Плывуны. Книга первая.Кто ты, Эрна? (СИ) - Гуревич Рахиль - Страница 24

− Скворца-то она сгноила, чувствую, но доказать не могу. Он рассказывал, что, если она появлялась в городе, то сразу он её встречал. Я же не встречал ни разу. Я думаю, Артём, она через тебя мне хочет отомстить. Вот и разгадка всей этой вашей передачи.

Я вздохнул облегчённо. Вот в чём дело! Дело в папе, не во мне. Я просто жертва их шуров-муров. А мама вдруг спросила у папы:

− И сколько, по вашим со Скворцовым подсчётам, она людей сгноила?

− Ну скажем так. Из её неприятелей человек около пятнадцати уже на кладбище и человек тридцать, включая нас, имеют неприятности. Но это недоказуемо. Это всё, что называется, болтология и конспирология... Вилами что называется по воде. Хотя... у всех неприятности. У тебя, вон, тоже неприятности были...

− Сейчас речь не обо мне, − резко прорвала мама. - Речь об Артёме. Но теперь ясно хотя бы, что к чему. Ты её бросил, она тебе мстит, обычная женская месть.

− Если бы, − тихо и нервно рассмеялся папа. − Давайте спать.

Небо стало светло-серым. Тучи расползались. Еле заметно мерцали звёзды. Светало.

Я лёг. Мне стало полегче на душе. Всё-таки разобрались с этой Мариной, которая Эрна. А болезни и смерть... Так старики все болеют и умирают. Гон всё это, лажа. Ничего, проживу без танцев. Я крепко заснул. Это был один из последних моих спокойных снов. Если бы я знал тогда, как я ошибался, думая, что папины знакомцы просто сыграли в ящик волею судеб, если бы я только знал...

Король качался в водах.

Он был мёртв. Но король не был мёртв.

Он летал над горами, над озером

Он мог наконец побыть в своём замке

Без пристального наблюдения

Он мог полюбоваться фресками на стенах,

Позолотой скульптур и ваз.

Он мог покататься на гладком изразцовом полу,

Посидеть в малахитовом гроте.

Он мог съездить на охоту,

Выйти на прогулку без сопровождения.

Тело короля плавало в озере.

А сам король летал.

Он плавал по воздуху

В этот час кто-то решил создать пространства,

Где непонятым при жизни

Станет спокойно после жизни

Где они смогут отдохнуть

К ним смогут приходить покаявшиеся враги

И друзья

И родня...

Смогут прийти, побыть, и вернуться

Обратно, в свой конечный мир,

Мир, где зло встречается чаще, чем добро

В мир, где сплетни, пересуды, лженапутствия и лжесвидетельства

В мир, где люди стараются не думать о проступках

Стараются себя оправдать,

В мир, где совесть не значит ничего,

А золото правит всем.

Часть вторая, рассказанная Лорой Масловой. Глава первая. Травмы на ровном месте

Часть вторая, рассказанная Лорой Масловой

«Переселение»

Глава первая

Травмы на ровном месте

Я ненавижу наш город. В мае он заполняется рыболовами. Когда приходишь в Дом творчества, на входе лежат стопки газет для рыболовов. Журнал «Рыболов» торчит у нас из всех киосков. Да что там. У меня дома пять книг про рыб. Самая толстая называется «Рыбы России». Мне папа её на трёхлетие подарил. И стал объяснять, тыкая на картинки, какая рыба есть какая. В детстве, в три года, я думала, что везде около городов реки и там столько же рыбы, как и в нашей реке, притоке Волги. Я рисовала рыб. Мне нравилось рисовать чешую, раскрашивать её разными цветами. То есть рыбы были такие разноцветные и с хвостами, почему-то похожими на метёлки. Папа говорил: «Доча! Только не рисуй метёлки! Рисуй хвост воздушный, как у золотой рыбки!» Но мне не давалось разнообразие. Папа очень гордился моими рисунками, каждый рисунок подписывал и писал разновидность рыбы. То окунь, то густера, лещ, то подлещик, то сом-сомище, то плотвишка, то карась, то судак, то щука. Самым моим любимым мультиком был мульт про бобров и хищную щуку. Считала я так: ведро, полведра, два ведра. Я думала, что всё на свете меряется в вёдрах. Длину я мерила так: с ладошка, до локтя, до плеча - других рыбьих размеров папа не знал. Папа готовил меня к совместным рыбалкам. Если он не удил рыбу, то работал. Ходил по электричкам, продавал газеты. Ещё у него был на станции стол, там он тоже продавал газеты, и - главное!− давал на станции приезжим консультации, где остановится, перекантоваться для ночлега, ездил с ними на рыбалку, показывал места. Тоже деньги. Незадолго до смерти, а папа умер, когда мне было почти четыре года, папа устроил на работу и маму. Она не могла найти работу после перерыва - она же растила меня. Папа познакомился на рыбалке с «мужиком», «мужик» оказался новым начальником в управлении социальной защиты населения, и маму взяли туда. Мама работает в отделе детских пособий. Если бы не это, ничего бы не случилось, я так думаю. Но что уж теперь говорить. Шоу началось, а заканчиваться и не собирается.

К сожалению, папа умер. Застудил на зимней рыбалке себе одно место. Вскочил преогромный прыщ. Папа даже не мог ходить. Его отвезли в больницу, вырезали прыщ под наркозом. Наркоз был не очень качественный, самый обыкновенный. От наркоза многое зависит в организме, ведь наркоз - это наркотик, он обезболивает, и вредит формуле крови. После этой ерундовой операции папа стал болеть. Плохо себя чувствовал, какое-то недомогание. Потом ему стало тяжело дышать. Он пошёл в поликлинику. Там ему сказали: «У вас межрёберная невралгия. Смазывайте такой-то мазью». Осенью его забрали в больницу, там кардиограмма показала предынфарктное состояние, но никакого инфаркта не было. Просто у папы сгущалась кровь, а он не знал. И сердце стало плохо работать, стало похоже на барахлящий мотор. И он в больнице умер - тромб оторвался. Вскрытие показало, что у него все лёгкие были в маленьких тромбиках, поэтому ему и было тяжело дышать. Не скажу, что я очень переживала. Папа мне надоел со своими «Рыбами России» хуже пареной редьки. И, главное, мне неудобно было ему сказать: «Папа! Отстань от меня со своей рыбой!» Я же маленькая была. Мне вообще до сих пор всё везде неудобно, неловко, я какая-то несмелая. И мама у меня такая же. Она, кстати, тоже не горевала после папиной смерти. То есть, плакала конечно, но потом быстро вышла замуж. И мамин муж меня удочерил. Зовут его Стас, маминого мужа. Он работает в гипермаркете электроники супервайзером. Фамилия у меня от приёмного отца − Маслова. А зовут меня Лора, то есть Глория - это меня мама в честь папиной мамы назвала, бабушки, которая ни разу меня не видела - только на фотографии. Папина мама мою маму не любила, она очень боялась, что меня пропишут меня на её жилплощадь. Если честно сказать, мой настоящий папа был вроде как и не папа совсем. Когда мама рожала, у него была рыбалка. Он впервые меня увидел, когда мне два месяца было, я была «малюсенькая, вот такусенькая» − папа так всегда мне говорил. Мама одна меня рожала, одна растила первые месяцы. И в первом свидетельстве о рождении в графе «отец» у меня стоял прочерк. Просто потому, что папа пропал, а мобильника тогда не было. Тогда мобильники были дорогие и тормознутые, и связь у нас была дорогая. Это сейчас у нас вышка высится у кладбища. Свидетельство о рождении надо оформить в первый месяц жизни. Мама боялась штрафа, если она просрочит оформление, поэтому и оформила, как было на тот момент, то есть без папы, и дала свою фамилию. Хорошо, что бабушка и дедушка, мамины родители, ей помогали, когда я родилась. И деньгами, и вообще. С коляской погулять, в поликлинике помочь. Первая моя фамилия была Кривоножникова, прикиньте. Это ирония судьбы, потому что с ногами у меня до сих пор так себе. А в детстве вообще «икса» была. Я в два года бегать не могла: между коленками натирало, то есть они тормозили меня. Мама лечила мои ноги. Много там у неё было нервов. Потому что лечат хорошо в Москве и когда деньги есть, а в нашем рыбном городе беда с ортопедами. А у меня вообще неврология. То есть ортопедия - это когда что-то в скелете не того, а неврология - это когда в мозгу поражены какие-то центры, которые за скелет и мышцы отвечают. ДЦП, например, − это неврология. У меня как раз и была самая лёгкая форма ДЦП. Но маме об этом не говорили в поликлинике, потому что инвалидность - это сразу деньги на ребёнка государство платит. Инвалидность непросто оформить. Когда мама уже работала в своём отделе, она стала грамотная по части выплат, и хотела оформить мне инвалидность перед школой. Но нам сказали в больничке: