Тьма надвигается с Севера (СИ) - Шкиль Виктория - Страница 11

— Волнистая Асбадская сталь! — тут же вмешался продавец, видя интерес к его клинку. — Делал настоящий мастер! Всего пятьдесят дихремов и она твоя!

Нет, даже если удастся сбить цену в пятеро, она ему не по карману. Борагус, с сожалением положил клинок обратно на прилавок, развернулся и, дернув повод с верблюдом за собой, потащился к выходу с площади.

— Хорошая цена, почти себе в убыток продаю, э! — закричал в след оружейник, потом обиделся и плюнул Борагусу в след. — Да, что ты в оружии понимаешь, мхаз[1]?! Иди, иди отсюда, глупый варвар! Выломай себе дубину из тростника и… ай!

Не останавливаясь, Борагус обернулся через плечо и увидел презанятную картину. Двое натуральных орков в броне из проклёпанной металлом кожи и в обмотанных от жары тканью железных шлемах лупили длинными вартанаками (дубинки из виноградной лозы) несдержанного на язык торговца. Дело в том, что по старой атраванской традиции следить за порядком в городах всегда нанимались чужеземцы, причем, как правило, орки. Связано это было с убеждением, что чужой никому подсуживать не станет, так как у него здесь родни нет. Трудно сказать, насколько уж атраванцы были в нём правы, но за порядком орки-наёмники следили строго и в случае драк и скандалов, суровые серокожие вояки не утруждали себя разборкой кто зачинщик и одинаково лупили хлыстами всех. Здесь же они просто не смогли пройти мимо, услышав, как кто-то непочтительно отзывается о мхазах (ну о них то есть) и теперь не успокоятся пока не вломят скандалисту по первое число. Дарик недобро ухмыльнулся и, отвернувшись от сцены избиения, пошёл к выходу на центральную улицу, но снова застрял. Впереди кто-то громко кричал, созывая людей посмотреть некое невиданное диво, на что народ на краю базара, бросал свои дела и спешил на крик, создавая на улице непроходимую толпу. Попытавшись её преодолеть, Дарик канул в неё как в водный поток, вместе со своим верблюдом, оказавшись зажатым со всех сторон жаждущими поглазеть на невиданное зрелище людьми. Со стороны центральной улицы людской поток надёжно останавливался хлёсткими ударами палок бдительных мхазов. Орки загоняли людей под стены домов и на обочины, дабы те не мешали готовящейся пройти здесь процессии. Мимо Борагуса, размахивая со свистом рассекающим воздух вартанаком, прошел серокожий коренастый стражник в кожаном лакированном доспехе надетым прямо поверх лохмотьев из воловьих шкур.

— Прочь! Прочь, помойные крысы! — рычал он, на особо непонятливых, брызгая слюной.

Дарик ему не мешал и поначалу, он прошёл мимо него, едва на него взглянув. Борагус остановил его сам.

— Айя! — окликнул он серокожего, как окликали друг друга не знакомые между собой орки, — мне надо на ту сторону улицы. Скажи, что случилось, брат?!

— Не твоего ума дело, червь! — огрызнулся было орк, но тут до его переполненных служебным рвением мозгов дошло, что его окликали на родном для него языке. Орк обернулся, уставившись на него красными глазами. Выражение брезгливости на его морде быстро сменялось смесью изумления и смущения. — А ты кто? С Гхуугреда?

— Нет, из Кроссборга. — представился Дарик, снова возвращаясь к первому вопросу, — так, что происходит, брат?

— А-а… — понятливо протянул орк, — ты из белых… Если надо через дорогу, то придётся подождать, здесь сейчас проедут остроухие. Посольство к здешнему царю.

Воин сплюнул, демонстрируя своё отношение к остроухим эльфам и потеряв интерес к Борагусу, отвернулся, двинувшись дальше по мостовой. Собственно Дарикуон тоже был уже не нужен, узнав всё, что того интересовало. Теперь понятно. На эльфийское посольство стоило посмотреть, тем более что и выбора у него особого не было — обходить эту улицу слишком долго. Эльфы для Атравана были редкостью — не любили перворожденные зной и пустыню, но зато их, а точнее эльфиек, в Атраване знали и очень любили, сравнивая их белокожесть, изящество и зелёные глаза с белизной горного ледника, грациозностью лани и водами утреннего моря. Но эльфиек в пустыню не заманишь, а эльфийские князья своих дочерей за бединов по доброй воле никогда не отдадут, потому атраванские пираты часто наведываются на эльфийское побережье, где огнём и острой саблей добывают зеленоглазых дев для гаремов атраванских властителей.

Пока Борагус, ковыряясь в носу, думал о взаимоотношениях народов, откуда-то появились отряды шахской стражи, которые быстро сменяли серокожих на улицах, видимо, чтобы не шокировать нежный эльфийский взор видом их зубастых харь. Всем известна давняя обоюдная ненависть двух народов, но одному Единому-Аллуиту известно, что могут выкинуть стражники орки, если их выставить в первый ряд. Если драться не кинутся, то вот верблюжьей какашкой запустить точно могут. Борагус улыбнулся, представляя себе измазанного фекалиями эльфийского посла, жаль только что до этого не дойдёт, а то какое было бы зрелище! Жадная до зрелищ шагристанская чернь точно была бы довольна.

«Самому что ли кинуть?» — Как человек-орочьей-крови Дарик неприязненно относился ко всем остроухим, даже если они лично ему ничего плохого не сделали, срабатывала наследственная память всех предыдущих поколений по отцовской линии, веками бившихся с остроухими захватчиками. Но мысль сия так и осталась в мечтах.

Первые всадники посольского шествия были не эльфы, а местные атраванцы, появившиеся где-то спустя десять минут возбуждённого ожидания толпы. Судя по сине-золотым одеждам и маскам — шахская «белая стража», то есть гвардия. Воины неспешно ехали на белых, крытых красными попонами, лошадях, задрав длинные, украшенные разноцветными бунчуками, копья кверху. Следом за ними ехали два пучеглазых чернокожих трубача, усиленно раздувая щёки, дудевших в медные, закрученные как калач, трубы. Пёстрыми цветастыми одеждами с кучей перьев, где только можно, они напоминали Дарику не то тропических попугаев, которых продавали в порту моряки из Тьесса и Мореи, не то павлинов, важно расхаживающих по дворам атраванских вельмож. Следом за музыкантами бежали несколько юных бединок в полупрозрачных одеяниях с открытыми животами и с традиционной лёгкой вуалью на лицах, ни сколько не закрывающей их. В руках девушки держали большие плетёные корзины, заполненные лепестками роз, которые со звонким смехом, щедро раскидывали перед собой. Довольно занимательное зрелище, тем более, что полупрозрачные одежды гурий совсем не оставляли места для фантазии, но Борагус к таким картинкам уже был привычен и вовсе не потому, что каждый день наблюдал какие-то шествия. Вообще, сколько народу жило в Атраване — столько же здесь бытовало и нравов. Например, у чернокожих бединов молодые незамужние девушки всегда старались не стеснять себя обилием одежды и частенько появлялись на улицах с открытой грудью, но при этом обязательным атрибутом для всех, являлся повязанный головной убор. Именно его отсутствие (а не голые сиськи!) считалось в Атраване верхом распутства.

Пробегающие мимо девицы с лепестками ещё радовали взор наёмника своей юной грацией и красотой, когда, наконец, следом за ними показался сам эльфийский посол. Знатный эльф ехал в сопровождении шахского вельможи, восседая на белоснежном коне, крутил по сторонам кудрявой головой, радостно улыбался смазливой физиономией и приветливо махал народу рукой. И, разумеется, здесь не обошлось без магии, потому что от вельможного эльфа, слово от брошенного в воду камня, расходились волны дикого всепобеждающего очарования, заставлявшего атраванцев видеть в нём какое-то высшее идеальное существо. Да и сам эльф буквально светился изнутри чистым белым сиянием. Оно было подобно спасительному свету маяка в штормовом море, сиянию звезды на чёрном небосводе, долгожданному свету восходящего солнца, гонящего прочь ночной холод… Тьфу, о чём это он?! Проклятое эльфийское очарование подействовало и на него. Ещё бы чуть-чуть и он бы вместе со всеми радостно заголосил, размахивая руками, приветствуя остроухих обманщиков, но хорошо, что орки сами по себе плохо поддаются Магии Духа, а кроме того ему помогают зачатки колдовского Дара и собственный Ум. Теперь, когда Дарик знал об эльфийских чарах, ему было легче сопротивляться внушаемому ими очарованию. Эльф больше не казался ему каким-то волшебным существом, а весь его блеск сводился к блеску навешанных на нём драгметаллов. Огладив ладонью небритый подбородок, Дарик с интересом присмотрелся к одеждам эльвенорского посланца. По ним всегда можно определить к какому Дому относится остроухий, а следовательно на сколько высокое положение он занимает. Этот, судя по красным огненным птицам, на плаще и рубахе, был из Дома «Огненного Феникса». Если Борагусу не изменяла память — это был самый могущественный и влиятельный Дом в Эльвеноре. Остальные Дома, независимо от своих хотелок, вынуждены были, скрипя зубами, следовать в своей внешней политике задаваемым им направлениям, по крайней мере, официально (теневая же дипломатия эльфийских Домов была таким клубком змей в банке с пауками, что разобраться во всех хитросплетениях её интриг не могли даже сами эльфы).