Плывуны. Книга первая.Кто ты, Эрна? (СИ) - Гуревич Рахиль - Страница 65

Лишив общество прекрасных идей...

Идеи воплощаются в плывунах

А злобные нелюди скучают во тьмах

О них даже если и вспоминают

(Если успел злодей себе присвоить славу)

То во тьме они видят всю свою жизнь-отраву

А плывуны их к себе не пускают.

Несправедлив наземный мир

Не карает он злодеев

Но мир параллельный всегда справедлив

Он сжигает злость и расчёт, никогда галилеев.

Часть четвёртая, рассказанная Лорой Масловой. В Плывунах. Глава первая. Мир иной

Часть четвёртая,

рассказанная Лорой Масловой

В Плывунах

Глава первая

Другой мир

Маме мы, я и папа, не стали говорить, что мы ходим в Плывуны. Зачем? Кстати, как только папа стал Стасом, то есть вселился в его тело, он больше не мог просто ниоткуда брать деньги. Его «секретный» костюм пропал вместе с рулоном линолеума, не того, который отодрался в комнате Стаса, а того, который оторвался в большой комнате, маминой. Если объяснить упрощённо (так папа выражался), то вся энергия Плывунов наполняла как раз его костюм, и уж «забрать линолеум» для Плывунов было намного легче, чем водить папу всё лето по нашему конечному миру. Кажется, я разговариваю папиными словами... Папа... Папочка... Лицо Стаса очень изменилось, когда он перестал быть Стасом. Оно стало спокойное, доброжелательное. Папа сразу поправился, он ел много, я его даже останавливала. Папа хотел по старой доплывунской привычке и пиво начать пить, но я ему запретила. Пиво вредно для сосудов, у него и так склонность к «густой» крови. Папа надел очки. Вообще глаза - слабое место всех выходцев, не людей (хотя папа теперь -- нормальный человек). И потом: через очки они могут видеть, то, что не можем видеть мы, люди. Вроде транслятора что-то.

Случай произошёл уникальный. Оказывается, у Плывунов есть враги - кладбищенские. То есть, король забирал нужных ему с кладбища. И сначала они, в том своём загробном мире были безумно рады (а ум у них есть, это абсолютно точно, поумнее наших, живых). А рады были потому что родня доставала своими причитаниями. Придут на кладбище и рыдают. А ещё хуже - не ходят на кладбище, но всё время помнят, вспоминают. Папа сказал, что в Москве есть такое кладбище - Ваганьковское. Так они все в Плывунах, так по ним убиваются. Папа называл фамилии ваганьковцев, но я таких и не слышала. И вот в один прекрасный момент Плывуны вышли из-под контроля ... не знаю как сказать, ну главного их, который зло сеял в мире живых, а в своём кладбищенском мире устраивал умершим вечные пытки за то, что они слушали его, пока жили. Подлый такой злобный разум. Он имеет власть над всеми людьми, его фишка - деньги и драгоценности. Денег у нас с мамой было ужасно в обрез, бриллианты мы продали в ломбард. Отчим хранил всё своё в сейфе. Наверное, в момент его отъезда, когда папа стал ходоком, в сейфе ничего не было, ни денег, ни золота. Бабушка, которая меня признавать не хотела, на кладбище ходила, тосковала, а мама ни разу не была на кладбище, она ни разу не смотрела на плиту-памятник. Не видеть надгробную плиту -- это тоже было условие, что плывуну открыт вход в наш мир. Поэтому папа и явился к нам. Тут всё совпало. Наша квартира оказалась без покровительства злых потусторонних сил, денег было совсем мало и квартира, что называется стала «чистой». А любили и я, и мама папу очень. Я так вообще с ума сходила летом от гордости, что папа ко мне вернулся. Ещё важно. И я, и мама сразу поверили в папу. У нас не было сомнений. Игрушки-то в ящике шебуршали и после его смерти. То есть, энергия из плывунов в нашу квартиру посылалась и до этого. Стас падал на ровном месте, и я тоже. Это плывуны пробовали силу - папа мне всё объяснил.

Надпись на надгробии. Вот тут начинается самое интересное. Плывуны такие сильные, что оживили моего папу. Но и кладбищенские сильные. Они любят порядок. Цифры и буквы на надгробии им поменять или ликвидировать -- раз плюнуть. И на бывшей папиной плите дата рождения и смерти теперь другие - не Стасовы и не папины. Папа, как это увидел, мы с ним сразу в Плывуны побежали. В Плывуны попасть ничего сложного. Надо прийти к пруду, жаль что его облагородили, за решёткой было бы спокойнее, или подойти к хоккейной коробке на площадке в южной части города - вот и всё. Там у Плывунов официальные выходы и должны быть проводники. Но папа, первый ходок, выходец то есть из плывунов, он по умолчанию и проводник. Нужно держаться за плывуна, и тогда в Плывуны попадёшь. Но папа говорит, что можно и самому попасть. Например, тоскующий родственник, которому плывуны знакомы, он может просто представить их пространство, подумать о них. Но я не пробовала так, я всегда с папой. Мало ли что, всё-таки другой мир. И там всё тени. Но тени - они как люди, могут и взлететь, могут ползать, вытянув руки по швам. У них там отверстия в стенах, как вход в грот, они могут из этих стен выползать. В плывунах ещё -- это очень важно! -- времени нет, там вечность. Вот мы с папой зашли в плывуны. Побыли. Решили выйти обратно. И вот тут можно представить место, где ты хочешь оказаться, и ты там окажешься. В пределах их резиденции конечно. Резиденция - это их территория. Это наш город и пригород. То есть я из плывунов сразу могу очутиться у двери в квартиру, и войти - типа: мама я домой пришла. Это очень удобно, и за маршрутку платить не надо. Кстати о маршрутках, теперь понятно почему тогда на прогулке в маршрутке злые люди оказались. Потому что там и не люди были, некоторые маршрутки связаны с кладбищенскими. В их подземелье можно попасть, когда едешь на маршрутке. Но как -- я не знаю. У них подземелье, потустороннее, понятно, пространство, параллельный мир, а у плывунов пространства не только под землёй, но и в пространстве над землёй, и даже в безвоздушных сферах. Но для дислокации плывунам важна вода, подвижные воды. Они могут воды призвать, притянуть, если местность выбрали, а могут, наоборот, убрать, если дислокация неудачная, и кладбищенские сильные. Кое-где -- а у плывунов резиденции по всему миру! -- кладбищенские плывунов побеждают, и тогда плывуны вынуждены уползти или улететь. Случается и такое, но всё реже.

В нашем городе Плывуны не просто обосновались, но и выпустили ходока. Город они выбирали, чтобы был древний и стойкий. И в бунтах средневековых последний наш город сдавался, и в первую мировую себя проявил, и во ВОВ город не пропустил врага, не взяли его немцы. Упрямый город, и смертей много. И кладбище большое. И море недалеко, река так совсем почти рядом, отдыхающих много, несчастных случаев соответственно тоже. И народ у нас занудный, особенно это калмыков касается, которые восточнее нашего города. Ну и рельеф степной плывунам «понравился». Деревья изменяют потоки энергии, леса плывунам не подходят. Энергия из тоски вырабатывается, это я уже говорила. Тоске в степи хорошо «гулять», тогда её легко можно собирать или аккумулировать.

Кладбище в городе сильное, старое, древнее, огромное. И кладбищенские возмутились тому, что из нежизни папа перешёл обратно в жизнь. То есть, живёт второй раз, пусть и в другом теле - его-то тело давно разложилось, его нет. И тут нет никакого воскрешения, почти нет волшебства. Всё по-новому у плывунов. Они изобрели такой способ возвращения, попробовали. А кладбищенские, их главный, возмутились и тоже пришли в движение, вышли из вечного спокойствия, встали на тропу войны. Их можно понять: рушатся тысячелетиями установленные законы: мёртвый не может вернуться в конечный мир. Кладбищенские против папы. Папа это понял, когда на своём камне увидел чужую дату рождения, не Стаса. Дата смерти совпадала со Стасовой. Мама говорила папе о Стасе, что это натурально убийство, а папа говорил, что это даже смешно так говорить, потому что он Стас и есть, и всего лишь душу его предательскую извёл и заменил своей, вот и всё. Мама отвечала, что и его душа была предательская, но папа говорил, что да, он не спорит, но он изменял семье с рыбалкой, а не с человеком. На что мама ответила, что у него ещё всё было впереди. А папа ответил, чтобы она успокоилась, не нервничала, не бередила старые раны, не будоражила память, он получил сполна, всё осознал, и достаточно мучился. А мама возражала, что это не дело, сделать, разрушить всё, а потом осознать. Если дело сделано, поступок совершён, говорила мама, то недостаточно сказать: «Ах, я виноват!». Сколько крови и нервов папа ей попортил, и теперь, значит, осознал. На что папа маме сказал, чтобы она поменьше цитировала Достоевского. Мама тогда замолчала, лицо у неё стало недоумённым, и она спросила папу: с каких это пор он знает, что писал Достоевский. А папа ответил, что в Плывунах сильно поумнел, образовывался как мог, это тоже было причиной, что Плывуны доверили ему миссию ходока, небывалую миссию. Тогда мама стала язвить и говорить, что Плывуны, получается, как школа, а папа ответил, что не надо ехидничать. Да: в Плывунах все могут реализовать себя, Плывуны проповедуют светлую душу, у них культ творчества и образования. Мама ответила, что очень рада, что папа наконец полюбил читать. Тут папа взъелся и стал кричать, что если мама думает, что ему было легко, она ошибается, папа сказал, что дикие физические и душевные боли он перенёс этим летом, он до сих пор чувствует себя опустошённым, не привык к новому телу - и это было заметно по движениям, они не всегда были точными. Мама с папой постоянно поругивались. Но ругаться можно по-разному. В нашей семье появилась надежда, появился смысл, мы теперь жили друг для друга и друг друга поддерживали. И вот такая подстава на кладбище. Имя-то папино должно остаться на гранитной плите, а даты должны измениться на даты рождения-смерти бывшего хозяина тела Стаса...