Слово авторитета - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 76

• Предыдущая
• 76/121
• Следующая

– Так чего ты хотел? – спросил Иван Степанович.

На Закира он не смотрел – нагляделся предостаточно, сейчас его больше интересовала парочка влюбленных. Парень действовал нагловато: его правая рука уже давно упорхнула под коротенькую юбку и проводила нехитрые поглаживания, левой он осторожно придерживал девушку за талию, словно опасаясь, что она может вдруг свалиться с его колен от избытка чувств.

Закир невольно улыбнулся:

– Смотрю, ты не в настроении. От бабы, что ли, выдернул? Отодрать, что ли, не успел?

– А ты что думал, в моем возрасте это единственная радость! Тем более если знаешь, что аппарат через год-другой отказать может.

Он вновь взглянул на влюбленную молодежь, девушку, похоже, уже припекло – она заерзала на коленях кавалера и обвила его крепкую шею обеими руками. Чувствовалось, что она была готова к совокуплению прямо здесь.

– Я по делу… Помнишь, по ящику крутили эпизод про киллеров? Там еще ваш новичок затесался.

– Так, – насторожился Федосеев.

– Он был вместе с кентом заснят. Так вот, того, второго, я знаю. Однажды на пересылке столкнулись, навел о нем справки. Сейчас он сидит в Бутырке.

– Откуда известно? – насторожился Федосеев.

– Натянул провода и кое-что о нем выведал.

– Не тяни, говори.

– Погоняло – Тихоня. Человек он серьезный. Держит масть в хате и со всеми авторитетными за своего. Маза у него тоже приличная. В общем, определили, что пацан он с пониманием. Так что похоже, нашептали тебе про твоего Диму верняк! Они вместе даже учились, вот только пути их разошлись.

– Кто расклад делал?

Парочка уже явно перегрелась. Кавалер, сглатывая слюну, вытащил ладонь из-под юбки и, бережно ухватив девушку за плечи, повел ее в более темную часть сквера.

– Люди уважаемые, в Бутырке парятся. Сейчас он там знаменитость, все-таки по ящику крутанули.

Настроение у старика вконец ухудшилось:

– Так чего ты хочешь?

– Я тут покумекал малость… Не так все просто, как кажется. Прижать Тихоню надо, и пускай он о твоем питомце всю подноготную выдаст.

– К чему ты это?

– А то, что он не один здесь! Наверняка на наши «стволы» и другие рты пораззявили. А как они объявятся, так мы всех сразу и положим. Что же это такое получается, нашими руками да жар загребать? Явились откуда-то из Тмутаракани и еще права качают, пидоры!

– Как же ты его зажать-то хочешь, если он в Бутырке в порядочных людях ходит? – усмехнулся Федосеев. – Если кто косяк заметит, то за него и спросить могут.

– Вот поэтому я к тебе и пришел, Ваня, – трогательно произнес Закир. Федосеев с интересом посмотрел на вора. Прежде за ним подобной сентиментальности не наблюдалось. – Все-таки связи у тебя там кое-какие остались. Ты бы заявился к ним по старой памяти и попросил бы, чтобы одолжение сделали, перевели Тихоню в другую хату. Сначала бы с ним по душам поговорили, а если это не поможет, то и прессануть можно.

– Башли отвалить нужно, просто так надрывать пуп никто не станет. А потом, ведь и себе дороже, путевого пацана в сучий куток переправлять. Тут ведь и заточку в брюхо ненароком получить можно, – очень серьезно заметил Федосеев, потерев большим пальцем подбородок.

– Здесь ты можешь не сомневаться, – твердо пообещал Закир, – отбашляем, сколько потребуется. Главное, чтобы хата лунявая была. И пусть потом нашего человечка к нему проведут, а уж он провода с волей натянет и передаст все как есть.

– Мысль неплохая. Если уж они такие кореша, то наверняка друг о друге многое знают… Если не все. Ладно, – поднялся со скамейки Федосеев, давая понять, что разговор закончен, – как его зовут?

– Ерофеев Матвей. Погоняло Тихоня. Не ошибешься, он там один с такой кликухой.

– Будем надеяться, что завтра его переведут, ну, в крайнем случае послезавтра. Кстати, а за «стволами» ты присматриваешь? Что-то уж больно времена неспокойные.

– Как раз оттуда еду. Поставил трех быков, стоят на стреме. Все путем!

– Они хоть знают, что охраняют?

– Сказал, шмотье, дескать, скупщика ждем, – серьезно произнес Закир. – Кажется, поверили.

– Ты думаешь, они жмуриться будут, когда мы ящики распаковывать начнем?

– Об этом не думал, – неопределенно сказал Закир.

– А вот ты подумай, – очень назидательно протянул Иван Степанович, – одних винтовок только на полмиллиона «зеленых» потянет, а ты приплюсуй сюда и «волыны», которые сейчас в особой цене…

– Короче, что сказать хотел?

– А ты нетерпеливый, – поморщился Федосеев, – вижу, что ничему тебя тюрьма не научила.

– Не тебе учить!

– Что я тебе хотел сказать… Убрать их надо будет после того, как оружие сплавим. Завезти в лес и по-тихому грохнуть.

– А ты, Батяня, не простой, за пятак задавить готов.

– Только это по-другому следует назвать. Я – мудрый! А твои узколобые болваны шепнут по пьяни своим телкам пару словечек, вот, дескать, какие мы удалые, и тогда пропаришься на киче до конца дней своих.

– Ладно, после обсудим, – не сразу ответил Закир. – Раньше они меня не подводили.

– Ты подумай… То было раньше, а сейчас на кону находятся куда большие деньги. А от них даже у самого правильного головушка закружится.

На темной аллее показалась девушка с парнем. Те самые. Обнявшись, они весело хихикали. Можно было с уверенностью утверждать, что в густых зарослях они развили свое небольшое приключение.

– Завтра свяжемся. Буду надеяться, что к тому времени появятся какие-то новости.

Дверь громыхнула металлом и тяжело отворилась. В проеме показался старший прапорщик и голосисто, словно певчий на клиросе, произнес:

– Заключенный Ерофеев на выход… с вещами!

Прапорщика окрестили Тараканом, чему способствовали его неимоверно длинные усы, вытянутые в прямую линию, казалось, при желании он мог запросто уложить их на плечи.

– Тихоня, да тебя никак на волю выпроваживают, – пошутил пожилой, обнаженный по пояс зэк. На дряблой груди – купола да кресты. – Весточку не передашь?

Матвей свесил ноги со шконаря и произнес:

– Шутить изволите, Афоня, с моими грешками в ад хотя бы пустили, а ты на волю.

– Пошевеливайся, – поторопил Таракан.

– Погодь малость, начальник, дай с людьми попрощаюсь. – Пожав пожилому руку, он негромко сказал: – За меня пока останешься, а там что тюрьма решит. – Подняв со шконки небольшой узелок, он зашагал к двери и, повернувшись у самого порога, произнес: – Ладно, братаны, до скорого.

– Лицом к стене, – строго приказал Таракан.

Матвей, заложив руки за спину, застыл у дверного косяка и принялся с интересом рассматривать мелкие трещинки на отштукатуренной поверхности.

Грохнула затворяемая дверь, тяжелый металл приглушил камерные звуки.

Таракан утопил связку ключей в кармане брюк и заторопил:

– Прилип, что ли? Вперед пошел!

Прошли по длинному коридору. Дважды Таракан останавливался перед высокими решетками. Матвей, уже не дожидаясь команды, застывал лицом к стене и терпеливо дожидался, пока откроется калитка. Дальше прапорщик повел наверх, уверенно грохоча каблуками по каменному полу.

В этой половине тюрьмы Матвею бывать не приходилось, и недолгий переход он использовал едва ли не как экскурсию, стараясь даже из собственного заточения извлечь некоторую пользу. Поднялись на третий этаж: ступени, истоптанные многими поколениями заключенных, обшарпанные перила и лестницы, поделенные металлическими сетками на множество отсеков. Такую картину можно встретить едва ли не в каждом следственном изоляторе. Бесперебойная и хорошо отрегулированная машина подавления, способная даже железную личность превратить в простоквашу. Тем большего уважения достойны те люди, что сумели бежать из казематов, опутанных со всех сторон колючей проволокой. Кажется, таких было несколько.

Поднялись почти на самую крышу. Если бы не паутина на окнах и не в меру ретивый надзиратель, то можно было бы полюбоваться домами на Новослободской.

Размышления Тихони прервал басовитый голос вертухая:

• Предыдущая
• 76/121
• Следующая