Bittersweet (СИ) - Лоренс Тильда - Страница 99

Он опустил голову, переплёл пальцы рук между собой.

– Ты собирался отвечать. Во всяком случае, был решительно настроен, – ответил Илайя, входя в кабинет и притворяя дверь. – Что случилось потом, Ромео?

– Шок. Ступор. Перевод внутреннего состояния в режим ледникового периода. Всего один вопрос о Джулиане, и можно больше ничего не делать, только считывать информацию с моего лица, наслаждаясь блеяньем в микрофон. Нормальных предложений не будет, нормальных слов тоже. Я не хочу, чтобы его имя трепали на страницах после смерти. Не хочу, чтобы на него снова лилась грязь, как прежде, когда мы только начали встречаться, и издания подняли волну ажиотажа, призывая его совершить каминг-аут, а потом в подробностях рассказать, что происходит между нами. «Ни для кого не является секретом ваша бисексуальность», – передразнил он Ариадну. – Какая ей разница до того, с кем сплю я? С кем спал Джулиан? Какая разница, что я чувствую? Я не нуждаюсь в притворной скорби со стороны окружающих, не хочу очередного витка скандала вокруг имени Джулиана. Мог он или не мог так поступить? Лапочка Джулиан ведь не может быть грязным гомиком, как считали его фанатки. Они ничего о нём не знали, и им будет больно осознать, что шаблоны порваны.

– Ты не ответил так потому, что не хотел давать начало скандалу, рождая многочисленные обсуждения.

– Да.

– Я не спрашивал, я подводил итог сказанному.

Ромуальд усмехнулся, поднял голову и посмотрел на Илайю.

– Присаживайся, если хочешь составить компанию. Здесь каждый вечер убирают, потому брюки не запачкаешь.

– А я хочу?

– Не знаю, – Ромуальд всё же опустился непосредственно на пол, чуть расставил ноги, согнутые в коленях, в стороны. – Тебе решать. Спасибо, кстати, что спас положение, ответив вместо меня.

Илайя сел рядом, хотя, направляясь сюда, просто рассчитывал убедиться, что с Ромуальдом всё в порядке, и удалиться.

– Поблагодари Челси.

– Она написала тебе речь?

– Нет. Всего лишь попросила оказать поддержку, если вдруг возникнет форс-мажорная ситуация.

– Всё равно спасибо.

– За что?

– Она попросила, ты мог отказаться. Особенно на фоне того, что между нами было не так давно. – Ромуальд некоторое время помолчал. – Ты, правда, асексуал?

– Наверное, – произнёс Илайя, чуть повернув голову, и посмотрел на собеседника. – Я не могу ответить однозначно на этот вопрос, потому что сам до конца не уверен в правдивости данного утверждения. У меня не было серьёзных отношений прежде, не было в жизни людей, которых я мог бы обожать до потери рассудка. И сумасшедшего сексуального желания я не испытывал.

– Мне катастрофически везёт на таких людей.

– Что поделать?

– Ничего. Пора смириться и подумать о жизни отшельника.

– Радикальные методы.

– Заведу попугая, научу говорить, и он скрасит моё одиночество на старости лет.

– ««Я просил, чтобы ты научил сокола слушаться. А ты научил его любить тебя. Соколы не домашние любимцы, они неистовые и дикие, сильные и жестокие. Ты не обучил его, а сломал!»

…Любовь – это уничтожение, и если тебя полюбят – значит уничтожат»», – процитировал Илайя, не особо понимая, почему на ум пришли эти слова.

– Отец мальчика свернул соколу шею, если не ошибаюсь.

– Всё верно.

– И зачем ты это сказал?

– Понятия не имею. Просто вспомнилось. Птицы, любовь…

Илайя замолчал, почувствовав, как ладонь Ромуальда скользнула от плеча к шее, подушечка большого пальца прошлась по той линии, на которой недавно была рана, ныне полностью залеченная и практически не выделяющаяся на общем фоне.

– Собираешься повторить действия этого мужчины? – спросил Илайя, ощутив прикосновение всей ладони, а не только одного пальца. – Свернёшь мне шею?

– Неистовые и дикие, – задумчиво протянул Ромуальд. – Сильные и жестокие. Наверное, не стоит ломать тебя стремительнее, чем сейчас, да?

– В смысле?

– Не стоит влюбляться в тебя сильнее. Это всё равно бессмысленно.

Его ладонь переместилась на щёку, поглаживая.

– Чрезвычайно бессмысленно, – произнёс громче, то ли желая получить подтверждение, то ли требуя опровержения.

– Более чем, – ответил Илайя, отстраняя руку от своего лица.

Некоторое время они сидели, продолжая смотреть друг на друга, насколько это вообще было возможно в пределах тёмного кабинета.

Несколько напряжённых минут звенящей тишины.

Ладонь, скользнувшая по волосам, легла на затылок, притягивая ближе, и Илайя не сопротивлялся, понимая, что нечто подобное могло, да и должно было случиться с самого начала, как только он переступил порог кабинета и закрыл за собой дверь. Как только сам разрушил преграду и пришёл к Ромуальду, не зная, зачем это делает, но не отступая от задуманного.

Комментарий к 26.

Цитата о соколе из книги Кассандры Клэр “Орудия смерти. Город костей”.

========== 27. ==========

Soundtrack: In This Moment - Beautiful Tragedy; Blutengel - Winter of my life (v. 2.0)

Утренние пробежки давно стали стилем его жизни. Не пропаганда вроде той, что лилась с экранов телевизоров, а способ избавиться от негативных эмоций. Бег спасал его в период обучения в школе, и с годами эта привычка не ушла, а только укоренилась сильнее. Чтобы отделаться от посторонних мыслей и перестать думать о многочисленных проблемах, ему следовало дать себе физическую нагрузку и постоянно поддерживать её уровень.

Конечно, проще было удариться в вязкую депрессию, позволить ей опутать со всех сторон, измазать себя ею, лежать в кровати, сопроводив процесс созерцания потолка одним из психологически-пищевых расстройств. Либо объедаться до обмороков, либо голодать и натыкаться на стены, понимая, что перед глазами всё скачет и прыгает, как неуравновешенное кенгуру.

Вернувшись в родительский дом, Ромуальд оставался верен привычкам и не планировал от них отказываться. После смерти Джулиана, он некоторое время провёл в своей квартире, купленной исключительно ради совместного проживания, понял, что это совсем не то место, в котором ему хотелось задержаться надолго, после чего позвонил отцу и поинтересовался состоянием гостевого домика.

В основном доме ему жить не хотелось, поскольку мнение о любви к родственникам, что расцветает только на расстоянии и умирает при сближении, не подвергалось сомнениям. Стандартное распределение сил, стандартное положение вещей.

Гостевой дом пустовал, в ближайшее время его никто занимать не планировал. Ромуальд некоторое время помялся, не зная, как преподнести родителям новость о возвращении, но потом понял, что специально подбирать слова – глупо. Сказал, как есть. Он продаёт квартиру, в которой жил вместе с Джулианом. Временно становится бездомным. Как только найдёт подходящее жильё, моментально съедет, но пока ему нужно где-то перекантоваться.

Родители не протестовали.

Мать, кажется, даже обрадовалась.

Через несколько дней Ромуальд вернулся в то место, откуда убегал когда-то, желая доказать собственную независимость и умение самостоятельно приспосабливаться в жизни.

Гостевой дом встретил Ромуальда полным отсутствием пыли, свежим постельным бельём и практически обезличенным интерьером. Челси пояснила, что это сделано специально. Симона не хотела навязывать сыну вкусы, посчитав, что он может обставить всё в соответствии со своими желаниями. Он лишь согласно кивнул, понимая, что пока заниматься интерьерами не собирается.

А обстановка, лишённая индивидуальности, практически голое пространство было идеальным. Оно не давило на мозги, не поражало наличием многочисленных цветов и нагромождением мебели.

Приходить домой, падать на кровать и лежать, свесив голову вниз.

Иногда Ромуальд, правда, жалел, что в его детской сделали ремонт, и теперь там обитает Флинт. Больше всего сожаления было по поводу уничтоженных звёзд, которые он когда-то любил. Они свисали с потолка и, будучи маленьким, неоднократно пробовал протянуть руку, чтобы сорвать хоть одну из них с неба.