Рубин из короны Витовта - Дмитриев Николай Николаевич - Страница 38

• Предыдущая
• 38/66
• Следующая

Сразу из кустов и из-за заплота густо полетели стрелы. Звери, не имея возможности убежать, заметались по поляне и начали падать один за другим. Взрытый копытами снег во многих местах испятнался кровью, слышался рёв раненых животных, и под восторженные вопли охотников Литовская ловитва началась…

Трубачи на замковых вежах[127] во всю мощь легких трубили «встречу». Все три подъёмных моста были опущены, открывая свободный путь к дворцу Витовта. От предместья Хмельник через Заглушецкую браму[128], мимо армянской церкви, стоявшей почти у самых ворот, и дальше – главным городским проездом аж до соборной церкви Иоанна Богослова на замковом подворье, под звон колоколов и приветственные выкрики, непрерывной чередой двигались праздничные кавалькады.

Густая толпа мещан и жителей ближних сёл, которые специально пришли в город, чтобы посмотреть на невиданное зрелище, сплошной стеной теснилась по обе стороны улицы, заняв и все боковые проезды. Кругом стоял общий гомон, колыхались хоругви, и всадники в сверкающих латах и богатом одеянии медленно продвигались по возникшему живому коридору.

В этих цветистых кавалькадах, которые по очереди проезжали улицами города, было не меньше чем полтора десятка разных владетелей или их посланцев, которые по приглашению князя Витовта прибыли в Луческ. Каждого из них сопровождала многочисленная свита и, ясное дело, расселить их всех в городе не было никакой возможности.

Из-за отсутствия помещений гостей разместили не только в островной части города и на Заглушецком предместье, а и по загородным дворам в селах Гнидава, Красне, Омельяник, Забороль, Жыдычин. Сразу по прибытии гостям щедро накрывали столы и угощали разнообразными блюдами и дорогими напитками.

Последним на съезд монархов вместе с рыцарской охраной прибыл император Священной Римской империи Сигизмунд, которого сопровождала супруга Барбара тоже со своей свитой, а также бароны и вельможи немецкие, венгерские, чешские с множеством слуг. Встречал императорский поезд сам Витовт. И вот теперь, когда гости съехались на торжественный сбор, он тоже в окружении высших чильников[129] и представителей громад[130] лично приветствовал каждого.

Между прочим, такое размещение приезжих и большая разница во времени их приезда содействовало тому, что местные жители хорошо знали, кто именно прибыл и где расположился, а потому, толпясь теперь под стенами городских строений, мещане весело пробовали узнать проезжающих. К тому же сегодня возникла исключительная возможность увидеть всех сразу, отчего всё время раздавались одобрительные выкрики, которые сообщали всем, кто именно из важных гостей сейчас проезжает улицей. Особое волнение вызвал кортеж императора Сигизмунда, который ехал верхом за роскошной каретой с цесарскими гербами, откуда встречающим усмехалась сама пани Барбара. Круль польский Владислав, которого сопровождал епископ краковский Збигнев Олесницкий, тоже вызвал у мещан взрыв восторга.

Впрочем, и другим гостям, которые сплошной цепочкой с малыми разрывами между кортежами ехали улицами, перепадало немало одобрительных выкриков, приветствий и общего восхищения. Ещё ж как! Ведь в Луческ съехались и европейские властители, и князья руськи, и татарские ханы, вдобавок были ещё послы византийского императора и самого папы римского, который прислал своего легата Андрея Доминиканина.

Что же касалось городской толпы, то тут были те, кто сумел пройти за стены и найти себе уголок недалеко от главного проезда. Конечно, лучшие места заняли уважаемые мещане, купцы и панство, которое специально съехалось сюда со всей округи. Однако и всякого другого люда здесь тоже хватало.

В этой же толпе, притиснутый к самой стенке двухэтажной каменицы, вытягивая шею, чтоб увидать что-нибудь поверх голов, стоял бывший матрос Пьетро Мариано. В Луческ он попал точно так же, как и в первый раз. Тогда его патрону очень понравился смышлёный пройдоха, и он, выезжая в Литву уже в ранге посла, взял Пьетро с собой.

Однако, несмотря на такую перемену, задание Мариано осталось прежним, и ему пришлось, как и тогда, шататься по улицам, прислушиваясь к разговорам. Правда, на этот раз такое шатание было несколько затруднено, поскольку все, кто мог, выбрались из домов, а что до разговоров, то их было больше чем надо, вот только все на один манер.

Понимая, что ничего интересного он сегодня так и не услышит, Пьетро дождался, пока продефилирует последний рыцарь, и стал выбираться из толчеи. И тут, сворачивая на Велику[131], Мариано, к своему удивлению, нос к носу столкнулся со Скочелясом. Как и тогда, на пристани, бобровник был выпившим, и, едва углядев Пьетро, гаркнул:

– Ты посмотри!.. Опять ты?

– Ну, я… – осторожно ответил Пьетро, остерегаясь, что нежеланный знакомец по своему обыкновению снова полезет в драку.

Впрочем, на этот раз Скочеляс был весел, казалось, что он даже рад встрече с давним противником. По крайней мере, он дружески похлопал Пьетро по плечу и неожиданно предложил:

– Это надо отметить… Пошли выпьем!

Какой-то момент Мариано колебался, но для него, бывшего матроса, такое предложение было слишком заманчивым, и он махнул рукой:

– А… Пошли!

– Вот и добре! – искренне обрадовался Скочеляс и, вероятно вспомнив их первую встречу, поинтересовался: – Ты что, опять со своим Макропулосом?

– Так, – приноравливаясь к широкому шагу Скочеляса, ответил Пьетро и, поддерживая разговор, спросил: – А ты что, тоже со своим немцем?

– Бери выше! – сразу начал хвалиться Скочеляс. – Мы с паном Вильком теперь в почте[132] у самого рыцаря Шомоши. Может, ты его видел?

– Где? – удивился Пьетро, который, ясное дело, никакого рыцаря Шомоши и знать не знал.

– Ну как же? – чуть не обиделся Скочеляс. – Он же сразу за самим паном крулем ехал сегодня!

– Ого… – удивился Пьетро и было замолчал, запоминая услышанное, однако Скочеляс продолжал хвалиться:

– Ты знаешь, мой пан Вильк встретил того Шомоши и начал требовать, чтоб тот признал пани Беату самой красивой женщиной!

Само собой разумеется, что про какую-то там пани Беату Пьетро тоже слыхом не слыхивал, а потому безразлично пожал плечами.

– И что из этого?

– А то! – было заметно, что Скочелясу так не терпится выложить всё до конца, что бобровник даже подтолкнул Пьетро локтем. – Ты только подумай! Оказалось, что та пани Беата – дама сердца рыцаря Шомоши!

– А причём тут эта пани Банта? – Пьетро никак не мог взять в толк, что тут к чему и отчего Скочеляс так горячится.

– Ну, вот тебе и на! – взмахнул руками Скочеляс. – Так через ту пани беату мой пан Вильк сразу понравился рыцарю Шомоши.

– А-а-а, – наконец-то догадался Пьетро. – Вот так твой пан Вильк и ты вместе с ним попали в почт к рыцарю Шомоши?

– Так, а я про что! – радостно воскликнул Скочеляс и потянул Пьетро к трактиру…

Углубившись в раздумья, Витовт, великий князь Литовський, сидел неподвижно. В зале дворца, где только что проходило важное собрание, ради которого и готовился съезд, было тепло. Огонь сразу в двух каминах догорал, и на длинном, покрытом дорогой скатертью столе в канделябрах оплывали свечи. За окнами, там, в городе, освещённом многчисленными факелами стражи, царила зимняя ночь, а тут, в зале, великий князь Литовский, оставшись один, вспомнал, вспоминал, вспоминал…

Что ж, больше сорока лет прошло с тех времён, когда он, молодой и преследуемый, оставшись без отца, искал приюта и защиты у крестоносцев. Потом виновный во всём этом его двоюродный брат Ягайло, став кололём Польши, пообещал вернуть ему княжество, но своего обещания не сдержал, и тогда Витовту снова пришлось возвращаться к тевтонам. И всё равно, Ягайло был вынужден признать его, Витовта, великим князем Литовским, и он сразу же доказал, что так оно и есть. По крайней мере, когда королева Ядвига, почему-то решившая, что Литва подарена именно ей, возжелала получить вено[133], отказ был решительным. Он, Витовт, зачитал её письмо старшинам, и они подтвердили: «Никогда никому Великое княжество не платило дани!» А потом была тайная встреча на острове Салини, где впервые князья и бояре русские вкупе с литовскими отменили Кревскую унию…[134]

• Предыдущая
• 38/66
• Следующая