Год дракона (СИ) - "Civettina" - Страница 65

– Скажи мне, в чем дело?

Вовка молча выбросил вату в мусорное ведро и встал. Я тоже вскочил и, боясь, что он уйдет, схватил его за рукав:

– Вов, скажи, что происходит. Мы ведь одна команда, и будет лучше, если мы оба будем готовы к чему-то неприятному.

Брат тяжело вздохнул, а потом слабо улыбнулся:

– Нас засекли лиги. Не те, от которых убежала мама, но тоже довольно неприятные товарищи. К счастью, граница их владений заканчивается Дунаем. Пересечем реку – будем в безопасности. И чем быстрее мы это сделаем, тем лучше.

– Зачем мы им?

– Потому что не всем лигам удалось вырастить драконов в облике людей. Это как с ядерным оружием: у кого оно есть, тот и диктует условия.

– Понимаю. От них можно отбиться?

– Если на нас натравят охотников, то, думаю, прорвемся. А вот если выйдут воины…

Мне хотелось подбодрить брата, но я знал, что мои слова этого не сделают. Однако все равно сказал:

– Мы будем биться вместе. Нас двое, а это уже кое-что, да? Двуглавый сильнее одного дракона в два раза.

– В три! Одна голова идет за полторы, – Вовка вышел.

========== Опасность с воздуха ==========

Сначала не было никаких предчувствий. Он вслушивался в тишину ночи, вглядывался во мрак, буквально растворяясь в нем, но никакой опасности не ощущал. Только сердито ухала ночная птица. Где-то далеко, за озером дуэтом выли волки. Да ветер ласково перебирал кроны деревьев, ласкал их, навевая сон. Но в этом умиротворении зарождалась и постепенно крепла, набирая силу, неясная тревога. Плотным туманом она окутывала сознание.

Дима посмотрел на командира. Его неподвижное лицо с большим орлиным носом в темноте напоминало маску. Командир стоял на краю скалы. Под ней замерло озеро. Было оно такое огромное, что с одного его берега едва угадывался берег противоположный, однако сверху, с горы, водоем был вполне обозреваем и не казался необъятным. В горах гулял ветерок, непривычно слабый для такой высоты, а там, внизу, было тихо. Воздух висел недвижимой пеленой над водной гладью.

– Чуешь? – почти не разжимая губ, спросил командир.

– Нет. Ничего.

– Это плохо. Ты понимаешь, почему это плохо?

Дима промолчал.

– Все затаились. Звери затаились. Ждут прихода.

– Прихода кого? – шепотом поинтересовался Дима, потому что у него была иная версия насчет того, почему плохо ничего не чувствовать.

– Смерти, конечно, – просто ответил командир.

– Вальки… – начал, было, Дима, но наставник шикнул, заставив замолчать.

В эту же секунду воздух начал густеть, словно невидимые потоки эфира сливались вместе, набирали плотность. Этот сгусток постепенно вытягивался, пока не принял форму человеческой фигуры, а потом из тьмы проявился Цезарь. Эта его способность перемещаться в пространстве не мгновенно, как делали все лиги, а вот так поэтапно, мягко, многими воспринималась как недостаток. Но были и те, кто восхищался плавностью перехода Цезаря и называл это великим даром.

Цезарь был моложе всех в команде, но внешность имел неподобающую возрасту. По людским представлениям таким и должен был быть воевода: высокий рост, крепкие мускулы, широкий торс, мощные ноги. Образ видавшего виды воина дополняло и широкое лицо с тяжелыми надбровными дугами и такой же тяжелой челюстью. Про таких как он говорили: косая сажень в плечах. Настоящий богатырь, которому впору командовать дружиной. Однако дружиной командовал Рональд – хоть и высокий, но сухонький, узкоплечий. Иззила шутил, что Рональду для того такой большой нос, чтобы его хоть как-то было заметно в профиль. Рональд смеялся вместе со всеми, но в бою шутки заканчивались: этот хилый сухостой являл свою истинную мощь, которая превосходила силы и Цезаря, и Иззилы вместе взятых. Поэтому-то Дима всегда воздерживался обсуждать внешность командира. В конце концов, у лиг внешность обманчива, потому что силу дают не мышцы и кости, а внутренний огонь, который с каждым годом горит все жарче.

– Что видел, Цезарь? – все так же не размыкая губ, спросил командир, даже не взглянув на появившегося.

– Ничего, Рональд. Кругом одно ничего, – пробасил Цезарь.

– Так не говорят, – улыбнулся Дима.

– Я – говорю, – заупрямился Цезарь и снова обратился к командиру: – Гнездо пусто. Они сменили место висянки давно. Больше недели назад.

– Висянки? – наконец-то лицо Рональда ожило, одна бровь изогнулась, поползла вверх.

– Да, где они висят.

– Мы говорим: лежанки, – терпеливо поправил Рональд.

– Но они висят, а не лежат!

– Будет лучше, Цезарь, если мы все станем придерживаться одних и тех же обозначений, – мягко заметил Дима.

Богатырь недобро зыркнул на него, и со стороны могло бы показаться, что он одним ударом может выбить дух из тонкого, почти по-женски изящного паренька, коим был Дима. Но Цезарь никогда бы не поднял руку на своих соратников. Он мог ругаться или обижаться, но драться было не в его характере.

– Плохие вести ты принес, Цезарь, – задумчиво протянул командир, не отрывая взгляд от ночной панорамы, лежащей у его ног.

Великан пожал плечами, мол, какие есть, такие и принес, и тоже уставился на черную, с ртутным блеском гладь озера, раскинувшегося у подножия горы.

– Что будем делать, Рональд? – Дима осмелился нарушить тишину лишь через несколько минут.

Командир ответил не сразу. Его неподвижный профиль в слабом лунном свете казался высеченным на монете.

– Будем атаковать, – прозвучало решительно и сухо.

– Кого? – удивился Цезарь. – Они улетели. Их нет!

– Они здесь. Если враг невидим, это не значит, что он не опасен.

Цезарь шумно вздохнул, показывая, что выполнит любой приказ, даже если считает его нелепым.

– Мы выманим их? – догадался о намерениях Рональда Дима. – И тогда нападем.

– Да, но они должны быть уверены в легкости добычи, иначе не клюнут.

– Я могу прикинуться раненым, – тут же предложил Цезарь.

– Твари не так глупы. Они знают, что физическое ранение не наносит нам урон.

Цезарь с Димой озадаченно молчали. Рональд думал в тишине, нарушаемой лишь шорохом листвы. Его воины терпеливо ждали решения.

Наконец, командир несколько раз быстро моргнул, словно очнулся от дремоты и медленно повернул голову вправо. Там, метрах в двадцати от лиг под невысокой и кривоватой сосной, укрывшись плотным плащом, спала женщина.

– Ты хочешь пожертвовать своим соколом? – испугался Дима.

– Лучше пожертвовать одним человеком, чем потерять сотню, – в голове Рональда слышалась неизбежность. – Полагаю, эти твари сотней не ограничатся. Ты же видел, что они сделали с поселением у озера?

Дима опустил глаза. То, что говорил командир, было разумно и правильно, но что-то внутри сопротивлялось этому, отказывалось принимать. Да, он видел эти окровавленные трупы людей, разорванных в клочья детей и обезглавленных женщин. Залитые кровью дома с красными одновременно уродливыми и живописными брызгами на стенах. Внутренности, разбросанные на улице на несколько метров, словно тело с распоротым животом подняли в воздух и трясли там со всей силы. И это сделали не разбойники. Те, кто напал на поселение, пришел не грабить, не захватывать земли и не уводить в плен рабов. Они пришли, вернее, прилетели с одной целью – убивать. После такого налета в живых не оставалось никого, потому что мало кто мог укрыться от этих кровожадных монстров или дать им отпор.

Почти два года Рональд со своей командой рыскал по округе, пытаясь по кровавым следам вычислить гнездовье стаи и убить чудовищ, но все было напрасно. Валькирии словно бы нигде не жили. Конечно, и Дима, и Цезарь, и Иззила натыкались на места ночевок тварей, но то были времянки – места, где можно отдохнуть, набраться сил и двинуться дальше. Но должно, должно было быть место – нора, пещера, непреступная скала, где валькирии могли жить, выводить потомство, залечивать раны. Ни одно существо на этой планете не может без дома, без места, куда нужно возвращаться после охоты. У валькирий, кажется, такого места не было, поэтому очень трудно было вычислить, куда уйдут монстры и откуда появятся. Какую деревню изберут следующей мишенью. Нападут всей стаей или отправятся охотиться разрозненно.