Неприкосновенное сердце - Савицкая Анастасия - Страница 57

Мой телефон издал сигнал, и где-то внутри я так хотел, чтобы это была Донна. Чтобы она сказала мне хотя бы «привет», и этого было бы достаточно.

— Привет, братец, — сказала Джорджина, когда я поднял трубку. — Открой мне дверь.

— Черт, — направился я к выходу. — Что ты тут делаешь?

— Я тоже рада тебя видеть, — вошла она в дом. — Итак, ты облажался, верно? От тебя ушла Донна, и ты вел себя недостойно нашей фамилии?

— Джо, — посмотрел я на нее предупреждающе. — Лучше тебе замолчать.

— Ты не очень хорошо воспринимаешь правду, — улыбалась сестра. — Верно?

— Я нормально воспринимаю правду, — чувствовал я злость.

Она доставала меня. Моя сестра знала, как это сделать, и была хороша в этом.

—Тогда почему, когда я говорю тебе о том, что думаю, нет, точнее, то, в чем уверена, — усмехнулась сестра, наливая сок, — ты злишься? Я говорю правду. Ты мой брат, Адам, и я люблю тебя, но больше, чем о тебе, в газетах не пишут о всей нашей семье. И ты должен любить ее, если такая, как Донна, с тобой, и держать свою задницу рядом с ней как можно дольше.

Я хотел ей ответить, когда звонок в дверь прервал меня.

— Попридержи свою мысль, братец, — услышал я вслед. — Это Вайлет, кстати.

— Привет, Адам, — вошла еще одна сестра в дом, обнимая меня. — Я люблю тебя, брат.

— У тебя так колотится сердце, малышка, — улыбнулся я тому, как согревали меня эти объятья.

— Можно мне остаться с тобой сегодня?

— Скажи, что у меня есть выбор, — направились мы в кухню. — Кроме того, я убью Джо, если она пробудет со мной наедине хотя бы пять минут.

— Ты не можешь целовать других женщин, притворяясь, что это Донна, — начала готовить блины Джорджина. — Но ты ведь и сам знаешь, да?

— Эй, — нахмурилась Вайт. — Наш брат хороший парень, помнишь? Такие все еще существуют, и Адам один из них. Тяжело быть вдали от того, кого любишь, и неважно, сколько пройдет времени, он будет любить ее и чувствовать, когда ей хорошо, а когда плохо.

— Ну все, — подошла ко мне Джо, обнимая за талию. — Прости меня. Просто иногда я могу быть той еще сукой.

— Эй, — засмеялся я. — Ты позоришь нашу фамилию такими словами.

— Ты, наверное, шутишь, — налила себе сок Вайлет.

— Нет, — сел я за стол. — Абсолютно точно нет.

— Прощение — это всегда выбор, — тихо сказала Джо. — И тебе нужно простить себя, тогда и Донна сможет простить тебя. Нужно объясняться и оправдываться, Адам, потому что она женщина. И ей это нужно.

— Донна не такая, — покачал я головой.

— Именно такая, — ответила уже Вайлет. — И поверь, пока у нее будет ее потрясающая грудь на месте, она именно такая.

— Еще слово о ее груди, и вы уедете домой, — засмеялся я. — Но спасибо вам, что пришли.

— Ты наш брат, — ответили девушки в унисон.

— Да уж, — усмехнулся я. — Вот это мне повезло.

Этот вечер не был ужасен, учитывая, что тут присутствовали девушки, которые проели мой мозг. Хотя они такие разные. Вайлет гораздо мягче и понимающе Джорджины. Она всегда на моей стороне, независимо от ситуации, и так было с самого рождения. Она была так похожа характером на нашу мать, в отличии от резкой Джо. Но даже эта напористость и капля цинизма придавали ей обаяния. Это была моя семья. Семья по крови, да и во всех других смыслах. Мы продолжаем идти вместе, и я знаю, что буду вечно защищать то, что мне дорого.

В конце концов, вскоре мы разошлись по спальням, и я раз за разом прокручивал слова своих сестер. Я всегда думал, что полюблю только тогда, когда встречу идеальную женщину. С идеальной семьи. Идеальным прошлым, внешностью и наличием положительных качеств, но все совсем не так. Я никогда бы не смог полюбить идеального человека, ведь таких просто не существует.

Проснувшись, какое-то время я снова думал. Теперь я все время думал, но спустя минут двадцать, отбросив мысли о Донне хотя бы на час, я принял душ, наконец-то пребывая в одиночестве. После открыл в интернете рецепт лазаньи с мясом и решил научиться готовить что-нибудь тяжелее, чем омлет. Как раз, когда я уже доставал блюдо из духовки, зазвонил мой телефон.

— Эмили и Донна летят домой, — сказал мне Брайан. — Тащи сюда свой зад и верни свою женщину.

— Она будет у вас?

— Да, потому что вскоре она начнет ходить на свидание, и какой-то мужчина полюбит ее и примет Оливию.

— Черта с два, — выругался я. — Донна не пойдет ни на какое, нахер, свидание. Если она хочет свидание, то она пойдет на него только со мной.

Я взял с тумбы кошелек, телефон и ключи и, сев в машину, нарушил как минимум десять правил дорожного движения, пока приехал.

— Это правда? — спросил Брайан, открывая мне дверь. — Ты покалечил ее бывшего?

— Он этого заслужил, — фыркнул я. — Убить его тогда еще не мог.

— Ты что, собираешься воевать со всем миром? Убивать всех?

— Ты не согласен с этим? Сражаться против всего мира за Эмили?

— Это не нормально — воевать со всеми, — вошла Эмили в кухню. — И тише, девочка спит.

— И что плохого в убийстве?

— Это не любовь.

— Это больше, чем любовь, — закричал я. — Я хочу защищать ее. Я убью любого, кто попытается сделать ей больно.

— Ты думаешь, что, если убьешь отца ее ребенка, которого она только вернула, она бросится в твои объятья? — сузила глаза Эмили, смотря на меня в упор.

Я чувствовал такую внутреннюю силу у этой женщины, что порой удивлялся, как Брайан мог с ней справляться. Как мог ей противостоять и одновременно делать ее мир спокойным.

— Я всегда буду защищать ее, — вздохнул я наконец. — Даже если она этого не захочет.

— Я не хочу, — услышал я голос Донны. — Я не хочу, чтобы ты защищал меня, оставляя за собой кровь.

Чувство теплоты от ее голоса растеклось во мне, и я боялся пошевелиться. Я не хотел, чтобы исчезла она и то тепло внутри меня. Голос Донны, даже когда она злилась, звучал, как шелк. Она словно ласкала каждое слово, а не произносила его.

Я обернулся, смотря на нее.

— Некоторые битвы не оставляют ничего, кроме крови.

— Ты не можешь этого делать, — не сводила она с меня глаз. — Я не смогу смотреть в глаза своему ребенку и говорить, что ты убил ее родного отца в попытке защитить меня. От чего ты защищаешь меня? От его существования? — выпустила она смешок, который и близко не был похож на смех. Я так любил ее смех, но только когда он был настоящим. — Я сама могу с этим справиться. Тебя раздражает, что он в любом случае остается семьей. Моей семьей, потому, что Оливия — его дочь.