия.
Мы восседаем в торце длинного овального стола, и места за ним постепенно начинают заполняться разнообразными должностными лицами. Я узнаю одну африканку – верховного комиссара по правам человека, затем араба – советника по предупреждению геноцида, эти двое несколько лет назад то и дело маячили во всевозможных СМИ из-за продолжительного конфликта на Эспаге. Еще одно знакомое лицо – кто-то там по поддержанию биоразнообразия, рядом с ним несколько незнакомых, потом индиец по экономической помощи слаборазвитым нациям (он-то тут что забыл?), вот эта, кажется, шведка по гендерному вопросу, потом снова неизвестные товарищи, потом… Боже мой, что тут делает ректор моего мединститута?!
Долго страдать от непонимания мне не пришлось: нам раздают буклетики с краткой информацией обо всех присутствующих должностных лицах, с фотографиями и занимаемыми постами, причем всеобщий продублирован осторожным муданжским переводом. Хм, оказывается, мой ректор продвинулся по службе и теперь занимается медицинской помощью все тем же… слаборазвитым.
- Предыдущая
- 93/100
- Следующая
