Гобин поневоле или Изменчивый Мир (СИ) - Давыдов Григорий Андреевич - Страница 14

— Ты проницателен, очень проницателен! Редкое свойство для шамана: далеко пойдёшь! Причина номер три заключается именно в этом. — Он чуть подался вперёд, из-за чего свет от костра выловил его лицо, и тыкнул своим толстым пальцем в висок: — Друиды — прирождённые телепаты.

Я невольно заёрзал на месте: блин, как так?! Телепаты?! И что делать?! Читает ли он сейчас мои мысли?! А если читает, то что думает?! Так, успокоиться! Ни о чём не думать! Да как?! Я ж, ё-моё, постоянно тараторю у себя в голове!

Глядя на мои внутренние терзания, Их-руг-Ахт окончательно слетел с катушек, рассмеявшись так пронзительно, что его смех, казалось, раздавался отовсюду:

— Да не нервничай ты так! — Махнул он рукой. — Ты чем слушал? Моя телепатия распространяется лишь на животных.

Пока я обмозговывал эту информацию с безумной задержкой, гоблин успел уже несколько раз хорошенько отсмеяться. Но, наконец, я всё же выдавил из себя, успокоившись:

— И почему тебя тогда за это недолюбливают?

— Потому, почему ты сейчас начал так нервничать. — Пожал плечами зеленокожий. — Когда слышишь слово «телепатия», то тут же начинаешь пытаться не думать. Зачем? Чтобы не залезли в твои сокровенные мысли, разумеется. И даже когда объясняешь им, что друиды подобным образом могут общаться лишь с животным миром, они разве что перестают напрягать мозги, но продолжают относиться к тебе настороженно: мало ли что.

Я согласно кивнул. Да уж, моё мимолётное напряжение доказывает эту гипотезу лучше всяких слов. И пускай я понимал, что гоблины — народ не то чтобы честный и доблестный, а, скорее, даже наоборот, всё-таки я чувствовал, что он не врёт мне. Это что, отзвуки шаманизма, или просто моё личное чутьё?

— А с чего вдруг ты так разоткровенничался со мной? — Заволновал меня вопрос. — Или ты так с каждым встречным: сели у костерка, да поговорили по душам…

Гоблин хмыкнул. Но не так, как хмыкнул бы, например, какой-нибудь пузатый злодей из классического фильма про бандитов, сидящий в дорогущем кресле и глядящий на съёжившегося у его ног неудачника, с двумя верзилами за спиной. Нет. Это была задумчиво-понимающая ухмылка, словно он говорил мне: «Эх, не веришь ты мне, а стоило бы…».

Их-руг-Ахт собрался было открыть рот, чтобы ответить на вопрос, но его перебило тихое шипение Лежебоки. Гоблин непонимающе уставился на вдруг резко вскочившего и топчущегося на месте, вглядываясь куда-то вдаль, ящера, и успокаивающе погладил его по раздувающемуся от тяжёлых вздохов боку. Но это не помогло. Лежебока лишь громче зашипел, зрачки его сузились: он явно что-то рассмотрел, там, во тьме болот. И, судя по всему, ему это «что-то» не показалось.

Ибо в следующее мгновение оттуда, куда был направлен его взгляд, раздалось пронзительное рычание, заставившее и меня, и друида, вскочить, напряжённо стиснув кулаки. Если уж Их-руг-Ахту стало немного не по себе, то что уж говорить обо мне. Мурашки танцевали на спине брейк-данс, носились как угорелые, наслаждаясь моим страхом, что леденил жилы.

— Что там? — Всё-таки выдавил я из себя, продолжая вглядываться в темноту.

Ответ последовал не сразу:

— Убежище Улов. Там мы и приручаем их. И именно туда я тебя и вёл.

— Что-то изменилось?

— Многое, — голос друида натянулся от напряжения, а шипение Лежебоки переросло в нечто вроде гудения. — Это рычание было похоже на призыв о помощи… нет, это он и был. Но никто из болотных тварей не осмелится напасть на пристанище Улов. Даже один из них опасен для любой здешней особи, а уж целая стая… Это может значить одно: внутренние разборки, и это не хорошо.

Рядом со мной раздалось тяжёлое шлёпанье. Я обернулся: это Их-руг-Ахт подъехал ко мне на нервничающем Лежебоке, протягивая руку. Не знаю, как выглядело в данный момент моё лицо, но, наверное, довольно комично, ибо моему недопониманию и удивлению не было предела:

— Что, мы… идём туда?!

— А как же ещё, — спокойно проговорил друид, словно ответ на этот вопрос был очевиден. — Надо выяснить, что там происходит, и, если есть вероятность потери многолетней точки по разведению Улов, то стоит этому помешать. Давай живее! — Нетерпеливо рявкнул зеленокожий, и я и сам не заметил, как оказался в седле, нервно обхватив гоблина сзади.

— Ну, в целом это было ожидаемо. — Кивнул своим мыслям Их-руг-Ахт, вглядываясь в разыгрывающуюся у нас на глазах сцену.

Мы залегли в густых зарослях каких-то кустов и камышей, или нечто на них похожего, стараясь не показываться, что было довольно сложно, ибо габариты нашего Ула не давали ему спрятаться даже за самым широким деревом, так что наше укрытие со стороны было, наверное, похоже на этакий большой серый камень в виде спины Лежебоки с поросшей вокруг него травой. Слабенькое, конечно, утешение, но другого у меня не было. К тому же, кажется, у Улов, коих здесь было с десяток, а то и больше, было дело поважнее, чем неожиданно появившийся непонятный камень.

Их обиталище представляло собой некий кратер, или просто круглое углубление обильных размеров: не со стадион, конечно, но всё же… Природные стены вокруг «кратера» были довольно крутыми, чуть ли не перпендикулярными земле, с кучей высовывающихся из них кривых коряг и камней. Создавалось впечатление, словно когда-то какой-нибудь великан гигантским ножом сделал глубокий порез в земле в виде круга, и получившийся земляной блин просто-напросто вынул, оставив довольно ровное углубление. Если же сие сотворила природа, то ей мои глубокие респект и уважение.

Всюду, куда не брось взгляд, различные пещеры, вырытые грубо, неровно, но в многочисленных количествах. И, судя по тому, что ящерок видно не так уж и много, в отличие от пещер, коих не счесть, то либо здесь не все особи, и остальные спят, или на охоте, либо эта кучка Улов — всё, что осталось от местной стаи, и остальных или убили, или забрали в качестве домашних любимцев. Хотелось бы верить во второй вариант, ох, как хотелось бы.

По стенам в углубление стекала грязная болотная муть, так что даже другой уровень земли не спасал Улов то грязи и сырости вкупе с водой, коей здесь также было в достатке. Многочисленные каменистые выступы заменяли им дорожки, да и глубина воды для них была не такая уж и глубокая, чтобы привередничать и не шлёпать по ней. А вот для гоблина она по макушку…

В данный момент вся немногочисленная стая собралась в плотную кучку, прижав к высунувшемуся из воды наподобие наконечника стрелы камню небольшую на вид ящерку со светло-голубыми чешуйками, которые невольно вздымались, словно у кошки шерсть, каждый раз, когда один из окруживших беднягу монстров делал уверенный шаг в её сторону. Судя по всему, рептилии явно собирались расправиться с беззащитным Улом-недоростком.

Я вопросительно уставился на Их-руг-Ахта. Тот понял мой вопрос без слов:

— Видишь ли, Улы ценят сильных и призирают слабых. А эта голубо-чешуйчатая явно была недоношенной, родилась раньше срока. Сам видишь: в отличие от остальных она довольно… мелкая.

— Почему тогда её не убили раньше? — Вновь посмотрел я на шипящего и огрызающегося Ула. — Зачем ждали, пока подрастёт?

— Стоит полагать, — задумчиво протянул друид. — Её оберегали родители. Улы ценят своих детей и готовы отдать за них жизнь. — Он указал куда-то пальцем, и я, проследовав взглядом за указанным им направлением, наткнулся на лежащих недалеко от толпы два бездыханных тела. — Вот, отдали.

— И что будем делать?

— Ничего, — пожал плечами гоблин, удостоившись от меня самого что ни на есть презренного взгляда. — А чего ты так смотришь? Это их дело, вмешиваться не надо. Нам тяжело понять животные повадки и законы, даже таким как я, друидам. Так что просто дождёмся её смерти, а затем, когда всё успокоится, подберём тебе достойного Ула.

Я вновь посмотрел на разыгрывающуюся сцену и стиснул кулаки, со злости врезав по ближайшему камню и даже не почувствовав боли. Непонятно, откуда взялась эта злость. Я просто знал: неправильно это, свои же на своих, лишь за то, что другой слабее… Эта рептилия, шикающая на всё сужающийся полукруг, раскрывающая пасть в бесплодных попытках хоть что-то сделать, даже переставшая звать на помощь, ибо уже не ждёт её… как же она похожа на меня тогдашнего, Андрея…