Тьма надвигается с Севера (СИ) - Шкиль Виктория - Страница 87

Обычно кровопийца находился в общей зале, среди немногочисленных посетителей. Дарик туда не выходил, но иногда, проходя мимо ведущей в него двери, видел в щели между занавесками, развалившегося на засаленных подушках вампира, лениво посасывающего кальянный чубук. На лице его всегда было выражение полной безмятежности, но при этом, он всегда сидел так чтобы одновременно видеть входную дверь и закрытый занавесью проём, за которым начинался коридор, ведущий к гостевым комнатам.

Интересно, хафаш присматривает за ним, чтобы защитить его или наоборот, следит, чтоб не сбежал? Наверное, и то и другое. Гюлиму было бы обидно потерять своего исполнителя вместе с заряженной в нужную сторону реликвией. Однажды за наблюдением за наблюдателем его застукал хозяин духана, сильно удивившийся такому поведению того, кого он упрямо величал Муибином. Проследив за взглядом Дарика, он покачал головой и драматическим шёпотом произнёс:

— Не связывайся с ним — он страшный человек.

И больше никаких пояснений, как Дарик его не допытывал.

Вернувшись в свою комнатушку, Борагус улёгся на низкую тахту и, заложив руки под голову, уставился в потолок, раздумывая над своим заточением. Пусть на его руках нет оков, а окна лишены решёток, но свободы у него ровно столько же, сколько у узника в шахской тюрьме! Возможно, будь у него хоть какое-нибудь полезное занятие кроме еды и сна, он бы так не мучился от безделья. Проклятье, он ведь даже не может, как по старинке, напиться — некроманту запрещено вино! И ячменное пиво тоже запрещено… как и любой другой продукт брожения, включая дрожжевой хлеб и так любимые местными напитки из скисшего молока. Об этих запретах Дарику успел рассказать его первый наставник, но ему самому такие ограничения казались надуманными и суеверными, лишёнными всякого смысла. Он ещё мог понять негативное отношение некромантов к соли (атраванцы, как назло, смешивали её со специями, которые пихали в каждое блюдо), но чем им не понравилось вино?!

Вздохнув, полукровка расправил руки, потягиваясь на своём ложе до хруста в суставах и случайно задевая свой вещевой мешок, кинутый у изголовья. Что-то большое и увесистое выскользнуло из его горловины, громко шлёпнувшись на пол, привлекая к себе внимание Дарика. Под тахтой лежала завёрнутая в серую холстину книга доставшаяся ему от Фагим-оки. О, Предки! Как он мог о ней позабыть?! Он умирал в пустыне, спускался в подземелья, его уносила колдовская буря и морозил пронизывающий холод «Тропы Мертвецов», но всё это время она оставалась с ним! Не чудо ли?!

Взяв книгу в руки, Дарик бережно развернул ткань, проводя ладонью по шершавому кожаному переплёту. С покрытой железной чеканкой обложки на него, радостно скалясь, таращилось пустыми глазницами чеканное изображение черепа. Страшно подумать, что было бы, обнаружь её люди Митрасира, но «белые стражи» побрезговали копаться в вещах нищего мхаза и хвала Создателю за это!

Перевернув обложку, Дарик открыл первую страницу со схематичной шестиконечной звездой, символизировавшей магические ветра Амалирра. Нижний её луч, называемый на бединском «Лилл»[1], явно специально выделенный автором, был гораздо толще и длиннее остальных — он символизировал Силу, которой собирался овладеть Дарик. Когда-нибудь он сумеет разобрать и прочесть бединские закорючки. Когда-нибудь…

Взглянув на слова под лучами звезды, Дарик неожиданно понял, что вполне может разобрать их значение и рассмеялся. Не надо тянуть долгие годы и жадть этого «когда-нибудь» — он может заняться этим прямо сейчас! Припрятав книгу под подушку, Борагус быстро метнулся к хозяину духана и озадачил его просьбой дать ему большую яркую свечу.

— Зачем? — Не на шутку удивился тот,

— Почитаю Хтабанс.

— Так ты же не умеешь читать! — Хозяин удивился ещё больше, но Дарик уже убежал в свою комнатку, где с шумом принялся передвигать кровать к небольшому узкому окну.

К тому времени как объявился хозяин духана со свечой в руках, Дарик уже сидел на тахте, подобрав под себя ноги и привалившись спиной к стене так, чтобы льющийся из окна свет падал на страницы книги, которую он держал на руках. Поставив горящую свечу у изголовья кровати, бедин вытянул шею, попытавшись заглянуть в книгу на руках полукровки, но тот ревниво прикрыл её от чужого взора плечом.

— Я понял, ты бесишься от безделья. — Подмигнул он Дарику. — Муибин, я бы привёл к тебе куртизанку, но ты же понимаешь, что никто не должен знать, что я кого-то у себя прячу! После того как в бок улле-Эфеби воткнул нож какой-то мхаз, столкни Аллуит его в Бездну — весь город гудит как потревоженный осиный улей!

Дарик молчал, ожидая, когда толстяк выметется прочь, но тот не спешил уходить, задержавшись на пороге.

— А вообще, у меня есть немая рабыня. Хочешь, я пришлю её к тебе? — И довольно засмеялся, видя как Дарика передёргивает от одного упоминания про долговязую ийланку с обезображенным оспой лицом.

Ушёл он очень вовремя, потому что полукровка уже готов был кинуть в него подушкой. Дверь за хозяином затворилась, беззвучно провернувшись на хорошо смаханных петлях. Ещё в первый день своего пребывания в «Жале Скорпиона», Дарик заметил, как тихо открываются двери духана и обратил внимание на устланные мягкими циновками коридор, глотавших звуки шагов. Засова на дверях не было — вместо них двери запирались на откидной крючок, который можно было легко поднять, просунув в щель между дверью и косяком тонкую железную пластину. Тогда же Дарик сделал из увиденного простой вывод, что не все из гостей «Жала Скорпиона» могут дожить до утра. В приступе паранойи он втыкал кинжал щель между косяком и дверным полотном, чтобы к нему нельзя было тихо зайти. Оно его, конечно, привёл сюда хафаш, но кто знает, что завтра будет на уме у зачарованного вампирами жулика? Ещё убьёт, позарившись на новые штаны.

Быстро соскочив с тахты, полукровка запер дверь на свой собственный «замок», после чего вернулся на своё место, прихватив по дороге свечу. Теперь у него было достаточно света, чтобы не ломать глаза, разбирая похожие бединские буквы.

* * * *

Имя волшебника, написавшего книгу, было Нуриман аль Эвсыки, но книгой для обучения это в прямом смысле не являлось, просто он составил для себя не то дневник, не то книгу рецептов, в которую записывал формулы заклинаний, с собственными пометками и комментариями, иногда перемежающимися с философскими размышлениями. Читать его было трудно, не только потому, что Дарик путал похожие буквы и одинаковые в написании слова, вынуждено перечитывая один и тот же отрывок несколько раз, но и потому, что Нуриман не считал нужным объяснять вещи, ясные и понятные для него самого. В итоге, после получаса натужного чтения по слогам, голова Дарика твёрдо попросила себе топора. Оторвав усталый взгляд от страниц, полукровка устремил его в узкую прорезь окошка, думая о том, как не хватает ему Мардония. Прав был наставник, когда говорил о трудности выбранного Борагусом пути. Нельзя подступаться к Некромантии имея лишь поверхностные понятия о колдовстве! Мардоний это понимал, потому объяснял Дарику всё на пальцах, хотя, временами на него накатывала хандра — тогда он начинал ругаться, кляня день своего спасения и моля Дарика изменить своё желание, попросив о чём-нибудь другом. Потом он брал себя в руки, собирался с духом и начинал очередной урок. Кстати, о существующих в Магии волшебных ветрах он рассказывал куда понятней и доступней чем Нуриман. Сам собой разум полукровки переключился на всплывшее в памяти воспоминание о первом уроке, когда Мардоний начертил перед ним на песке нечто похожее на колесо телеги с шестью спицами.

— Ты знаешь что это? — Сучковатая палка в руках некроманта требовательно постучала по грубо нарисованной фигуре, состоящей из одних кругов и исходящих от неё в разные стороны стрел.

— Колесо Сил. — Без раздумий ответил Борагус, едва взглянув на знак. — Я часто вижу его на одеждах колдунов и их инструментах.

Они сидели на тёплых камнях, подле колодца, в тени широкой обшарпанной витой колонны, растущей прямо из песка. На её вершине ещё можно было разглядеть останки некогда украшавших её барельефов. Лица героев были тщательно отбиты суеверными крестьянами из селения неподалёку, а время и ветер сгладили детали их одежд, докончив людскую работу.