Книга странных новых вещей - Фейбер Мишель - Страница 39

• Предыдущая
• 39/121
• Следующая

Питер помедлил несколько секунд, а потом подобрал подушки и сложил их вместе. Затем он опустился на землю, подсунув подушки под голову и бедро. Усталость тут же начала вытекать из его тела, словно сама почва поглощала ее. Он пожалел, что не один сейчас.

— ?ы недоволен нашей крова?ью, — заметил Любитель Иисуса-Один.

Свистящий кластер на последнем слове не позволил Питеру понять его, и он переспросил:

— Простите, я не расслышал, что вы только что…

— ?ы был… не рад, — сказал Любитель-Один, стиснув перчатки в старательных поисках произносимого слова, — в нашей крова?и. ?он никогда не пришел.

— Да, это правда, — признался Питер с усмешкой. — Сон не пришел.

Он чувствовал, что честность — лучшая политика. И без излишней дипломатии может быть еще достаточно недоразумений.

— Зде?ь ?он приде? к ?ебе, — заключил Любитель-Один, обозначив взмахом затянутой в перчатку руки открытое пространство вокруг.

— Да, сон придет ко мне.

— Хорошо, — сказал оазианец. — Значи?, в?е буде? хорошо.

Все будет хорошо? Да, были все основания надеяться на это. Питер чувствовал, что его здешняя миссия идет на лад. Уже случились необъяснимые маленькие удачи — и вправду маленькие, их нельзя назвать настоящими чудесами, но и этого достаточно, чтобы сказать: Бог проявляет особый интерес к его планам. Например, Питер рассказывал про Ноя и Потоп (по просьбе оазианцев), и в тот самый миг, когда в Писании разверзлись небеса, на самом деле начался дождь. А потом был еще удивительный случай, когда все они закончили работу перед наступлением ночи и жаровни погасли. Они сидели в темноте, и Питер читал наизусть первые стихи Книги Бытия (снова по просьбе оазианцев), и на словах Бога «да будет свет» одна из жаровен вдруг снова с шипением ожила и окатила всех золотым сиянием. Совпадения — вне всяких сомнений. Питер не был суеверен. Гораздо ближе к истинному чуду, как он считал, были искренние проявления веры и братства со стороны этих людей, так невероятно не похожих на него самого.

С другой стороны, не обошлось и без некоторых разочарований. Или не разочарований в прямом понимании, просто неудач коммуникации. И он даже не представлял, почему это произошло, не мог понять, чего же в самом деле он не понял.

Например, фотографии. Если он чему и научился за многие годы, так это тому, что лучший — и кратчайший — путь к сближению с незнакомыми людьми — это показать им фотографию жены, дома, себя в юные годы, одетым по моде и с прической ушедшего десятилетия, фотографии родителей, братьев и сестер, фотографии детей. (Ну, детей-то у него нет, но это сама по себе хорошая тема для разговора. Люди всегда спросят: «А дети?» — считая, что самое лучшее ты приберег напоследок.)

Наверное, зря он устроил представление «Покажи и расскажи» на такую многочисленную группу оазианцев. Семь с лишним десятков человек изучали его фотографии, передавая друг другу, и почти у всех виденное не совпадало с комментариями Питера. Хотя, честно говоря, Любители Иисуса, сидевшие рядом и имевшие возможность сопоставить образ и пояснения к нему, тоже понимали с трудом.

— Это моя жена, — объясняет Питер, вытаскивая верхнюю фотографию из пластикового кармашка альбома и протягивая ее Любителю Иисуса-Один, — Беатрис.

— Беа?ри?, — повторяет Любитель Иисуса-Один, плечи содрогаются в такт его усилиям.

— Сокращенно — Би, — говорит Питер.

— Беа?ри?, — произносит Любитель Иисуса-Один.

Он осторожно держит фотографию пальцами в перчатках строго горизонтально, как будто опасается, что миниатюрная Беатрис, позирующая в своих джинсах цвета шелковицы и свитере из искусственного кашемира, соскользнет с бумажки на землю. Питер все думал, могут ли эти люди видеть в общепринятом смысле, поскольку ничто на их лицах даже отдаленно не напоминало глаз. Они не слепы, это очевидно, но… а вдруг они не в состоянии декодировать двухмерное изображение?

— ?воя жена, — говорит Любитель Иисуса-Один, — воло?ы очень длинны.

— Были, раньше, — отвечает Питер. — Теперь они короче.

Интересно, длинные волосы — это привлекательно или отвратительно для тех, кто не имеет их вовсе?

— ?воя жена люби?ь Ии?у?а?

— Конечно любит.

— Хорошо, — говорит Любитель Иисуса-Один, протягивая фотографию сидящему рядом, а тот принимает ее, словно святыню.

— А на следующей фотографии, — сообщает Питер, — дом, в котором мы живем. Он находится в предместье… э-э… в городке недалеко от Лондона, в Англии. Как видите, наш дом почти такой же, как все остальные дома вокруг него. Но внутри он отличается. Точно так, как все люди выглядят одинаково снаружи, но внутри, благодаря вере в Господа, они отличаются друг от друга.

Питер огляделся, чтобы оценить, насколько доходчиво это сравнение. Десятки оазианцев стояли на коленях концентрическими кругами, центром которых был он сам, и торжественно ждали, пока прямоугольная карточка доберется до них. За исключением цвета одеяний и некоторой несущественной разницы в росте, все они выглядели одинаково. Среди них не было ни толстых, ни мускулистых, ни долговязых, ни кривобоких. Ни мужчин, ни женщин. Просто ряды компактных, стандартизированных созданий, одинаково припавших к земле, одетых в платье идентичного фасона. А под капюшонами у них коагулированное мясное рагу, в котором он не может, не может, никак не может распознать лицо.

— Игла, — сказало существо по имени Любитель Иисуса-Пятьдесят Четыре, содрогнувшись. — Ряд игла. Ряд… ножа.

Питер понятия не имел, о чем он. На фотографии было невзрачное здание бывшей городской управы и тонкие прутья металлической ограды вокруг него.

— А это, — сказал Питер, — это наш кот Джошуа.

Любитель Иисуса-Один созерцал фотографию секунд пятнадцать или двадцать.

— Люби?ель Ии?у?а? — спросил он наконец.

Питер рассмеялся.

— Он не может любить Иисуса, — сказал он. — Джошуа — кот.

Эта информация была встречена молчанием.

— Он не… Он животное. У него нет… — Слово «самосознание» пришло Питеру на ум, но он его отверг. Слишком много свистящих звуков в начале. — Мозг у него очень мал. Он не может думать, что хорошо, что плохо или для чего он живет. Он только ест и спит.

Он чувствовал, что несправедливо так говорить. Джошуа умел гораздо больше. Но правда и то, что он был аморальным существом и никогда не беспокоился о том, зачем он появился на этот свет.

— И все-таки мы его любим, — прибавил Питер.

Любитель Иисуса-Один кивнул:

— Мы ?оже любим ?ех, к?о не люби? Ии?у?а. Хо?я они умру?.

Питер отделил еще одну фотографию.

— А вот это, — сказал он, — моя церковь дома.

Он чуть было не повторил остроту Би-Джи насчет того, что они не собирались бороться за архитектурные премии, но сподобился вовремя прикусить язык. Прозрачность и простота — вот что ему нужно здесь, по крайней мере до тех пор, пока он не поймет, насколько эти люди подготовлены.

— Игла. ?ак много иглы, — сказал оазианец, чей номер Любителя Иисуса Питер еще не выучил.

Питер нагнулся вперед, чтобы взглянуть на фото вверх ногами. Никаких игл на ней он не увидел. Только уродливый глуповатый фасад церкви, взявшей чуточку от псевдоготического стиля в виде арки и металлических ворот в изгороди, окружающей здание. Затем он заметил острия на концах прутьев.

— Нам нужно держать воров подальше, — объяснил он.

— Вор умре?, — согласился кто-то из оазианцев.

Следующим в стопке шло еще одно фото Джошуа, на котором он спит, свернувшись на одеяле, и прикрывает лапкой глаза. Питер вытащил эту карточку и спрятал под низ, потом достал другую.

— Это задний двор церкви. Раньше там была стоянка машин. Сплошной бетон. Мы сняли бетон и заменили почвой. Мы решили, что люди могут прийти в церковь пешком или припарковаться на улице… — Еще не договорив, он уже понял, что половина того, что он сказал, если не все, скорее всего, совершенно непостижимо для этих людей. Но он не мог остановиться. — Мы рисковали. Но риск оправдался… это было… это привело к успеху. Появилось много хорошего. Выросла трава. Мы посадили кусты и цветы и даже несколько деревьев. Теперь, когда тепло, там играют дети. Там, откуда я прибыл, погода не всегда теплая…

• Предыдущая
• 39/121
• Следующая