Как Иисус стал богом - Эрман Барт Д. - Страница 85

Мы знаем о собственных христологических взглядах Александра из послания, которое он написал своему тезке, Александру, епископу Константинопольскому, где он жалуется (и притом несправедливо) на Ария и его коллег, поскольку те будто бы «отвергают Божество Спасителя нашего и проповедуют, что Он равен всем людям» (Послание Александра, 4)^[140]. Это утверждение преувеличено и к тому же неточно: Арий подтверждал божественность Христа и недвусмысленно подчеркивал, что Христос стоит выше всех людей. Но когда вы в самом разгаре жаркого спора, вам не всегда удается представить позицию противоположной стороны достоверно. Для Александра, если Христос начал свое существование в определенный момент времени и был низшим по отношению к Богу Отцу, то в обоих случаях он был подобен всем прочим людям, а не Богу.

Далее в послании Александр передает взгляды Ария точнее, когда он говорит, будто Арий утверждал, что «было некогда время, когда не было Сына Божия» (Послание Александра, 10). В ответ на эту точку зрения Александр обращается к пассажу из Нового Завета, Евр 1:2, где сказано, что через Христа Бог «сотворил миры». Александр полагает, что раз Христос сотворил миры, то не могло быть времени, прежде которого он не существовал, поскольку именно он создал пространство и время: «было бы крайне бессмысленно и невежественно полагать, что делатель какой-нибудь вещи получил свое бытие после происхождения сделанной им вещи» (Послание Александра, 23).

Более того, Александр настаивает на том, что Бог не может меняться – поскольку он Бог – а это означает, что Бог не может «стать» Отцом, он всегда должен быть Отцом. Но отсюда, в свою очередь, следует, что он всегда имел Сына (Послание Александра, 26). Кроме того, если Христос есть «образ Бога» (см. Кол 1:5), тот он должен существовать всегда – ибо как мог существовать Бог, не имея образа? Поскольку Бог, очевидно, всегда должен был иметь образ и поскольку он всегда существовал, то и сам образ – то есть Христос – должен существовать всегда (Послание Александра, 27).

Подводя итог, Александр утверждает, что Христос «как и Отец, непреложен и неизменяем, ни в чем не имеет недостатка и есть Сын совершенный, во всем подобный Отцу, только одною нерожденностию отличающемуся от Него… Мы веруем, что Сын всегда от Отца имеет (ипостасное) бытие» (Послание Александра, 47).

Арианский спор и Никейский собор

Было бы полезно начать рассмотрение спора между теми, кто присоединился к Арию, и теми, кто поддерживал епископа Александра, для начала дав вкратце его более широкий исторический контекст.

Роль Константина

С самого своего зарождения христианство периодически подвергалось преследованиям со стороны римских властей. В течение более двухсот лет эти преследования были относительно редкими и спорадическими, и, кроме того, никогда не исходили от самого высшего уровня власти, императорского правительства в Риме. Положение изменилось в 249 году н. э., когда римский император Деций способствовал гонениям на христиан по всей империи с целью изолировать и окончательно выкорчевать их движение^[141]. К счастью для христиан, два года спустя Деций умер и гонения по большей части прекратились – на короткое время.

Некоторые из последующих императоров также враждебно относились к христианам, чья численность постоянно возрастала и чье присутствие рассматривалось как своего рода раковая опухоль, подрывавшая благосостояние империи, которая в течение столетий основывалась на незыблемых языческих принципах. В 303 году, в правление императора Диоклетиана, началось так называемое Великое гонение. В этом гонении выделялось несколько фаз по мере издания императорских эдиктов, отчасти предназначенных для того, чтобы заставить христиан отказаться от своей веры и вернуться к служению языческим богам.

Константин Великий стал императором в 306 году. Он был рожден и воспитан язычником, однако в 312 году обратился в новую веру и посвятил себя служению христианскому Богу и христианской религии. Исследователи долго и ожесточенно спорили по поводу того, было ли это обращение «подлинным» или нет, но сейчас большинство считает, что со стороны Константина это было действительно искреннее выражение воли следовать за христианским Богом и распространять веру. На следующий год Константин убедил своего соправителя, Лициния, издать совместный эдикт, положивший конец любым преследованиям христиан. С этого момента положение вещей для христианского движения радикально изменилось.

Иногда утверждают – и совершенно ошибочно – будто Константин сделал христианство «официальной» религией империи. Но это вовсе не так. Константин лишь сделал христианство привилегированной религией. Он сам был христианином, поддерживал дело христианства, финансировал строительство и деятельность христианских церквей, так что, в общем и целом, быть христианином стало очень выгодно. Лучшие из количественных оценок, сделанных специалистами, показывают, что ко времени обращения Константина лишь около 5 % из 60 миллионов человек, населявших империю, называли себя христианами. Когда же Церковь превратилась из преследуемого меньшинства в ведущую религиозную силу империи, число обращений резко возросло. К концу столетия уже около 50 % населения империи были христианами^[142]. Более того, уже позже, при императоре Феодосии I, христианство действительно стало во всех отношениях «официальной» римской религией. Язычество было объявлено вне закона. Обращения продолжались. И все это в конечном счете привело к тому, что христианство стало религией Запада на многие столетия.

Вернемся к Константину. Когда я сказал, что обращение Константина, судя по всему, было искренним, я не имел в виду, что он рассматривал христианскую веру, как бы мы могли сказать, с чисто «религиозной» точки зрения, без какой-либо социальной или политической составляющей (должен подчеркнуть, что в глазах древних людей религия и политика были настолько тесно связаны друг с другом, что они не говорили о них как о двух различных вещах; в греческом языке даже нет слова, соответствующего нашему понятию «религия»). Константин, прежде всего остального, был императором Рима, и никто в те времена не держал в голове тот порядок, что мы сегодня называем отделением Церкви от государства. На самом деле, при всех предшествовавших Константину языческих императорах имело место понимание единства религиозной практики и государственной политики. Во время правления всех более ранних императоров считалось, что языческие боги Рима принесли ему величие, и в ответ правители Рима поощряли почитание этих римских богов. Константин также сознавал политическую ценность религии. Это не значит, что он в действительности не «верил» в христианскую весть, но лишь то, что он также видел ее социальную, политическую и культурную пользу. Именно эта потенциальная польза объясняла огорчение Константина, когда он узнал о серьезных противоречиях, вызвавших раскол в христианских общинах. Вся суть спора сводилась к тому, был ли Христос равным Богу или подчиненным Ему божеством, начавшим свое существование в определенный момент времени.

Исследователи предложили несколько причин в качестве объяснения того, зачем императору вообще понадобилось проявлять хотя бы малейший интерес к внутрихристианским распрям, однако не может быть сомнений в том, что он в них вмешался. Биография, написанная Евсевием Кесарийским, «Жизнь блаженного василевса Константина», воспроизводит послание, направленное Константином Арию и Александру, в котором император попытался устроить их личную встречу для устранения их богословских разногласий. Это послание предполагает, что Константин рассматривал христианство как потенциально объединяющую силу в социально и культурно разобщенной империи. Даже если смотреть на христианство с точки зрения незаинтересованного наблюдателя, в нем можно было увидеть религию, делавшую акцент на единстве и единственности. Есть только один Бог (а не множество богов). У Бога есть только один Сын. Есть только один путь к спасению. Есть только одна истина. Есть «один Господь, одна вера, одно крещение» (Еф 4:5). Творение едино с Богом, своим Творцом; Бог един со своим Сыном; Сын един со своим народом; а спасение, которое он приносит, делает его народ единым с Богом. Вся суть этой религии в единомыслии, в единении.