Тьма надвигается с Севера (СИ) - Шкиль Виктория - Страница 80

Глава 18. Хозяин оазиса Миражей

Сорах вынырнул из своего забытья несколько последних суток заменявшего ему сон и попытался вытянуть затёкшие ноги, но сразу же упёрся ими в стену. Вспомнив, где находится и негромко помянув шайтана, он открыл глаза, уставившись в невидимый в темноте глиняный потолок лисьей норы, ставшей на время их укрытием. Кажется, уже пошёл второй день… Или уже третий? Подумав, пустынник решил, что третий день это слишком — у них не хватило бы ни воды, ни еды, чтобы продержаться так долго…

…В ту страшную ночь Сорах сделал всё возможное, чтобы запутать свои следы, заставив преследователей гоняться за пустыми верблюдами. В пустыне не зря говорят, что ни один верблюд не догонит коня, но ни один конь не уйдёт от верблюда. Тратя силы и время на бесплодные метания, преследователи утомили своих лошадей, подарив Сораху почти ночь хорошей форы, которую тот использовал с умом. Как опытный пустынник, хаммад тщательно выбирал дорогу, двигаясь вдоль подножия дюн и барханов, где песок был менее рыхлым и хуже сохранял следы. К утру, гонимая ветром песчаная пыль, затянула их окончательно, сделав преследование невозможным. Пустыня поглотила Сораха и Лиллис, как какую-то песчинку, словно их никогда и не существовало.

Следующий день прошёл спокойно, хотя на протяжении него Лиллис упорно молчала, подавленная смертью своего брата, друзей и соседей, но Сорах бы удивился, веди себя девушка иначе. Тяжело потерять в одночасье всё, что имеешь, чем дорожишь, но люди пустыни привыкли к потерям. Природа сделала их стойкими и быстро приспосабливающимися ко всему, научив принимать любые невзгоды как испытания, посланные Аллуитом. К вечеру Лиллис начала отходить и всё больше напоминать ту живую и улыбчивую девицу, которую он увидел впервые открыв глаза в доме Маандиба.

Первое время у беглецов не было проблем с водой и пищей. По приметам, ведомым для каждого, кто родился и жил в пустыне, Сораху удалось найти занесённый песком колодец, раскопав который они до верха залили свои фляги водой. Там же Лиллис продемонстрировала, что обращается с луком куда лучше своего спутника, поразив метко пущенной стрелой длиннохвостого тушканчика, который разбавил собой их скудный рацион из остатков лепёшек. Спокойствие закончилось на закате, когда на гребне дюн метрах в ста от стоянки беглецов, вдруг появилась закутанная в чёрные одежды фигура — точь-в-точь такая же как те, что окружали селение бала в ночь его гибели. В первый момент Сорах не поверил увиденному — ведь всего мгновение назад, когда его взгляд был обращён к той дюне, на ней никого не было! Колдун стоял, не двигаясь, будто бы просто наблюдая, но его появление само по себе ничего хорошего не предвещало. Сорах подскочил как ужаленный, бросая в костёр недоеденные останки тушканчика и рефлекторно хватаясь за ятаган, с которым теперь никогда не расставался. Страх, вызываемый колдуном, тяжкими цепями опустился на плечи шайруна, сгибая его к земле и наливая свинцом руки и вкрадчиво шепча на ухо: «Ни скрыться, ни убежать, лучше склонить голову и тогда всё закончится быстро… бесполезно сопротивляться неизбежному»…

…Потихоньку расправляя затёкшее от сидения в одной позе тело, Сорах нечаянно потревожил прижавшуюся к нему Лиллис, прервав её сон. Девушка зашевелилась, поднимая с плеча пустынника голову и проводя по лицу тыльной стороной ладони. В мерцающем сумраке норы блеснули её глаза.

— Уже закат?

Со скрипом повернув голову к узкой щели выхода, пустынник взглянул на золотистое сияние, пробивавшееся сквозь заваленную колючими кустами узкую трещину, служившую норе входом.

— Закат… — Ободрав языком сухие губы, подтвердил он.

Не будь с ним Лиллис — Сорах бы сдался. Ведь это так просто, встать на колени, вверяя свою душу и жизнь в руки Аллуита, но её присутствие вдохнуло в него неизведанные ранее силы, заставив выдохнуть в лицо надвигающейся Смерти: «Убирайся в пустыню, Отродье Иблиса!» — и давящий его страх, треснул, как хрустальная чаша под ударом кузнечного молота, разлетаясь в разные стороны мельчайшими осколками. Уже второй раз она спасала ему жизнь, на этот раз одним своим присутствием. Наверное, колдун сам не ожидал, что жертва будет сопротивляться, потому, что стоял и безучастно наблюдал, как хаммад закидывает девушку на верблюда и запрыгивает на него сам, пошевелившись только тогда, когда Сорах обрубил обмотанные вокруг куста суджи поводья горбатого скакуна. Уносясь прочь, он рискнул мельком обернуться, увидев направленную в их сторону руку чародея. Вроде бы ничего не происходило, но на всякий случай ас'Хазир старался вести верблюда так, чтобы кусты и финиковые пальмы как можно больше закрывали его от вражеского взора, пока не достиг цепочки высоких дюн, полностью скрывших его от колдуна. Однако тот не хотел так просто отпускать свои жертвы и вскоре, вскарабкавшись на одну из дюн, Сорах заметил всадников, хищными тенями скользящих между песчаными волнами. Они шли в стороне от беглецов, но в том же направлении, быстро обгоняя их и закладывая дугу, чтобы отрезать им дорогу. Пришлось повернуть к Западу, уходя глубже в пустыню, в сторону от караванных дорог и любых поселений. Вскоре местность пустыни начала разительно меняться, переходя в равнину с истрескавшейся землёй и россыпью скал, на которой кони преследователей сразу пошли быстрее. В отчаянии Сорах уже молил Аллуита о чуде — что угодно лишь бы не попасть в руки к колдунам, которые были хуже любой пустыни, хуже самого Шайтана ибо вместе с жизнью отбирали даже посмертие. И в этот момент взгляд его упал на одну из скал, подножие которой поросло колючим кустарником. Сначала он думал, что это просто игра света и теней, но потом он ясно различил глубокую трещину у подножия скалы, в которую с трудом мог протиснуться взрослый человек, но это было спасение…

— Они всё ещё там? — Нарушив затянувшееся молчание спросила Лиллис, прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам, боясь услышать знакомые голоса хаммадов и перестук копыт их лошадей.

— Я никого не слышал. — С трудом развернувшись, точнее просто свалившись на бок, ас'Хазир первым пополз к выходу из укрытия. Вообще надо обладать непомерным упорством, чтобы целые сутки сторожить беглецов сидя под палящим зноем — куда быстрее находится сотня причин этого не делать. К тому же, если бы преследователи точно знали где они спрятались, то давно бы уже выкурили их из норы.

Раскидав колючие ветки, хаммад протиснулся в узкий лаз, сдирая плечи об острые выступы песчаника. Оказавшись снаружи, он помог выбраться из норы Лиллис. Там, поддерживая друг друга, они поднялись на ноги, впервые хорошо осматривая место, подарившее им укрытие. Сорах не ошибся — над пустыней действительно стоял глубокий закат, заливая равнину и возвышающиеся кое-где одиночные скалы в багряно-золотые тона. Между скалами росли купы кустов неприхотливой суджи и редкие кактусы, которые могли дать приют некоторому количеству живности, при должном везении могущей стать их добычей. Пустынные жители могли без всякой брезгливости есть ядовитых змей или саранчу, но здесь не росло ничего, что нуждалось бы в воде. Лисы были не в счёт, так как давно покинули эту нору, уйдя в более богатые добычей места.

Отсутствие воды для двух людей посреди жаркой пустыни — это смертный приговор. Даже если где-то есть колодец, они не дойдут до него пешком, потому что верблюда Сораху пришлось прогнать, сильно хлестнув его по заду плоскостью лезвия ятагана для дополнительной скорости. Это помогло увести погоню в сторону от их укрытия и запутать след. Даже когда преследователи изловят оставшегося в одиночестве верблюда, они уже не найдут на каменистой почве следов Сораха и Лиллис и не определят точно того места где те покинули его.

Обратная сторона спасения — они остались с пустыней один на один. Они не протянут в ней без воды! Всё, что оставалось у двух беглецов — плескалось на дне их фляг — хорошо, если этого хватит на один день. Разве что попробовать идти ночью…