Прикосновение - Маккалоу Колин - Страница 110

• Предыдущая
• 110/125
• Следующая

У нее помутился рассудок, это точно. В том же была уверена и Руби, которая провожала его.

– Бедняжка спятила, Ли, и убежала в буш, как раненый зверь.

Она не погибнет! Ей нельзя умирать! И не лишится рассудка. Чтобы вместо Анны в домашнюю тюрьму попала Элизабет? Нет, он отдаст жизнь, только бы этого не случилось. Но зачем ей чужая жизнь, пусть даже жизнь близкого и вместе с тем бесконечно далекого друга?

Несколько раз Ли спешивался, услышав шорох в мокрой листве, но ничего не находил. Гнедая кобылка, покладистое и выносливое животное, безропотно брела вперед. Прошел час, затем второй; Ли удалился на две мили от дома, но все было тщетно. Александр пообещал подать сигнал, если Элизабет найдется, но Ли сомневался, что услышит выстрел сквозь ветер, дождь и шуршание листьев. Только бы Александр или Саммерс нашли ее возле дома! Здесь, у самого подножия горы, так легко разминуться с ней, проехав на расстоянии каких-нибудь десяти футов.

Перекладывая лампу из руки в руку над головой лошади, Ли вдруг заметил, как что-то трепещет на колючих кустах, по вине которых прогулка по бушу для неопытных всадников становилась серьезным испытанием. Подъехав поближе, Ли наклонился с седла и сорвал с ветки клочок тонкого ситца. Белый. Нелл говорила, на Элизабет сегодня было белое платье, – как была одета Элизабет, Ли расспросил в первую очередь. Значит, это все-таки помутнение рассудка, нежели потеря воли к жизни. Если бы Элизабет решила распрощаться с ней, она оделась бы в темное, чтобы ее не сразу нашли.

Пробравшись сквозь кусты, Ли вывернул на утоптанную тропу, ведущую к Заводи, где он купался целую вечность назад, и понял, что именно по этой тропе она шла почти от самой могилы Анны. Ему удалось разглядеть несколько следов, а потом – отпечаток ладоней и коленей; казалось, стихия решила остановить ее на полпути.

Когда Ли наконец увидел Элизабет, съежившуюся на камне у пруда, от радости он забыл обо всем, ибо она была жива: она сидела, подтянув к груди согнутые колени, обхватив их обеими руками и положив на колени голову – крошечное белое существо, которое дальше не пускает привязь.

Ли спрыгнул с седла, привязал лошадь к низкой ветке и тихо приблизился к Элизабет, не зная, как она воспримет его появление – только бы не перепугалась и не бросилась бежать! Но она не шелохнулась, хотя, судя по внезапно закаменевшей спине, поняла, что рядом кто-то есть.

– Ты приехал за мной, – устало выговорила она.

Он не ответил, потому что не нашел слов.

– Правильно, Александр. Я знаю, что мне никуда не убежать. Но не приходить к Заводи я не могу. Ты, наверное, думаешь, что я сошла с ума, но ты ошибаешься. На самом деле я в здравом рассудке. Просто мне нужна Заводь.

Он подошел так близко, что мог бы коснуться ее, но вместо этого сел рядом, скрестив ноги по-турецки и безвольно уронив на них руки. Слава богу! Она измучена, но ее рассудок невредим.

– Зачем ты сюда приходишь, Элизабет? – спросил он, пересиливая шум дождя и ветра.

– Кто это?

– Ли, Элизабет.

– О-о… – протяжно застонала она. – Опять сон…

– Это я, Ли. Ты не спишь, Элизабет.

Резервуар лампы был почти пуст, но она еще светила. Тусклый отблеск падал на колени Ли. Элизабет обернулась.

– Да, это руки Ли, – сказала она. – Я бы узнала их из тысячи.

У него перехватило дыхание, он задрожал.

– Почему?

– Они прекрасны.

Потянувшись, он расцепил ее стиснутые пальцы, сжал тонкую кисть, мягко повернул Элизабет к себе.

– Мои руки любят тебя, – объяснил он, – как и все остальное. Я всегда любил тебя, Элизабет, и всегда буду любить, что бы ни случилось.

Бледный луч полыхнул, как солнце, отразившись на ее лице прежде, чем они слились в первом поцелуе – робком, осторожном, которого пришлось ждать полжизни.

Боясь упустить ее и драгоценную минуту, он лишь мельком вспомнил о седельных сумках с одеялами, плащом, запасом керосина. Он бережно уложил ее на свою сброшенную одежду, но она не замечала ничего, кроме его губ, рук, глаз. Когда он спустил с ее плеч платье и коснулся обнаженной груди, взрыв наслаждения потряс ее до самых глубин и сорвал с губ стон. И этот дивный сон не кончался.

Никто из них не помнил, сколько раз они предавались любви на своем жестком ложе, под проливным дождем. Исчерпав запасы керосина, лампа, в которой горел крошечный, как булавочная головка, огонек, мигнула и погасла.

Наконец Элизабет в изнеможении уснула, а Ли вернулся в реальный мир. Расставание с ней даже на минуту причиняло ему нестерпимую боль, но он сделал над собой усилие, добрел до терпеливой лошадки, достал из сумок флягу с керосином и часы: три часа утра. Темно потому, что все небо обложили тучи, но часа через два посветлеет. Не найдя Элизабет, Александр наверняка уже готов на рассвете мчаться в Кинросс, туда, где разлилась река. Уровень воды в Заводи стал заметно выше и продолжал подниматься – значит, пора уводить отсюда Элизабет. Но что им теперь делать? Ли не мог допустить одного: чтобы Александр застал их здесь сплетенными в объятиях.

Отстегнув от седла сумки, Ли перенес их поближе к камню, ощупью разыскал фляжку с коньяком и открыл пробку.

– Элизабет! Элизабет, любимая! Проснись!

Она зашевелилась и что-то пробормотала, не просыпаясь; понадобилось несколько секунд, чтобы уговорить ее сесть, но, едва отхлебнув коньяка, она вздрогнула и широко открыла глаза.

– Я люблю тебя, – сказала она, приложив ладони к его щекам. – И всегда любила.

Если бы Ли не прервал поцелуй, все повторилось бы снова. Холод пока не мучил их, но Ли понимал, что скоро обнаженная Элизабет промерзнет до костей.

– Оденься, – попросил он. – Надо вернуться домой, пока Александр не поднял на поиски весь город.

В предрассветной темноте лица Элизабет он не видел, но сразу почувствовал, как тревога и страх захлестнули ее при одном упоминании имени мужа. Она торопливо оделась, он закутал ее в одеяло и поверх набросил плащ, потом заправил лампу, чтобы освещать путь.

– А твои туфли?

– Я их потеряла.

Подсадив Элизабет в седло, он уселся у нее за спиной и крепко обнял ее. В пути продолжали разговор и невольно придерживали лошадь, резво устремившуюся к дому, к теплой сухой конюшне.

– Я люблю тебя, – сказал он, не желая начинать с других слов.

– И я тебя.

– Но все не так просто, милая Элизабет.

– Да. Есть Александр.

– Как ты хочешь поступить?

– Остаться с тобой, – просто ответила она. – Я просто не могу тебя отпустить. Ты мне слишком дорог.

– Значит, ты готова уехать со мной?

Но Элизабет уже вернулась к действительности из мира грез; Ли почувствовал, как она сжалась и вздохнула.

– Разве я могу, Ли? Александр меня не отпустит. А если бы даже отпустил, я не могу бросить Долли. Ведь она дочь Анны.

– Знаю. Тогда чего же ты хочешь?

– Быть с тобой. Тайно – пока мы не придумаем что-нибудь. Как я устала, Ли!

– Хорошо, будем хранить нашу тайну.

– Когда мы увидимся снова? – тревожно спросила она.

– Не раньше, чем кончится дождь, любимая. А если река разольется – только через неделю. Давай так и договоримся.

– Я столько не выдержу! Я умру!

– Нет, ты будешь жить – ради меня. Ровно через семь дней встречаемся у Заводи. Днем, хорошо?

– Да.

– Думаешь, нам удастся сохранить тайну?

– С тех пор как я вышла за Александра, у меня не осталось ничего, кроме тайн. Мне не привыкать.

– Засыпай.

– А если что-нибудь случится и ты не придешь?

– Ты обо всем узнаешь от Александра, ведь я работаю с ним. Спи, родная.

Подъезжая к дому в предрассветных сумерках, Ли еще издалека закричал, что нашел Элизабет. Крепко спящую беглянку он передал из рук в руки бледному, дрожащему Александру, и тот унес ее в дом, к Нелл. А когда вышел, готовый рассыпаться в благодарностях, то обнаружил, что Ли препоручил кобылу Саммерсу и уехал домой, к Руби.

• Предыдущая
• 110/125
• Следующая