Лазурь на его пальцах (ЛП) - Лонсдейл Кэрри - Страница 31

Он с улыбкой покачал головой:

– Нет, я просто снял ее тогда с продажи. Это подарок.

То есть он почти что год держал эту работу у себя, дожидаясь удобного момента, чтобы мне ее преподнести?

У меня внутри все сжалось. Повертев на пальце кольцо, я нерешительно коснулась краешка специально состаренной деревянной рамы, напоминавшей край обтрепанного штормами дощатого пирса. И тут же представила, сколько все это может стоить.

– Я не могу принять такой подарок.

Ян окинул взглядом стены моего жилища, увешанные картинами Джеймса.

– Ну, если здесь ей нет места – значит, повесь у себя в кофейне.

– О нет, Ян, дело не в этом. Просто это слишком дорогой подарок.

И в то же время у меня даже пальцы зудели, чтобы забрать поскорее у него из рук фотокартину.

– Сама же знаешь, что очень хочешь, чтобы она была твоей, – легонько качнул он рамой.

– Это точно. – К тому же я прекрасно понимала, что для самого Яна крайне важно, чтобы эта его работа оказалась у меня. Я не смела лишить его такого удовольствия. – Спасибо тебе огромное.

– Пожалуйста. – Он прислонил фото к спинке стула.

– Знаешь, когда я выбирала цветовую палитру для оформления кофейни, я все время вспоминала эту фотографию. Я поклонница твоего творчества.

В его глазах внезапно открылась темная глубина, подбородок напрягся.

– Спасибо.

Во мне вдруг всколыхнулось странное, непривычное желание, и я поспешно отвела взор.

– Может, хочешь пива? – спросила я неестественно высоким голосом.

Ян шумно вдохнул, уперся руками в бока.

– Да, пожалуй.

Я выхватила из холодильника пару бутылок, сдернула с них крышки и протянула одну из них Яну. Глядя, как его кадык перекатывается в такт глоткам, я невольно сглотнула.

Тут он принюхался, раздувая ноздри:

– Чем это пахнет? – И хищно посмотрел на столешницу буфета. – Там, часом, не тортик?

– Да, лимонный торт с голубикой.

– А дегустатор не требуется? – спросил он с дьявольской ухмылкой.

Я даже скривилась:

– Пиво с тортом?

– Ну да. Почему бы не попробовать? – Он принялся рыскать по кухонным ящикам. – Это джекпот. Никогда не знаешь, где и кто победит. – Наконец он нашел нож для торта.

Я достала из шкафчика две тарелки, а Ян тем временем разрезал торт. Из середины тут же засочилась ягодная начинка.

– А там что? – полюбопытствовал он.

– Голубика. Я всегда использую только свежие ягоды, не признаю консервы.

Ян довольно кивнул, перекладывая кусочек торта на ближайшую тарелку.

– Глазурь сделана из творожного сыра с лимонным желе, лимонным соком и цедрой. На-ка, попробуй!

Не подумав, я подцепила пальцем немного глазури и поднесла к его рту. Глаза у Яна на мгновение вспыхнули, и тут же его губы сомкнулись вокруг кончика моего пальца. Я почувствовала, как языком он быстро слизнул глазурь, и меня до самого позвоночника словно пробило током. Я широко раскрыла глаза. Боже ты мой! Совершенно невероятное ощущение!

Я быстро вытянула палец из его туго сомкнутых губ. По кухне разнеслось тихое «чпок», и Коллинз коротко хохотнул, низким, очень сексуальным тембром. Мои щеки отчаянно горели – но куда сильнее полыхал бушевавший во мне пожар.

Ян между тем с интересом смотрел на меня, наблюдая за моей реакцией. Потом не торопясь положил в рот кусочек лимонно-ягодного торта. И вновь движение его кадыка притянуло мой взгляд, мое горло пересохло.

– Ты победила, – тихо произнес он, слизывая с губ остатки глазури.

Ян вдруг оказался совсем близко ко мне. Я даже с силой выпрямила колени, чтобы к нему не прислониться. Я частенько из любопытства пыталась представить себе, каково это будет – очутиться в его объятиях, почувствовать, как его язык касается моего – вот как сейчас, когда он слизывал с кончика моего пальца глазурь. Я подозревала, что меня ждет такое ощущение, какого я не испытывала никогда и ни с кем. И все будет совсем не так, как было с Джеймсом. Возможно, даже лучше.

Однако Ян был мне всего лишь добрым другом, и я с самого начала наших отношений ясно дала понять, что, несмотря на всю мою симпатию к нему, он для меня существует только в этом качестве.

Я на миг зажмурилась и отвернулась.

– А что еще ты привез?

Ян опустил тарелку на стол и достал из переноски еще две фотографии в рамках. Прислонил их к спинке дивана. Это были «Туманное утро» – изображение осиновой рощи, запечатленное, как он рассказывал мне, в Сьерра-Неваде, и «Сумерки в пустыне».

– Тот самый снимок из Дубаи, – лукаво улыбнулась я.

– А что? – насторожился Ян.

– Ты обещал рассказать его историю. С чем у тебя связано это фото?

Коллинз поморщился.

– Я ненавижу верблюдов.

– И всё?

Ян сложил руки на груди.

– А они, в свою очередь, ненавидят меня. По крайней мере, вот этот, – указал он на последнего верблюда в караване, – точно терпеть меня не мог.

Он вновь принялся за пиво и, опустившись на диван, похлопал ладонью рядом с собой. Я тоже села, подобрав под себя ноги. Ян вытянул руку вдоль спинки дивана.

– В общем, ездить верхом – не самое мое излюбленное занятие.

– А, ну да. Вспомнить хотя бы тех мулов в Перу, – съязвила я.

– Именно. – Он отхлебнул пива. – Я долго ехал по пустыне, пытаясь отыскать идеальную для снимка дюну. И на каждой дюне, которую мы миновали, пока не наткнулись на ту, что на снимке, эта скотина меня сбрасывала. Причем чем круче оказывался склон, тем ему больше нравилось издеваться надо мной, поскольку я скатывался вниз и потом был вынужден взбираться обратно. К концу дня я превратился в ходящий мешок с песком. Этот песок забился в волосы, в одежду, в… – Он ухмыльнулся, не вынимая изо рта горлышко бутылки. – Ну, сама представляешь. Моей фотоамуниции тоже изрядно досталось.

– Ой, мамочки…

– Я ж говорю! В копеечку мне влетело это путешествие. Так что в ближайшем обозримом будущем меня туда уж точно не потянет.

– А чем запомнились осины?

Ян поставил на стол полупустую бутылку и развернулся ко мне:

– Другой день – другая история.

Его взгляд опустился к моим губам, и у меня от напряжения даже стянуло кожу. В комнате внезапно стало очень тихо – слышался лишь приглушенный гул кондиционера, шум проезжающих мимо по улице машин и наше сливающееся воедино дыхание. Та наэлектризованность, что я ощутила недавно в кухне, тут же вернулась, быстро заряжая тесное пространство между нами. Ян медленно, даже осторожно придвинулся ко мне поближе. Мои веки опустились, рот разомкнулся…

– Не надо, – прошептала я, когда его губы оказались совсем рядом с моими.

Он застыл, но не отстранился.

– Ты правда мне нравишься, Ян, – невольно призналась я.

По его горлу тихим рокотом прокатился смешок. В еле уловимом движении воздуха между нами я ощутила его улыбку.

– Это радует, – пробормотал он.

– И меня к тебе действительно влечет, но… – Я облизнула губы.

– Но? – переспросил Ян, почувствовав мои внутренние колебания.

По моей спине пробежала нервная дрожь. Я проглотила застрявший в горле комок, но ничего больше не сказала, и Коллинз чуть подался назад. Он нахмурил лоб, задумчиво потер нижнюю губу.

Я поставила свое пиво рядом с бутылкой Яна и, встав, отступила к камину, остановившись перед нашим с Джеймсом помолвочным портретом. Чтобы донести до Яна все то, что я должна была ему сказать, мне нужно было хоть немного от него дистанцироваться.

– Я хочу, чтобы ты знал, что я… – Мое лицо уже пылало багровыми тонами. От волнения я снова сглотнула. – Что меня к тебе тянет. Что между нами возникло нечто большее, чем просто дружба, и я это чувствую.

Палец, которым он теребил губу, замер, глаза загорелись.

– Нет, не надо, прежде выслушай меня, – замотала я головой, пытаясь остановить Яна, когда он протянул ко мне руки. – Пока я не могу отдаться этому чувству. Да и не хочу, на самом деле. Пока не время…

В нерешительности я глубоко вдохнула, собираясь духом. За это время Ян стал для меня таким же дорогим другом, как Надя и Кристен, и потенциально мог стать еще более дорогим для меня человеком. Я полностью доверяла ему и постепенно открыла для себя, что могу поведать ему, можно сказать, все что угодно. Все, за исключением моих сомнений насчет смерти Джеймса.