Неприкосновенное сердце - Савицкая Анастасия - Страница 100

Концерт длился десять минут, после чего мы пошли осматривать пещеры. Многие плыли на лодках, но мы предпочли идти пешком под сталактитами, геликтитами и другими причудливыми образованиями из известняка. Хотя размеры пещер и были огромны, но протяженность маршрутов не превышала одного километра. Гиды проводили нас по всем залам и коридорам, показывая самые интересные места в Куевас-дель-Драк. Хорошее освещение позволяло осмотреть все уголки пещер, а также разглядеть мельчайшие камушки на дне озера Мартель.

— Я тебе хочу кое-что рассказать, — сказала Эмили, когда мы пешком возвращались домой.

— Если ты хочешь сказать, что у пингвинов Адели только один партнер на всю жизнь, и они делают предложение, вручая своей избраннице идеальный камушек, — изобразила я кавычки в воздухе, — то я и так это знаю.

— Нет, — засмеялась подруга. — Но это не менее интересно. У вас с Адамом порой все было сложно, и пока ты не вернула Оливию, чтобы побыть одной, иногда ты проводила время у меня в доме. Очередной раз, когда ты вечером пришла ко мне, я ушла спать, и сейчас уже не вспомню, когда точно, но Адам разбудил меня посреди ночи, перед этим пробравшись в дом.

— Отлично, — хмыкнула я. — Он еще и маньяк.

— Он обыскал весь дом, прежде чем прийти ко мне в спальню и спросить о тебе, Донна. Он обыскал каждую комнату, уголок и кровать. Тебя нигде не было, и мы отправились искать тебя. В конце концов поехали на Бруклинский мост, и нашли тебя именно там. Ты лежала на капоте своей машины, и смотрела на небо. Я была взволнована, но Адам тогда улыбался. Ты погружалась в свои мысли, и я всегда боялась этого. Когда я хотела подойти к тебе, он остановил меня, схватив за руку, и какое-то время ты смотрела на небо, а мы на тебя. Ты словно почувствовала, что за тобой наблюдают, и одним резким движением поднялась на ноги. Повернувшись, ты сначала глазами нашла Адама, а потом уже меня, — видела я страх, смешанный с отчаяньем, на ее лице. — Тогда я и поняла, что он все для тебя. Когда между мной и им ты выбрала его. Ты делала это молча, без лишних слов и без боли для меня. Так просто произошло, и тяжелее всех именно тебе было принять тот факт, что ты больше не одна. Что ты больше никогда не будешь одна. Ты любила его, Донна. Ты так сильно любила Адама, что хотела помнить каждый ваш момент. И не потому что это приносило слишком много счастья, а потому что ты чувствовала боль, даже от малейшей вероятности его потери. Он был твоим. Он был важным. Тебя были важны его слова и улыбка. И тебе было важно, чтобы он любил тебя больше всего на свете.

— Что я сказала, когда обернулась? — улыбалась я сквозь непролитые слезы.

— Ты крикнула Адаму, чтобы он рассказал тебе историю, — сжала она меня в объятьях. — Это было так глупо, но тебе нравились его истории обо всем, и даже в момент, когда земля была для вас двоих мала, ты хотела слушать его, наблюдая при этом за выражением его лица. Вы знаете каждую эмоцию на лице друг друга, и...

— Боже, — заплакала я. — Ты знаешь меня лучше, чем я себя сама. Ты помнишь все, а я совершенно ничего, — с каждым словом мой голос все больше похож на крик. — У меня даже прошлого нет.

— У тебя есть настоящее, Ди, — сильнее прижала меня к себе Эмили. — И будущее. Разве этого мало?

— Эмили, думаешь, они все будут ждать меня?

— Мы всегда будем ждать тебя, милая. Всегда.

«Раз я знаю, что ты придешь, я могу ждать сколько угодно». Альбер Камю.

Я слышала стук своего сердца и музыку, которая играла в наушниках Эмили. Наверное, она включила ее, чтобы заглушить звук моих мыслей.

«Музыка своей мелодией доводит нас до самого края вечности и дает нам возможность в течении нескольких минут постичь ее величие». Томас Карпейль.

— Дай мне морфий, — сказала я тихо.

Эмили словно почувствовала, что я больше не молчу, и лежа со мной рядом на кровати, сняла наушники.

— Ты что-то сказала? — спросила она.

— Да, я попросила морфий.

— Слишком поздно для наркотиков, — усмехнулась подруга.

— Для наркотиков никогда не поздно.

— У меня на руках крови больше, чем у любой из нас, Ди, — взяла она меня за руку. — Но, если с тобой случится хоть что-то, тогда я готова добавить еще.

— Ты как Омежник.

— В каком это смысле? — снова засмеялась она.

— Это ядовитое растение, которое в момент смерти вызывает у жертвы улыбку.

Вскоре Эмили уснула, а я так и не смогла этого сделать. Я открыла список своих контактов и случайно нажала на имя Майкла. В трубке начали звучать гудки вызова, и я начала жать кнопку отбоя. Я надеюсь, что не разбудила его, но увидев спустя максимум секунд 20 его имя на экране, поняла, что ошиблась.

— Привет.

— Привет.

— Это Майкл.

Я думала промолчать, ведь не знала, что ответить, но он продолжил:

— Я просто хочу узнать, как ты.

— Может быть, завтра поедем домой.

— Я хочу тебе рассказать, или хоть кому-то, ведь у нас со Стейси все так сложно, но...

— Я не помню даже своей истории, Майкл, но одно я знаю точно, если ты действительно любишь, не закаляй ее своим безразличием. Привяжи ее к себе. Сделай так, чтобы она не смогла без тебя обойтись.

— Она не хочет меня.

— Она вынашивает твоего ребенка, Майкл. Ты сам веришь тому, что говоришь? Просто однажды, выплакав все слезы, она перестанет звать тебя, а со временем и замечать вовсе.

— Я гость на ее пороге два раза в неделю.

— Потому что тебя не было рядом. Она должна была чувствовать твою заботу. А ты играл с ней, отводя ей роль временного события в твоей жизни.

— Донна, — перебил меня Майкл, и его голос смягчился. — Я рад, что ты возвращаешься.

В последнее время я часто думаю о том, что мы оставляем в чужих жизнях. И оставляем ли мы что-то вообще? Кто-то, кого мы знаем так мало, может в одно мгновение изменить все. Мировоззрение, логику, религию, смысл всей жизни. Слова, которые он говорит, становятся твоими. И если говорить о мужчинах, то, конечно, каждая, наверное, хочет идеала, но что такое идеал? Я думаю, он и она что-то кому-то должны, в конце концов в этой жизни. С моей точки зрения ни одной женщине не нужен нерешительный, который не способен не то, что отстоять свои права на женщину, а и выбрать носки в одиночку. Умение признавать ошибки — это то, что этому миру задолжали оба пола. Самопровозглашенные короли и королевы никогда долго не правили, так почему столько людей думают, что смогут изменить историю? Ореол таинственности, конечно. замечателен, но наводить его, показывая всем свою глупость и «крутость» ничего не изменит. В конце концов, глупо смотреть порно, когда в соседней комнате есть любимый человек, и я имею ввиду не только секс в принципе.