Добыча золотого орла - Скэрроу Саймон - Страница 71

• Предыдущая
• 71/101
• Следующая

С другой стороны, если Макрон отдаст приказ разделаться с ними прямо здесь, на болоте, это неизбежно породит вопросы, ответы на которые будут напрашиваться сами собой. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: за таким решением стояло желание побыстрее и навсегда заткнуть им рты. Кроме того, у Макрона вовсе не было уверенности в том, что он сможет убить Катона с Фигулом, окажись они в его руках. Ситуация была сложная, а необходимость вдобавок выполнять деликатное поручение Максимия усложняла ее и того больше.

Когда патруль двинулся по тропе за коренастым проводником, Макрон поравнялся с Кордом.

– Жарко приходится, а?

Оптион поднял брови.

– По возвращении надо бы искупаться, – задумчиво промолвил Макрон, заставив оптиона задуматься: что это – просто констатация факта или предложение?

– Искупаться… да, командир, это было бы то, что нужно.

Макрон кивнул.

– Особенно когда отмахаешь целый день по тропе через дерьмовое болото. Если мы вообще найдем этих ублюдков, я заставлю их пожалеть о том, что им вообще пришла в голову мысль о побеге.

– Да, командир, – с готовностью поддержал его Корд и плюнул на землю. – И им мало не покажется, а в первую очередь – тому ублюдку, который устроил этот побег.

Макрон бросил на него быстрый взгляд.

– Кем бы он ни был.

– Так точно, командир. Ему придется за все ответить. – Корд отмахнулся от назойливо жужжавшей у самого его носа большущей осы. – Да, он должен ответить.

Макрон помолчал, потом добавил:

– Думаю, ты понимаешь, почему командующий принял такое решение? Я насчет приказа о децимации.

Корд нахмурился, как будто задумавшись, а спустя момент пожал плечами:

– Может, и понимаю. Но все-таки не слишком ли это было сурово?

– Ты так думаешь?

Корд поджал губы и кивнул:

– Да уж конечно, командир. Мы ведь как дрались на реке: зубами и ногтями. Но их было слишком много, вот они нас и оттеснили. Иначе и быть не могло. Бывают сражения, в которых невозможно победить. Как же можно взять и вот так вот обречь на смерть сорок человек, чтобы наказать когорту только за то, что она не смогла совершить невозможное? Это просто безумие, вот что я скажу.

– Может быть. Но это ведь не оправдывает того, кто взял да и освободил их, не так ли?

– Нет, не оправдывает. Но позволяет его понять. – Корд взглянул Макрону прямо в глаза. – А ты не согласен с этим, командир?

– Думаю, ты прав. А сам бы ты мог это сделать?

Корд отвел глаза.

– Почем мне знать, что бы я мог, чего бы не мог… Я бы на сей счет об заклад биться не стал. А как насчет тебя, командир?

Макрон помедлил, прежде чем ответить:

– Для центуриона выбора тут нет. Это наша работа: укреплять дисциплину, даже если порой приходится совершать несправедливость.

– А если бы ты не был центурионом, командир?

– Не знаю, – ответил Макрон с виноватым, уязвленным видом. – И говорить об этом не хочу.

Корд бросил на него быстрый взгляд и из уважения к его рангу сбавил шаг и отстал. Патруль продолжал устало брести по дороге, а Макрон на ходу размышлял об отношении Корда к беглецам. Если уж суровый, с огрубевшим сердцем оптион сочувствует приговоренным, то сколько же найдется в когорте людей, испытывающих те же чувства? И ведь Корд не просто относился к ним с состраданием. Оптион намекнул на то, что и сам был бы не прочь помочь им спастись. И если такое отношение к этим событиям распространено среди личного состава достаточно широко, у Макрона есть надежда затеряться среди этого множества. Это облегчило бы для него бремя участия в побеге, по крайней мере временно. До тех пор, пока не выследили беглецов.

– Это здесь?

Макрон кивнул вперед, в направлении круглых хижин. Из-за жары над дорогой висело дрожащее марево, отчего казалось, будто ближайшая из хижин в полной тишине скользит по водной поверхности.

– Да! – энергично закивал проводник.

Двое мужчин лежали на земле, осторожно выглядывая из густой травы, росшей по обе стороны дороги. Впереди них дорога выходила к широкому участку, возвышавшемуся над уровнем окружающего болота. Большую его часть занимали ячменные поля с загонами, где, найдя хоть какую-нибудь тень, лежали утомленные жарой овцы. Их толстые бока поднимались и опадали. Макрону подумалось, что это удачное место для поселения, укрытое от всего мира и от глаз безжалостных грабителей из враждебных племен. В случае необходимости узкую дорогу, ведущую к сельским угодьям, легко перекрыть, чтобы отвадить любителей поживиться чужим добром. Однако за дорогой никто не наблюдал, да и рядом с хижинами не замечалось никаких признаков жизни.

Макрон взъерошил пятерней взмокшие от пота, липнувшие к голове темные кудряшки. Свой увенчанный гребнем шлем он перед тем, как поползти вперед с проводником, снял и отдал на хранение Корду. Избавление от тяжести нагревшегося на солнце металла и пропотевшего насквозь, из-за чего голова отчаянно чесалась, войлочного подшлемника было огромным облегчением.

Он указал пальцем вдоль дороги, назад:

– Пошли.

Корд и остальные в нетерпеливом напряжении дожидались возвращения Макрона с проводником. Когда они подошли, Корд вернул центуриону шлем. Тот натянул подшлемник, надел шлем и рассказал о том, что видел:

– Никакого движения. Вообще ни малейших признаков жизни.

– Думаешь, это ловушка, командир?

– Нет. Будь это ловушка, они попытались бы заманить нас туда, сделав так, чтобы все выглядело мирно и безобидно, пока они не преподнесут свой сюрприз. Нет, это место выглядит опустевшим.

– Заброшенным?

Макрон покачал головой.

– На полях урожай, в загонах домашний скот. Вот что: мы войдем туда строем и будем сохранять его, пока не убедимся, что никакой опасности нет.

Когда патруль проходил между двумя ближайшими хижинами, легионеры подняли свои щиты, настороженно озираясь по сторонам и гадая, откуда может последовать нападение. Однако вокруг царила тишина, казалось, лишь усугублявшая общую гнетущую атмосферу с ее духотой и жарой. Макрон поднял руку.

– Стой!

Стук сапог, и строй замер. Макрон указал на самые большие хижины.

– Обыскать их! По двое на каждую!

Легионеры, разбившись на пары, осторожно направились к туземным жилищам, Макрон же тяжело опустился на шершавый пень, на котором местные жители кололи дрова. Он потянулся за фляжкой и уже собрался вытащить пробку, когда из ближайшей хижины донесся крик:

– Сюда! Сюда!

Потом из темного входного проема, пятясь, появился легионер, зажимавший руками рот и нос. Макрон выронил фляжку, вскочил и бросился к солдату.

По приближении в ноздри ему ударил запах разложения, и он непроизвольно остановился. Легионер, слышавший сзади шаги, обернулся к центуриону.

– Докладывай!

– Трупы, командир. Полная хижина.

Макрон отстранил легионера, сглотнул и, морщась от вони, заглянул внутрь, держась при этом сбоку от входа, чтобы не заслонять падавший снаружи свет. Внутри с жужжанием вились тучи мух; трупов же, валявшихся в центре хижины, словно брошенные куклы, было около десятка. Оставив свой щит у дверного проема, Макрон ступил внутрь, подошел к мертвым телам и, борясь с рвотными позывами, опустился на колени. Там было трое мужчин, один из них древний старик, а остальные – дети. Они лежали в неестественных позах, но лица с открытыми невидящими глазами под густыми шапками взъерошенных, как это всегда бывает у кельтских юнцов, волос повреждены не были.

На лица мертвецов упала тень, и, оглянувшись, Макрон увидел заглядывавшего в проем Корда.

– Иди сюда, оптион.

Корд неохотно двинулся вперед и присел на корточки рядом с Макроном.

– Что тут случилось, командир? Кто это их? Каратак?

– Нет, не он. – Макрон печально покачал головой. – Посмотри на раны.

Все были убиты колющими ударами, одним или последовательной серией – так убивают вооруженные короткими мечами легионеры.

– Кельтские воины предпочитают рубящие удары, используя тяжесть своих длинных клинков.

• Предыдущая
• 71/101
• Следующая