Тьма надвигается с Севера (СИ) - Шкиль Виктория - Страница 81

— Может нам вернуться обратно к тому оазису? — Осмотрев неприветливые окрестности, предложила девушка, робко поглядывая на ас'Хазира.

Пустынник отрицательно покачал головой в ответ, так как место их прошлой стоянки было самым идеальным для засады и если их противники не отказались от мыслей захватить беглецов, то они обязательно будут их там ждать. Слишком это соблазнительно вернуться на старое место, где был колодец.

— Тогда пошли вперёд. — Твёрдо решила Лиллис, откидывая за плечи длинные волосы, уложенные во множество тонких косичек. — Лучше погибнуть в пустыне, чем стать вечным рабом. Ты ведь сам это говорил!

— Да. Идём. — Выдохнул хаммад, поправляя на поясе перевязь с оружием и первым шагая вперёд. — Отныне наши жизни в руках Аллуита.

* * * *

Всю ночь они шли, а следующим днём отдыхали, укрываясь в тени скал, за которыми зной лютовал чуть меньше и песок был лишь чуточку прохладнее чем на открытом месте. Засохшие лепёшки не лезли им в горло и в минуты отдыха путники буквально заставляли себя съесть хоть кусочек, чтобы побороть слабость. После этого их начинала мучить жажда, на которую приходилось расходовать драгоценную воду. Пили по глотку, но такая скудная доза только распаляла жажду, превращая её в настоящую пытку. Ведь вода здесь, рядом, плескается в висящей на поясе фляге! Просто протяни руку и возьми!

Чтобы хоть как-то отвлечься они проводили время в разговорах, рассказывая друг другу истории. Сидя в лисьей норе, они разговаривали редко и шёпотом, боясь выдать себя, теперь же они словно стремились вернуть упущенное время. Лиллис поведала Сораху о своей семье, о Маандибе, о том, как брат заменил ей отца, а потом и мать. Хаммад сознавался, что давно покинул своё племя и даже не знает, жив ли кто ещё из его родни. Жизнь его была проста и незамысловата, лишённая тех радостей, которые были у Лиллис, однако ей она казалась яркой и насыщенной, полной приключений — совсем не такой обыденной и скучной, как в её пустынном ауле.

— Расскажи, что ты знаешь о Саракаше… — Внезапно попросила Лиллис, когда в их беседе наступила продолжительная пауза. — Той ночью и когда мы с братом только нашли тебя, ты повторял его имя. Кто он такой?

— А ты не знаешь? — Удивился ас'Хазир

— Только сказки. — Отозвалась девушка и, немного помолчав, добавила, — но, ни одна из них не была так страшна как та ночь.

Хаммад озадаченно нахмурился, соображая, что можно рассказать Лиллис кроме известных ему легенд. Кое-что сказать он действительно мог, правда эта версия истории никогда не нравилась улле и ревностным мазаритам. Повествовала она о временах, когда в Святой Стране ещё не знали Пророка, а Аллуитом называли не Единственного Неповторимого Создателя всего сущего, а просто одного из языческих божеств, который был в их кругу лишь первым среди равных.

— Пятьсот лет назад в пустыне было больше оазисов и ручьев, а на месте медленно погребаемых песками руин, шумели многолюдные города. — Начал свою историю Сорах, — Пророк Амаэль Бохми ещё не принёс слово об Аллуите населяющим Атраван народам, да и самого Атравана тогда ещё не быыло. Вместо него был десяток царств и одно из них звалось Мааритским и правил им царь Зулл Саракаш. Пожалуй, его можно было бы назвать Великим царём, так как не было в его стране никого равного с ним по силе и власти. Он был и правителем, и верховным жрецом, и первейшим волшебником, и не было в его державе вещи не подвластной ему. Он всегда получал то, чего желал и неважно каким путём он к этому приходил…

— Он был жестоким царём… — Поёжилась девушка, стараясь плотнее ужаться в тени скалы.

— Несомненно. — С важным видом подтвердил ас'Хазир. — Иначе бы он не пошёл на все эти гнусности. — И прижал указательный палец к губам девушки, упреждая готовый сорваться с них вопрос. — Т-с-с… Я обо всём расскажу!

… Именно он создавал злых и жестоких басарганов — великанов с четырьмя руками, которые служили ему охраной. Он призывал демонов и дэвов, почитая их как богов и принося им в жертву людей. За это они даровали ему знания, с помощью которых он мог сотворить самое страшное колдовство. Например, открыть врата ведущие прямиком в Периферию. Перед ним трепетали и враги и друзья, но даже цари не живут вечно. Рано или поздно к ним является Хариумшах, чтобы забрать их души в своё загробное царство, где они будут ожидать суда Аллуита. За Периферию ведь не захватить своих сокровищ и даже царский титул не даёт там особых привилегий. Саракаш же был не просто великим царём, но ещё и верховным жрецом, строившим в честь богов великолепные храмы и приносившим им богатейшие дары, только он не верил в их милость. Боги, какими бы неправильными они не были — не слепцы — видят неправду и мошенничество. Ведь всё «подаренное» им золото оставалось в храмах, которыми Саракаш управлял как верховный жрец и по-прежнему мог использовать его по своему разумению. По сути, он просто перекладывал его из одного своего сундука в другой…

— Уже за одну эту нечестность Аллуит должен был наказать его!

— Я тоже так думаю. Потому он и боялся посмертия. — Прикрыв глаза, Сорах на память процитировал строку из Хтабанса. — «Пусть каждый знает, что судить его буду по делам его, не забыв ни плохих, ни хороших». Я продолжу?

Дождавшись вялого кивка, он заговорил вновь.

— Удручённый тяжкими думами о грядущем Саракаш не находил себе покоя, видя спасение лишь в самом чёрном и неправедном колдовстве. По его повелению в Мааритском царстве перехватали всех некромантов, под пытками вырывая у них их самые сокровенные секреты. К нему привозили волшебные книги и труды алялатских чародеев, в которых Саракаш искал решение своих проблем. Так он узнал о тайном обряде. Тот, кто его проводил, переставал быть живым, но становился неподвластным Смерти!

— Как хафаш?

— Нет, хафаш цепляется за жизнь, всеми способами стремясь продлить её подобие, а Саракаш хотел превратиться совсем в иное. Скорее стать как неупокоенный гуль или даже сатык,[1] только быть в тысячи раз сильнее любого сатыка. Таким образом он хотел править вечно, но это злодеяние окончательно прогневило Милостивого и Терпеливого… Он покарал мааритов, обратив их земли — в песок, города — в руины, народ — изгнал, а их царя навсегда заточил в Бездну. Так закончилось правление Саракаша, но воспоминания о нём живы до сих пор. Многие ужасные вещи, что встречаются в песках, остались с его времён. Живы и некоторые из его слуг, до сих пор мечтающие о возвращении тех времён.

Сорах замолчал, увидев, что голова Лиллис безвольно склонилась к ней на грудь. Утомлённая ночным переходом девушка провалились в сон.

* * * *

День они провели отсыпаясь в тени, а после заката снова пошли вперёд, через пустую каменистую землю, напоминающую остывающую сковородку. Их вело только упрямство и надежда, что скоро будет река, или озеро, или хотя бы оазис, где они смогут немного передохнуть, но с каждой каплей воды эта надежда уходила и Сораха начинало захлёстывать отчаяние. Куда ни глянь — повсюду один и тот же пейзаж: залитый лунным светом песок, редкие глыбы скал, да высокие столбы муравейников. Был ли им смысл вообще куда-то идти?

Третий день они встретили лёжа под скудной тенью саксаула. Солнце уже взошло над горизонтом, накрывая самонадеянных людишек своей огненной лапой, а тёплый ветер кидал в их лица мелкие колющие песчинки. Песок, рядом с брошенными на него двумя пустыми флягами, зашевелился и на обтянутый потёртой кожей каркас вылез жёлтый скорпион, при виде людей тут же воинственно растопыривший свои клешни. Впав в полузабытье, они лежали не шевелясь, а по их глазам ползали наглые жирные мухи, которых те не замечали, или не имели сил прогнать. Очень быстро скорпион успокоился и, потеряв к людям интерес, пополз прочь по своим скорпионьим делам — его не интересовала добыча в сотни раз больше него самого.

Краткие моменты сознания, когда Сорах и Лиллис приходили в себя, они видели чудесные картины: заснеженные шапки гор и искрящуюся на солнце гладь озера. Видения миражей сменяли одно другое и людям было понятно, что это конец. Они умирают и Всевышний показывает им заповедные уголки Рая, в который они вот-вот вступят. Проведя сухим языком по пересохшим губам, Сорах закрыл глаза, моля Аллуита, чтобы это произошло как можно скорее. Он не боялся встречи с Создателем, считая, что прожил свою жизнь достойно. Единственно о чём он думал и чего боялся это то, что в Раю его могут разлучить с Лиллис — ведь они не стали законными мужем и женой, их не благословлял улле, они не провозглашали свой союз в бетеле четырежды, согласно наставлением Святого Амаэля Бохми. Тогда он объявит о своём союзе с ней прямо перед Божьим Престолом, или, если Всевышний откажет ему, попросит отправить его в Ад, ибо Рай без Лиллис ему не нужен…