Танатотерапия. Практическое применение - Коллектив авторов - Страница 74

В дальнейшем работа была продолжена по следующей схеме: поочередно сессия гештальт-терапии с элементами ТОП – сессия танатотерапии, через 5–7 дней, так в течение 4 месяцев. В последующем в рамках каждой сессии первая часть работы отводилась «разговорному жанру», вторая – танатотерапии.

За это время (август 2009 г. – июль 2010 г., в терапии было 2 перерыва по 1–1,5 мес. в связи с отъездами участников в другие города) произошли следующие перемены.

Субъективно: Ю.Р. утверждает, что уменьшилось количество приступов тошноты и головной боли, почти исчезла «тяга к слиянию». В будущее смотрит с надеждой, хотя иногда бывают «приступы страха, что ничего не получится». Несмотря на этот страх, практические шаги Ю.Р. делает в направлении кардинальных перемен.

Объективно: в сентябре 2010 года поступила в магистратуру в Санкт-Петербурге, в процессе учебы решила переехать туда жить и нашла там работу. В настоящее время (март 2011 г.) проживает в СПб, изредка приезжает в Минск навестить родителей. В личной жизни пока затишье.

Анализируя изменения, полученные A.M. и Ю.Р. в результате терапии, можно сделать вывод о том, что в первом случае именно танатотерапия способствовала не просто существенным, а даже кардинальным переменам в жизни клиента. Такой результат объясняется, скорее всего, тем, что по психотипу A.M. относится к шизоидам, которым «исключительно хорошо подходит танатотерапия» (Е.Э. Газарова). Трудно судить о воздействии танатотерапии на исцеление травмы в структуре существования, поскольку нет объективных данных о том, как изменилась ее агрессивность. По крайней мере, ее симптомы купировались.

Позитивные перемены в жизни Ю.Р. (сделала в выбор в пользу отделения от родительской семьи) я связываю со снижением уровня тревожности. Поскольку любой страх в своей основе является страхом смерти (сводится к нему), то и здесь танатотерапия явилась инструментом личностной трансформации. Склонность к слиянию, свойственная лицам с оральной структурой характера, ослабла, из чего можно сделать вывод о том, что коррекция травмы развития имела место. Предполагаю, что изменения были бы более существенными, если бы не было перерывов в терапии, вызванных объективными причинами.

В данной работе представлены современные взгляды на механизм происхождения посттравматического расстройства, способы лечения и реабилитации травмированных пациентов, а также концепция танатотерапевтического подхода к решению проблем пациента. На основании данной информации были выдвинуты идеи о том, что танатотерапия особенно подходит для лечения последствий травмы.

В целом, можно сделать вывод о подтверждении основной и частной гипотезы. Разумеется, для далеко идущих выводов оснований мало, так как выборка испытуемых крайне недостаточна.

Одним из главных выводов данного исследования является подтверждение идеи о том, что интегрированная травма становится мощным ресурсом. Так, испытуемая Ш.С. при первичном обследовании УСК была диагностирована как интернал среднего уровня, а спустя 9 месяцев после начала танатотерапии показала себя интерналом высокого уровня.

К недостаткам работы можно отнести ее недостаточную статистическую достоверность ввиду крайне малой выборки, подвергшейся испытанию. Уверенно можно говорить о том, что исследование не опровергает основную гипотезу об эффективности танатотерапии в лечении посттравматического стрессового расстройства. Окончательные выводы о подтверждении данной гипотезы можно будет сделать после проведения более широкомасштабного исследования. Высокий показатель эффективности танатотерапии в данном случае объясняется еще и тем, что испытуемые по направленности локуса контроля относятся к интерналам, т. е. способны брать на себя ответственность за происходящее в их жизни. Таким образом, не исследовались лица экстернальной направленности, что делает проведенные испытания однобокими. Кроме того, за рамками работы остался сравнительный анализ разных методов лечения и реабилитации пациентов с ПТСР с методом танатотерапии. Не удалось использовать проективные методики с целью диагностики состояний испытуемой, не изучалось изменение физиологических реакций на воздействие травмирующих стимулов, что позволило бы сделать картину состояния испытуемой Ш.С. достовернее.

В целом, для получения достоверных сведений об эффективности танатотерапии следует исследовать более широкую выборку. В нее должны быть включены представители обоего пола разных возрастов и профессий (гуманитарии и «технари»), разных психотипов, диагностированные в разных подходах – психоаналитическом, юнгианском, по Э.Берну и т. п. Все это указывает на направление, в котором следует двигаться с целью дальнейшей проверки выдвинутой гипотезы о роли танатотерапии в деле реинтеграции травмированной личности.

1. Баскаков В.Ю. Свободное тело – М.: Институт Общегуманитарных Исследований, 2004 – 224 с.

2. Баскаков В.Ю. Танатотерапия: теоретические основы и практическое применение – М.: Институт Общегуманитарных Исследований, 2007 – 176 с.

3. Бундало Н.Л. Хроническое посттравматическое расстройство: монография – Красноярск: КрасГМХ 2009. – 352 с.

4. Волински С. От транса к просветлению. Психотехники депрограммирования сознания – М.: Центр психологической культуры, 2002 – 244 с.

5. Волински С. Темная сторона внутреннего ребенка. Следующий шаг – М.: СТАРКЛАЙТ, 2004 – 184 с.

6. Базарова Е.Э. Психология телесности – М.: Институт Общегуманитарных Исследований, 2002 – 192 с.

7. Гнездилов A.B. Психология и психотерапия потерь. Пособие по паллиативной медицине для врачей, психологов и всех, интересующихся проблемой. – СПБ.: Издательство «Речь», 2002. – 162 с.

8. Клиническая психология / под ред. Н.В.Тарабриной. – СПб.: Питер, 2000. – 352с.

9. Мак-Вильямс Н. Психоаналитическая диагностика: Понимание структуры личности в клиническом процессе – М.: Независимая фирма «Класс», 2007. – 480 с.

10. Малкина-Пых И.Б Телесная терапия – М.: Изд-во ЭКСМО, 2007. – 752 с.

11. Практикум по возрастной психологии: /Под ред. Л.А. Головей, Е.Ф. Рыбалко. – СПб.: Речь, 2001. – 688 с.

12. Тарабрина Н.В. с соавторами Практическое руководство по психологии посттравматического стресса. 4.1. – М.: Когито-центр, 2007. – 208 с.

Возможность настоящего проявляется в создании неизвестности и переходной сущности для встречи самим с собой.

В текущей жизни мы часто встречаемся с переменами. Мы обращаем на них порой мало внимания, если они не беспокоят. Но когда наша субъективность полностью вовлекается в процесс, то нас охватывает большое количество неизвестных проявлений. Живя в таком процессе, человеку, как биологическому существу, свойственно испытывать переходные модели состояний, независимо от того, будь то чувства, разум или тело. Такие встречи с собой – открывают нам эту самую неизвестность. И чем глубже встреча, тем ярче и мощнее инсайт неизвестности.

Всю жизнь человека можно назвать переходной, имеющей в своём арсенале время, структуру, взаимодействие [10]. Находясь в действительности, мы торопимся постичь большего от самореализации, нагнетая темп и пропуская совсем не маленькую часть нашей жизни – часть перехода. Она наступает от совокупности направленности и объёма на имеющемся уже уровне, а когда наступает, то пропускается нами, вымещаясь необходимостью остро доминирующими восстановительными надобностями. В процессе течения временной силы, маленькие переходы сливаются вместе и получают сильную мощь, проявляющуюся крупно. Рассматривая данную мощь, мы наталкиваемся на драматичность развития человека, где действуют две основные силы, комплектующиеся из потока энергии – силы сопротивляющие и призывающие к изменениям. Эти две силы берут разных покровителей, от которых создаётся скорость и мощность перехода. Но в любом случаи итогом их является присутствие в собственной субъективности – сущности. Очень часто присутствие носит характер граней, полученных из-за зрелости влияний. Здесь важно отметить смысл влияния на полученную нами сущность. Она исходит от внешнего целевого критерия – при негативной сущности, её требуется исправлять; и внутреннего – когда сущность приобретается посредством свободного выбора, то этому следует поспособствовать [11].