Катрин и хранитель сокровищ - Бенцони Жюльетта - Страница 11

• Предыдущая
• 11/97
• Следующая

В этот день она сменила церковь Нотр-Дам на церковь святого Михаила. Несмотря на безнадежную любовь к Арно, она не забывала Мишеля де Монсальви, свою первую и самую чистую любовь.

Неизменно каждый год 29 сентября она преклоняла колени перед алтарем и молилась за молодого человека, который был так несправедливо погублен. Молясь за любимого брата Арно, она получала отдых от мучительной страсти.

Церковь святого Мишеля, находившаяся в конце города у крепостного вала, была небольшим зданием, состоящим из квадратной башни над древним нефом и деревянных боковых приделов. Она была лишь кое-как отремонтирована после последнего пожара, но Катрин считала, что здесь ей спокойнее молиться.

Вместе с Перриной она немного задержалась в церкви после службы, и к моменту ее возвращения домой был уже полдень. Суета возле дома, на улице, заполненной лошадьми и гружеными мулами, открытые настежь ворота, гогот юных помощников клерков из соседних лавок по продаже пергамента, глазеющих на разгрузку багажа, — все это предупредило ее о возвращении мужа.

Она не удивилась, потому что ожидала его со дня на день, но была немного встревожена. Она бы предпочла, чтобы он вернулся во второй половине дня и у нее было бы время подготовиться к встрече, последствия которой были по меньшей мере непредсказуемы.

В холле она увидела Тьерселина, присматривавшего за переноской большого, обитого железом сундука.

— Муж спрашивал обо мне? — осведомилась она, снимая вуаль.

— Насколько я знаю, нет, госпожа. Господин Гарэн отправился прямо в свои покои. С тех пор я его не видел.

— Он давно приехал?

— Около часа. Госпожа желает, чтобы я сообщил ему о ее возвращении?

— Нет, не беспокойся. Прежде я должна переодеться.

Господин Гарэн не любит скромных нарядов, — сказала она и кивком указала на простое белое шелковое платье, надетое поверх нижней юбки цвета листвы. Она поспешила вверх по каменной лестнице, ведущей в ее комнату, Перрина побежала следом за ней.

— Быстро, иди помоги мне одеться…

Войдя в комнату, обе женщины вскрикнули от изумления. Комната была превращена в нечто волшебное, нереальное, похожее на пещеру Али-Бабы. Мебель практически исчезла под грудами поразительных блестящих и сверкающих вещей. Столы, стулья, табуретки были завалены ворохами парчовых платьев: одни из них переливались золотом и серебром, другие были украшены драгоценными камнями. Перед Катрин было настоящее буйство красок. С балдахина над кроватью свисал поток белоснежных кружев из Брюгге, Малена, Брюсселя, белая пена которых оттеняла яркие цвета остальной одежды. Посреди комнаты стоял открытый большой сундук, и в нем виднелись бутылочки и флаконы из золота, хрусталя, нефрита и рога, наполнявшие воздух смесью чудесных запахов.

Катрин стояла, созерцая это извержение шелка. Тем временем Перрина с дикими глазами и открытым ртом устремила взгляд к порогу. Когда Катрин повернулась к ней, горничная неожиданно опустилась до земли в глубоком реверансе, и Катрин поняла, что, по-видимому, приближается Гарэн. Она почувствовала, что внутренне дрожит, но усилием воли сдержала себя, крепко сжала обеими руками позолоченный молитвенник и повернулась лицом к двери.

В следующее мгновение Перрина исчезла, и в дверях возник Гарэн. Катрин даже не слышала его шагов по галерее. Стоя в дверном проеме, он, по своему обыкновению, глядел на жену, не приветствуя ее ни знаком, ни жестом.

Гарэн был одет в непривычный для него камзол пурпурного цвета, вышитый понизу и на рукавах тонкой серебряной каймой. Он был без шляпы, коротко остриженные черные волосы на висках были тронуты сединой. У него не было времени переодеться. Когда он стоял, глядя на Катрин, его худое лицо было столь невыразительно, что казалось высеченным из камня. Затем неожиданно это мрачное лицо осветилось слабой улыбкой. Широким жестом он указал на ослепительную массу изысканных вещей.

— Вам нравится ваша комната в таком виде?

— Это… это прекрасно! Но, Гарэн, зачем вы все это сделали?

Он шагнул навстречу Катрин и положил руки ей на плечи.

— Что-то говорит мне, что я должен загладить вину… это дань раскаявшейся души… и кроме того, это доказывает, что я думал о вас.

Спокойно и бесстрастно он поцеловал ее в лоб.

— Раскаяние? — сказала Катрин. — Это слово странно звучит в ваших устах.

— Я не понимаю почему. Это подходящее слово в данных обстоятельствах. Я напрасно обвинил вас и сожалею об этом. Теперь я знаю, что вы провели ту ночь в комнате монсеньора… и, как оказалось, совершенно одна.

Его равнодушный тон обеспокоил Катрин.

— Могу я узнать, кто сообщил вам эти сведения?

— Разумеется, сам герцог. Он сказал мне, что предложил вам свое гостеприимство. Мой гнев был несправедлив. Я думал, что вы были с кем-то другим. Поэтому еще раз умоляю вас простить меня.

— Тем не менее я действительно собиралась посетить этого другого человека. Почему вы так уверены, что ошибались? — раздраженно спросила Катрин.

С каждой минутой она сердилась все сильнее, чувствуя себя униженной от того, что Гарэн и герцог говорили о ней так, как будто она была просто красивой игрушкой. Гарэн засмеялся и пожал плечами:

— Вероятно, мне это подсказывает не что иное, как здравый смысл… и последние новости. Я сильно сомневаюсь, что мессир Монсальви стал бы себя вести так, как сейчас, если бы он был в плену ваших чар!

— Что вы имеете в виду? Я слышала, что он захвачен англичанами в битве при Краване. Герцогиня Маргарита читала нам список попавших в плен.

— Он действительно был взят в плен, но король Карл выкупил его вместе с другим рыцарем, этим рыжим овернцем с жутким акцентом. Нет, я думаю, о его предстоящей женитьбе…

— Что?

Гарэн притворился, что не заметил, сколь эмоционально Катрин произнесла это слово. Он взял отрез атласа в миндально-зеленую и розовато-лиловую полоску и восхищенно рассматривал его у окна. Затем, не глядя на жену, он тихонько продолжил:

— ..на Изабель де Северак, дочери маршала. Кажется, дело было слажено некоторое время назад, как мне говорили, они очень влюблены друг в друга.

Чтобы удержаться от восклицания, Катрин сжала руки в кулак. Пронзившая ее острая боль страдания была невыносима. Но ни за что на свете она не хотела бы, чтобы Гарэн заметил, как поразила ее эта новость.

Она бесстрастно спросила:

— Как вы узнали все эти новости? Я не думала, что в Париже и в Бургундии люди так интересуются двором короля Карла.

— Ну, конечно, но когда речь идет о таких значительных особах. Когда соединяются два древних и знаменитых семейства, это представляет интерес для всей знати.

Так или иначе, но я слышал эту новость в Амьене от бальи Луи де Скореля, который является родственником семейства Монсальви. Бракосочетание было намечено на декабрь, как наше. Но оказалось, что жениху и невесте не терпится, и свадьба состоится через месяц в Бурже. Ну, я смею надеяться, что вам эта новость доставила такую же радость, как и мне. Всегда приятно разделить счастье друзей; кроме того, это снимает все мои прежние опасения и доказывает, как я был не прав, подозревая вас. Вы простили меня?

Он подошел ближе к жене, взял ее руку в свои и наклонился, чтобы лучше рассмотреть ее лицо. Катрин была вынуждена изобразить подобие улыбки.

— Да, конечно… я… простила вас. Не беспокойтесь. Но я не могу как следует отблагодарить вас за все эти прекрасные вещи.

— Мне пришло в голову, — сказал Гарэн, легонько целуя холодную руку, которую он держал, — что вам понадобятся новые платья для участия в свадебной церемонии. Я хочу, чтобы вы были прекрасны… божественно прекрасны! Я горжусь, когда знаю, что вами восхищаются.

Такие комплименты от Гарэна были редкостью. Катрин вновь заставила себя улыбнуться. Она онемела от услышанной новости, но гордость заставила ее держаться невозмутимо. Нельзя было позволить Гарэну заметить ее горе. Она подозревала, что мгновение раньше, вглядываясь в ее лицо, он ждал, что эта новость ее потрясет… Чтобы выиграть время и справиться с собой, она притворилась, будто рассматривает кружева, которые он ей привез. Это позволило ей опустить глаза, влажные от непролитых слез.

• Предыдущая
• 11/97
• Следующая