1956. Венгрия глазами очевидца - Байков Владимир Сергеевич - Страница 18

Беседа Кадара с Сусловым носила иной характер, чем та, июньская, в Будапеште. Суслов почти уговаривал неуступчивого и слишком самостоятельного, по меркам Кремля, Кадара встать во главе руководства страной. Кадар сопротивлялся, но Суслов не отступал:

— Мы подумали в Политбюро, — сказал он, — и пришли к выводу, что в нынешней ситуации, когда при подстрекательстве контрреволюционеров на горизонте налицо восстание, ничего не остается делать, как идти на уступки требованиям народа. Мы сделали исключение для Венгрии и дали руководству страны самостоятельно вести хозяйство.

— А как же Имре Надь? — спросил Кадар.

— Надь — при нем опять получится, что руководство будет состоять из московских эмигрантов, кроме того, он больше ориентируется на Югославию, чем на нас.

Кадар снова не дал ответа, хотя я заметил, что он не протестовал так упорно против своего назначения, как в прошлый раз, во время будапештской встречи.

В третий раз я повстречался с Кадаром в начале ноября 1956 года. Эта встреча оказалась самой продолжительной — длилась до марта 1959 года.

Вечером 1 ноября 1956 года Янош Кадар разорвал отношения с правительством Имре Надя. По оценке западных историков, он сделал это как прагматик, увидевший бесперспективность команды премьера. По собственному же признанию Кадара, он как венгр проанализировал ситуацию и ясно понял: в стране началась братоубийственная гражданская война — мадьяры начали убивать мадьяр. Вместе с Ференцем Мюннихом он вынужден был явиться в Посольство СССР, и они оба тайно были вывезены в Москву. Тогда Кадар и согласился с необходимостью возглавить руководство Венгрией[69].

Я отдыхал на Кавказе, наслаждался последними денечками бархатного сезона, как меня вдруг срочно вызвали из отпуска и приказали немедленно собраться и ночью отвезли на аэродром. Начался новый этап моей переводческой работы.

Самолет приземлился в Мукачево, меня отвезли в служебную гостиницу, где уже находился Кадар. Мое оперативное появление здесь было объяснимо. Кадар попросил прислать ему переводчика из ЦК КПСС, который должен находиться при нем для переговоров с советскими военачальниками и в случае необходимости переводить информацию для ЦК КПСС по проблемам, требовавшим в этой сложной обстановке быстрых и обоюдных решений. Кадар поставил условие, чтобы переводчика знал и он, и знали бы его в ЦК КПСС — лучше из аппарата, хорошо бы Байкова. Эту просьбу Кадара передали в ЦК КПСС, и меня немедленно разыскали, приказали мигом собраться и срочно вылететь в Мукачево. Перед отлетом меня вызвали к Хрущеву, и между нами произошел следующий разговор:

— Берегите Яноша Кадара — он нам очень нужен!

— Но я же не чекист, — попытался я возразить, представляя себе огромную ответственность.

— Чекисты будут делать свое дело, а вы будете моим доверенным лицом, тем более что Кадар сам просил об этом. Не разочаруйте его!

Позже я задавал себе вопрос — зачем Кадару понадобился около себя советский переводчик, да еще из ЦК КПСС? Ведь были у него знакомые толмачи из венгров. Потом Кадар объяснил мне, что ему нужен был советский переводчик для различных переговоров с советскими генералами и офицерами. Он должен быть исключительно переводчиком из ЦК, а не из военных, и чтобы там, в Москве, его знали в партийном аппарате и через него можно было бы связываться по ВЧ[70] — секретной правительственной линии. Ему, Кадару, архиважно было оперативно связываться из Парламента с Президиумом ЦК КПСС, с Хрущевым — напрямую, если воинственные советские генералы не поймут его намерений избежать бойни, слишком разойдутся и развяжут ненужную, длительную войну.

Но была, мне кажется, и еще одна причина. Ведь с 23 октября по 1 ноября Кадар был рядом с Надем, проводил его линию на резкую конфронтацию с СССР, официально высказывался в антисоветском духе[71], резко отрицательно относился к позиции советского Посольства[72]. Кадар словно хотел показать Кремлю: смотрите, я ничего от вас не скрываю, даже пригласил вашего человека (это ведь мог быть не обязательно Байков, а любой другой переводчик). Я «засвечиваюсь» перед вами все 24 часа, веду себя с вами честно и вправе надеяться на честность и с вашей стороны. Но, может быть, это лишь мои догадки. Как бы там ни было, Кадар встретил меня с доверием и сказал, что он надеется на мою искреннюю помощь в это трудное и ответственное время. Это совпадало и с моим желанием.

По прибытии в Мукачево в гостинице я встретил Ференца Мюнниха, Антала Апро, Кароя Кишша, Дьёрдья Марошана, Шандора Ногради, Иштвана Кошшу и других знакомых партийных и государственных мужей — молчаливых и с растерянными лицами. Ведь я прибыл уже в тот день, когда еще ранее, 4 ноября, было передано сообщение о создании нового правительства Кадара и вступлении советских войск в Венгрию[73].

Буквально за несколько дней до этого, 31 октября, Хрущев на заседании Президиума ЦК КПСС заявил: «Если мы уйдем из Венгрии, это подбодрит американцев, англичан и французов, империалистов. Они поймут это как нашу слабость и будут наступать».

Было принято решение срочно создать «революционное рабоче-крестьянское правительство» во главе с Яношем Кадаром и провести военную операцию с целью свержения правительства Имре Надя. План операции, получивший название «Вихрь», был разработан под руководством министра обороны СССР Георгия Жукова[74].

По плану военных — Конева, Лащенко[75] и других — новое правительство должно было перелететь в Будапешт[76]. Но военное командование, уже после того, как дало разрешение на вылет, стало опасаться зениток мятежников[77], и экипажу самолета дали команду садиться раньше. Так, не долетев до Будапешта, мы приземлились в 100 километрах от него, в Сольноке (Szolnok), рядом с нашей танковой частью. Ночевали мы в солдатской казарме. Там же находился штаб наших войск, уже начавших вторжение в столицу.

Дальше новое правительство было решено переправить на бронетранспортерах. Для полной безопасности военные предложили Кадару перевезти его на танке. Новый глава государства согласился. В танке Т-34, на котором перевозили Кадара, кроме нас находился механик-водитель, а в боевом отделении разместился командир танка. Главный пассажир и я заняли места наводчика орудия и заряжающего.

На наши места подстелили какие-то кожаные подушки, сверху прицепили такие же, как нам сказал усатый майор, командир танка, «нештатные устройства». Мы надели танковые шлемы со шлемофонами. Все эти «устройства» в итоге помогли нам спасти головы.

В бронетранспортере, следующим за танком, находились члены нового правительства. Шли боевые действия, поэтому для большей безопасности мы переезжали ночью, и сложно было разглядеть, кто ехал в бронетранспортере.

Вся эта кавалькада охранялась целым танковым батальоном, двигавшимся, как мне объяснил позже майор, строем «ромб». В середине ромба, охраняемый со всех сторон, шел танк с Яношем Кадаром и бронетранспортеры с новоиспеченным правительством.

Всей этой операцией командовал генерал Петр Лащенко, командир Особого корпуса, он же сопровождал колонну на своем танке до самого будапештского Парламента.

Прибыли мы в Парламент, который уже охранялся советскими войсками, лишь утром 7 ноября. Нас провели по парадной лестнице, и Кадар вошел в кабинет, из которого ему предстояло руководить восставшей страной. В этот же день председатель Президиума ВНР Иштван Доби (Dobi Istvan) принял присягу нового правительства. Так началась «эпоха» Кадара — самого долгого правителя страны, венгра по национальности. Бывали до него и еще большие «долгожители», но они были иноземцами из Анжуйской и Габсбургской династий. Он управлял Венгрией более тридцати лет!