Эра безумия. Колыбель грёз (СИ) - Анненкова Валерия - Страница 79

Де Вильере уверенно поднимался по лестнице, считая каждую ступеньку и с нетерпением ожидая момента, когда он сможет приблизиться к супруге. Мужчина всячески пытался прогнать подальше противные мысли о том, что могло произойти, если бы Андре не промазал и попал бы ему прямо в лоб. Он не знал, специально это сделал юноша или же нет, но был уверен только в одном - если бы это случилось, и смерть зацепила бы его своей косой, то данный случай не вызвал бы счастья у красавицы. Королевский прокурор, словно умелый шахматист, мысленно просчитывал возможные последствия своей смерти. Первое - красивая и совсем молодая девушка могла остаться вдовой, полностью погрузившись в бездонную пучину скорби, второе - она, напротив, могла и не страдать долго, а вместо этого - выйти повторно замуж, и третье - ее хрупкое сердце могло просто не пережить сей утраты. Но почему-то он мог просчитать действия одной Агнессы, а не кого-то еще... скорее всего, в этом была вина чувств.

Агнесса, в силу своего возраста, была склонна верить мужским клятвам, не зная, как отличить их от лицемерных обещаний. Именно поэтому представитель власти отлично знал ее характер, все ее манеры и привычки, а посему вполне спокойно мог представить себя ее реакцию на его гибель. Вероятнее всего, она относилась к тому типу молодых женщин, не способных полюбить вновь, после смерти супруга.

Тут, размышляя над этим, де Вильере не заметил, как дошел до спальни, дверь в которую была слабо прикрыта, точно так же, как в тот момент, когда они с Андре покинули поместье. Он легонько толкнул дверь, та открылась, представив ему весьма тревожную картину: девушка лежала на постели, как и вчера, ее черные волосы были небрежно разбросаны по подушке, голова тонула в мягкой перине, а тело было накрыто тонким алым одеялом. Виктор почувствовал, как его сердце заколотилось в такт звона колокольчика, быстро и стремительно. Мужчина приблизился к постели, на которой лежало прекрасное хрупкое создание, принадлежащее ему, только ему, и никому более. Девушка находилась в состоянии, похожем на обычный сладкий сон, но в весьма скованной в позе. Ее глаза были закрыты, губы - сомкнуты в строгом мертвецком положении, белоснежные руки - сложены на груди. Дыхание с каждым разом все замедлялось и замедлялось. Страх подкатил к его горлу, холодный пот выступил на лбу, и дрожь мигом пронеслась по спине. Де Вильере не мог в это поверить, неужели, ей опять стало плохо, а вдруг на этот раз Господь не смилуется и заберет ее? Эти мысли еще больше ужаснули королевского прокурора, не желающего вновь видеть смерть близкого, но теперь еще и самого любимого человека.

- Доктора! - закричал он. - Срочно позовите доктора!

Крик королевского прокурора, наполненный душераздирающими стонами отчаяния, эхом грома разнесся по всем уголкам поместья, вмиг оживив всех, кто находился там. Молоденькая служанка кинулась прочь из дома, дабы добежать до соседнего, в котором снимал квартиру знакомый представителя власти, врач. Но со временем каждый шаг девчонки становился все медленнее и медленнее, то ли в силу растерянности, то ли в силу ненависти к прекрасной супруге господина де Вильере. Причем если первое еще можно было объяснить, то второе - весьма сложно, ведь абсолютно все женщины: молодые и старые, красивые и страшные, замужние и холостые - все ненавидят юных очаровательных девушек. На этом самом чувстве и основываются первые инстинкты представительниц прекрасного пола, отчаянно старающихся уничтожить всех, кто хоть как-то превосходит их в красоте. Они милостивы лишь к уродам, не способным потягаться с ними, а остальных подобные «леди» просто сживают со свету. Забавно получается: женщины смеются над убогими и ненавидят красавиц. И при этом они не выделяют так называемый «средний класс», проводя четкие границы между первым и вторым. Тогда невольно напрашивается вопрос: а кем же эти дамочки считают себя? Скорее всего, они возводят себя в ранг божеств, а не простых смертных.

Тут можно самонадеянно предположить, что сии мысли воплощают в себе не что иное, как самый настоящий человеческий грех, жестоко наказываемый в аду. Но, на самом деле, эти сети самовлюбленной лести - лишь жалкие огрызки тщеславия, тесно переплетающегося с другими мелкими грешками, кажущимися преступлениями для истинных христиан. Так на примере этих «дамочек» можно рассмотреть сразу два порока: тщеславие и зависть, не менее ядовитую для общества. Самое жуткое - то, что такие грехи, подобно абсенту, опьяняет людей, дурманя их разумы и превращая таланты в бездарность. Никто не вправе отказываться от искушения, преподносимого ему обществом, которое лично создает все пороки на земле и тут же называет их богохульством. Народ сам себе противоречит, меняя со временем все: моду, интересы, представления о «добре и зле» и мнения о религии.

В случае с этой служанкой, не упускающей подлую надежду на смерть молодой госпожи де Вильере, можно сказать точно только одно - ею больше управляла не слабость к тщеславию, а склонность к зависти. Хотя, как не завидовать судьбе красавицы, по воле судьбы попавшей в постель королевского прокурора, а не в бордельскую койку? Еще больше возмущения вызывал тот факт, что долгие годы, которые Виктор находился в окружении и молоденьких, и привлекательных, и богатеньких дурочек, он даже ни разу не помысли о браке с кем-то из них, а встретив девчонку из бедной семьи, тут же женился на ней. Пересуды об этом уже не первую неделю ходили среди слуг в его поместье, да и вообще среди горожан. Человеку нельзя запретить иметь свое личное отношение к кому-то, но когда такое «мнение» переходит в ненависть и зависть - это уже совсем другое, то самое явление, которое следует всячески пресекать. Нельзя потакать подобным вспышкам раздутой злобы, рано или поздно приводящей к самому тяжкому преступлению - к убийству.

Вскоре служанка дошла до нужного дома, немного торопливо и в то же время настороженно поднялась по лестнице и постучала в дверь нужной квартиры. Шаги за деревянной преградой послышались не сразу, а посему девчонке ничего не осталось, кроме того, как упереться спиной в темно-серую стену. Трудно, но вполне возможно, понять, почему эта служанка ненавидела Агнессу. Она, ни чем не примечательная девчонка, каковых в Париже много, как и все те, кто видел в супруге представителя власти лишь его очередную игрушку. В чем же она могла тягаться с графиней де Корлин, всегда прекрасной и сверкающей очарованием? Другой же причиной ненависти к Агнессе могло быть и то чувство, испытываемое, пожалуй, всеми парижанками - влюбленность в де Вильере, мечту любой кокетки. Похоже, если женщине показать очень привлекательного мужчину, обладающего роковой харизмой, то она просто сойдет с ума.

- Добрый день, мадемуазель, чем могу быть полезен? - окликнул служанку мужчина, торопливо открывший дверь.

- Мне нужен доктор Шарль Этюен. - Немного медлительно произнесла девчонка.

- Что ж, мадемуазель, - поправив воротник бежевой рубашки, сказал мужчина, - вам повезло, вы его застали. Шарль Этюен - это я!

- Месье, - служанка сделала пару робких шажков вперед, - господин де Вильере просил вас сейчас же явиться к нему...

На смугловатом лице доктора пробежала легкая тень удивления и азарта, вызванного любопытством. Он столько лет не слышал подобной фразы, считая, что королевский прокурор не нуждается в его услугах, и надеялся, что долгое еще время не будет нуждаться. Сам доктор был мужчина приблизительно такого же возраста, что и де Вильере, высокого роста и тощего телосложения. Особыми отличительными чертами его внешности можно было назвать длинный нос с небольшой горбинкой, четко выделенные скулы, сильно впалые щеки и блестящие заботой глаза, абсолютно разные: правый - бледно-голубой, отражающий небесную лазурь, а левый - темно-карий, переливающийся золотистыми оттенками. Все остальное не привлекало особого внимания.