Золотая рыбка в мутной воде (СИ) - Торрентон Билли-Боб - Страница 148

Наконец кто-то — вроде бы очень издалека — согласился приобрести Таргит. Этот человек приехал посмотреть на замок… и исчез. Самой графини в тот день в замке не было, хотя она должна была вернуться в Таргит накануне — но почему-то задержалась в столице. Муж графини — нер во втором поколении (папаша его, богатый торговец, заполучил дворянство, вовремя сделав крупные пожертвования) — никуда не исчез, но мир живых покинул. И тот, кто ему в этом помог, изувечил его до почти полной неузнаваемости. В смысле, что опознали его с трудом. И поползли слухи, что человек такого сделать не мог. Слуги после этого, плюнув на невыплаченное жалованье, в три дня разбежались, графиня же, подключив какие-то связи, спихнула злополучные владения казне. Сколько она на этом выручила и куда потом подалась, никто не знал. Странные вещи продолжали происходить в Таргите и после того, как он стал казенным. В итоге, когда в замке случился тот самый пожар (следы которого видны до сих пор), ставший для кого-то последней каплей, его просто опечатали. И больше туда никто не заходил. Да и оттуда не выходил.

Часть земель, примыкавших к Кранките, выкупил, в конце концов, "мой" прадед. Земли как земли, сказал Бургин, не слишком урожайные, но леса дают хорошую древесину, и охота там приличная. Деревни, что были ближе к замку, постепенно ужались до хуторов, а некоторые и вовсе исчезли со временем. Впрочем, управляющий ничего необычного в этом не видел. А если и случались в этих местах странные вещи, то не чаще, чем где-то еще. Так, во всяком случае, считал тесть Мерстена.

Что мне дает рассказанная им легенда, я пока не понимал сам, но тут важнее другое — управляющий признал во мне Сайнела Танорена. А это стоило дорого, даже если в истории замка Таргит не было ни слова правды, кроме его названия.

После ужина я почти сразу отправился спать, сославшись на усталость. Но сон не шел, и, решив слегка привести в порядок новые знания, обретенные в последние дни, я вдруг вспомнил, с каким ощущением смотрел на свое отражение в воде безымянного лесного озера в начале лета. Хм, а ведь тогда я сам счел, что больше всего похож на аристократа, пусть даже беглого. Но если я не Сайнел, то кто же я?

А какая разница? Себя не-Сайнела я так и не вспомнил. И не факт, что вспомню когда-нибудь. Все же, почему Урмарен не предложил мне других вариантов? Этот был лучшим? Или единственным?

И какое отношение ко мне имеет замок Таргит? Если, конечно, именно к нему меня гнал холодный ветер, ощущаемый лишь мной…

Снова в пути. Снова ветра и дожди.

Солнце в закате привычно меняет цвет.

Снова идти — за ответом,

Которого, может быть, нет.

Желтые листья прильнули к холодной земле.

Небо кажется сделанным из стекла.

И каменеет оставленный кем-то след.

Как же хочется хоть немного тепла…

Мы провели в Кранките пять дней вместо запланированных двух. В основном, из-за того, что на четвертый день барон устроил-таки прием для соседей — по случаю моего возвращения. Впрочем, дочек или внучек с собой никто не прихватил — были в основном мужчины, за исключением двух дам довольно преклонного возраста, самолично командовавших в своих имениях. Однако я не обольщался — барон представил им меня как своего наследника, так что в следующий раз вряд ли обойдется без попыток кого-нибудь мне сосватать. Если, конечно, я не женюсь до следующего раза.

Дальше мы двинулись на запад, так что повторно проехать мимо Таргита не пришлось. Но я для себя решил, что с ним обязательно разберусь.

В принципе, мы могли бы отсюда направиться сразу в замок, но отец сказал, что сначала я должен встретиться с Ренеей — мол, родовое гнездо никуда не денется, подождет. Тем более, что в замке он планировал задержаться. Так что спустя два дня на перекрестке имперских трактов мы повернули на юг.

Тракт, миновав границу Кардеи, пролегал в основном в стороне от сел, деревень и поместий, так что сравнить здешние селения с более северными толком не удалось. В Анганоре — центре сегета и единственном городе, встретившемся на пути, мы не стали даже останавливаться. Благодаря этому мы добрались до имения, когда сумерки лишь начали сгущаться.

Нас ждали — телеграмма сюда ушла еще до нашего отъезда из Тероны, — поэтому паники своим появлением мы не вызвали. Правда, ждали нас еще три дня назад, но здешний управляющий резонно допускал, что хозяин вправе задержаться где угодно и насколько ему заблагорассудится, поэтому расслабиться никому не позволил. Так что не прошло и часа, а карета уже стояла в сарае, лошади — в конюшне, а баулы с багажом — в комнатах. Мы же с отцом расположились в кабинете, где нас ждал ужин и отчет управляющего.

Впрочем, здешнего коллегу тестя Мерстена, я мог не опасаться — его предки не служили Таноренам, сам же он обосновался здесь хоть и давно, но уже после войны.

Все же мне было немного не по себе. Возможно, если бы Ренея была среди встречающих, мне было бы проще. Но посыльный к ней отправился лишь после нашего прибытия, причем поутру, и гостей следовало ждать не раньше, чем через день.

Сестрица, однако, приехала в Ренсулу уже вечером. Вместе с мужем и детьми.

И вот мы стоим друг напротив друга. Словно сквозь вату слышу голос барона.

— Это, дочка, твой брат Сайнел. Он нашелся…

Округленные от изумления глаза красивой женщины, настороженно-недоверчивые лица ее мужа и детей.

Ренея Танорен, баронесса Мерхинер. Старше Сайнела на шесть лет. И очень похожая на отца. И что-то общее с моим отражением в зеркале тоже присутствует…

Отражение в зеркале… Изображая неуверенную улыбку, внезапно осознаю, что, возможно, Хальд Барен по прозвищу Медведь теперь с трудом узнает во мне парня, однажды в сумерках подошедшего к воротам его постоялого двора. Демон меня пережуй, а ведь моя внешность меняется каждый раз, когда мне требуется немного усилить сходство с портретом. Первый раз это случилось, когда мне понадобилось стать лейтенантом Сиденом. Нет, я не меняюсь до неузнаваемости, возвращаясь потом к прежнему облику. Я не оборотень. Всего лишь будто кто-то наносит легкие штрихи, усиливающие нужное впечатление. И это не грим и не нож хирурга.

Теперь я понимал реакцию Ургиса Танорена, когда он впервые увидел меня. Возможно, к тому моменту я, уже видевший его портреты в молодости и зрелом возрасте, больше походил на его родного сына, чем настоящий Сайнел — будь тот рядом.

— Привет, Ренет, — говорю я, беззастенчиво пользуясь отцовской подсказкой.

— Сай! — она с радостным визгом, совершенно невероятным для давно разменявшей четвертый десяток благородной дамы, бросается ко мне на шею.

И вот уже мы с отцом рассказываем ей и ее мужу — детей заняли горой сладостей — историю, ранее услышанную законниками. Само собой, в несколько более художественном варианте. Барон Мерхинер, не переставая качать головой — надо же, как бывает — лишь молча слушает. Зато Ренея отрывается за двоих. Задавая вопросы, охая и ахая от ответов…

Мерхинеры покидают Ренсулу на третий день — и то лишь потому, что нам тоже надо ехать дальше.

Карета снова пересекает границу Кардеи — правда, уже по другому мосту, гораздо западнее первого. У отца довольный вид. Мое врастание в шкуру Сайнела продвигается успешнее, чем он ожидал. Ренея приняла меня безоговорочно. И даже ее муж, не производивший впечатление человека, страдающего избыточной доверчивостью, нам поверил, хоть и не раз повторил, что история совершенно невероятная. Но меня лично больше всего поразило то, что я легко нашел общий язык с племянниками — а ведь это были первые дети, с которыми мне пришлось общаться так близко за все эти месяцы.

Барон тоже это заметил и в конце концов сказал, когда никого не было рядом: