Год дракона (СИ) - "Civettina" - Страница 66

Цезарь предложил выступить открыто: ходить, не таясь, не прячась. Пусть валькирии видят, что охотники тут, они не дремлют и никого не боятся. Рональд эту идею поначалу отбросил, но Дима предложил ее усовершенствовать. Играть открыто, но не где попало. Расставлять метки и ловушки, постепенно сужая круг территории. Загнать валькирий в угол, зажать в центре круга. Тогда у них будет два выхода: прорываться с боем или затаиться. Без еды валькирии могли прожить несколько месяцев, но у охотников в запасе была вечность. И пусть уснул Иззила, без него, втроем, команде вполне по плечу продолжать сужать круг, заставляя врага проявить себя. И вот, похоже, момент настал. Затишье перед бурей. Валькирии, наконец, осознали, что их зажимают в кольцо, и стали готовиться атаковать. Они напали на рыбацкий поселок у озера и затаились, группируя силы. Мастер разведки Цезарь (да, несмотря на свои внушительные габариты, он был превосходным разведчиком. Возможно, как раз из-за умения медленно переходить с места на место) так и не смог найти место этого сборища. Если валькирии готовились нанести удар, они должны были собраться вместе, разработать план, но Цезарь находил только остывшие и запустелые места ночевок. Однако каждый день затишья придавал монстрам решимости и агрессии, и поэтому надо было действовать, пока еще ярость не выплеснулась наружу.

– Она справится? – вопрос Цезаря прозвучал двусмысленно: он то ли сомневался в способностях женщины, то ли, наоборот, в них верил и ожидал подтверждения своей правоты.

– Здесь только она и справится, – спокойно ответил командир и одними губами произнес: – Настасья!

Женщина под плащом заворочалась, открыла глаза. Увидев, что охотники смотрят на нее, она торопливо вскочила, схватив с земли короткий меч в ножнах.

– Подойди! – так же беззвучно скомандовал Рональд.

Женщина приблизилась, и сразу стало видно, что она вовсе не зрелая женщина, как могло показаться издалека, а довольно молодая девушка. Тяжелый физический труд, к которому она привыкла с детства, развил ее плечи, сделал широкой спину и крепкими ноги. Хотя от рождения она унаследовала нескладную фигуру – некий переход от женского строения к мужскому. Плечистый торс дополняли мускулистые и длинные руки и крепкие, ровные, как столбы, ноги с массивными ступнями. Казалось, что все силы роста организм Настасьи бросил в конечности, забыв про грудь и голову. Ее голова, хоть и незначительно, но все же уступала в пропорциях телу, а наличие груди угадывалось, лишь когда одежда намокала от дождя или после купания. Простоватое, округлое лицо девушки с чуть вздернутым носом и полными губами было всегда напряжено, как будто Настасья постоянно ждала подвоха, а когда говорил Рональд, она смотрела на него так, словно каждое его слово даровало ей день жизни.

Сейчас она, тоже не мигая, уставилась на командира, боясь пропустить мимо ушей хоть мало-мальский звук.

– Настасья, пришло время битвы, – бесцветно произнес Рональд, и Дима подумал, что командиру бы не мешало расширить свой интонационный диапазон для общения с людьми.

Девушка с готовностью кивнула.

– Цезарь, раздобудь, коня!

В знак того, что понял приказ, Цезарь шмыгнул носом.

– С восходом солнца мы приступим к нашему плану, а пока обговорим позиции.

***

Солнце золотило озеро, слабо прогревая начинавшую уже по-осеннему остывать воду. Легкий ветерок пускал рябь по ее глади, словно хотел, чтобы слепящие блики озарили все вокруг. К воде вышла высокая, нескладно сложенная девушка с конем, навьюченным поклажей. Конт лениво перебирал ногами, но, почуяв воду, оживился, вошел в озеро, потревожив копытами прибрежную гальку. Девушка скинула дорожный плащ на травяной островок подальше от воды, с наслаждением умылась, плеснула водой в коня. Ничто не нарушало идиллии странницы и ее четвероного друга.

Дима наблюдал за Настасьей из укрытия, стараясь уловить, откуда появится стая, но гам леса скрывал едва уловимые перемещения врага. Нет, твари не думали нападать на человека при свете дня. Возможно, заметили замаскированный под седельной сумкой меч. Хотя оружие, коим владели люди, в большинстве случаев оказывалось бесполезно против атаки чудовищ. Отбиться от их стаи был шанс у хорошо вооруженного отряда опытных воинов, – и то мизерный шанс. Поэтому одна девчонка с мечом была для монстров безобиднее ребенка. Однако нападать на нее валькирии не решались. Дима чувствовал их присутствие, хотя и не мог локализовать. Возможно, летающие твари тоже чувствовали его, ждали, что он предпримет.

Однако командир велел не отклоняться от плана при любом раскладе, и Дима, как верный воин, исполнял приказ. Его задачей было наблюдение за наживкой для валькирий, то есть за Настасьей.

Цезарь считал, что этот плане нежизнеспособен, поскольку стае нужна добыча посерьезнее девушки с конем, но Рональд делал ставку на суть девушки. Она была не какой-то простой селянкой или нищенкой. У нее на шее имелся ошейник – знак того, что она принадлежит существу более могущественному, чем самый богатый царь. Такие ошейники носили чаще всего соколы – люди, коих лиги обучали охоте на тварей. Валькирии, несомненно, должны были почувствовать, кому принадлежит ошейник, и напасть на человека, чтобы досадить своему заклятому врагу. Однако нападут твари только при одном условии: если будут уверены, что поблизости нет хозяев этой девушки. Поэтому Рональд и Цезарь ждали в укрытие за много десятков верст от этого озера, а Дима, завернувшись в магическую накидку, скрывавшую его истинную сущность, караулил чудовищ в засаде. Это было довольно опасное предприятие, поскольку накидка лишала его силы и магии, а значит в момент нападения он будет подобен человеку.

К слову, на это Рональд тоже делал ставку: обрадовавшись обессиленному противнику, валькирии потеряют осторожность, и в этот момент из укрытия появятся они с Цезарем. Такой маневр лиги предпринимали не в первый раз, но до сих пор все проходило гладко, потому что противник не был столь многочисленен и силен.

Настасья вела себя естественно, как будто на самом деле была простой путницей и вышла к озеру, чтобы отдохнуть с дороги и напоить коня. Дима с любопытством наблюдал за ней, так как давненько уже не видел людского быта, и потому был рад остаться наедине с человеком, пусть и отделенным от своего племени, но все же сохранившим очарование простоты.

Настасья сооружала навес от солнца, чтобы отдохнуть в тени. Оно светило со стороны озера, поэтому деревья отбрасывали тени в лес, а низкий прибрежный кустарник служил плохим укрытием. Конь лениво бродил между деревьев, не углубляясь в лес и пощипывая темную траву. Картина была более чем умиротворенная. Настолько, что вернула Диме воспоминания о том времени, когда он сам был человеком.

***

Его звали Яска. Его отец надорвал спину, возводя стену вокруг княжеского терема, слег на несколько лет, постепенно захирел и в конце концов помер. Яска, его брат Бажай и две сестры Цветана и Малуша остались в покосившейся лачуге с матерью, которая днем работала в поле, а по вечерам, пока хватало света, вышивала рушники и сарафаны замысловатыми узорами. Яска с Бажаем ходили в княжий град продавать убранство. Работу матери ценили, и она, чтобы выручить за вышивку больше, стала вышивать при лучине. И очень скоро ослепла. К счастью, к тому моменту, когда она уже перестала различать лица в двух шагах от себя, обе ее дочери – погодки девяти и восьми лет – уже научились основам вышивки и складывания узоров. Правда, девчонки, хоть и были глазастые, с тонкими ловкими пальчиками, пока не умели создавать такие витиеватые рисунки, как мать, а потому дорого продавать рушники уже не получалось. Дела у семьи пошли неладно.

Тогда Бажай, который уже отметил шестнадцатую весну, нанялся в княжескую дружину. Платили там исправно, но Бажай не мог часто наведываться домой, чтобы передать заработок. Весь дом лег на плечи тринадцатилетнего Яски. Он практически в одиночку вспахивал их десятину, нанялся батраком к боярину собирать яблоки. Боярин платил только харчами, но Яска был рад сытному обеду, потому что он давал силы работать. Дома хозяйничали слепая мать и две девчушки.