Проклятие виселицы (ЛП) - Мейтленд Карен - Страница 72

Раф сидел на бочке, не сводя взгляда с шепчущихся чёрных болот. Казалось, трясина поглощает весь свет от луны и звёзд. Вонючая бездонная грязь непрерывно булькала, как желудок огромного зверя, переваривающего добычу. То тут, то там из высокого тростника доносились странные звуки, но он знал, там нет ни единой живой души, лишь бестелесные неупокоенные духи, блуждающие по болотам.

"Но это же не твоя страна", сказал Тальбот. И какая разница, предаст ли Раф Англию? Разве это имеет значение? Он не обязан хранить верность этой стране. Это дом Джерарда, а не его собственный. Тальбот сказал, у него есть выбор, простой выбор, и он таков: предать любимую страну Джерарда ради Франции или позволить схватить и казнить мать Джерарда за измену.

Когда-то, ещё в детстве, Раф стоял на коленях в огромной церкви аббатства перед жаркими, ярко горящими свечами и горячо молился за жизнь отца. Сейчас, в темноте, среди вонючих рыболовных сетей, он снова опустился на колени и взмолился от всей души:

"Джерард, прости меня. Прости за то, что я собираюсь сделать".

Жареные, тушеные или запеченные весьма способствуют укреплению слабых детей, излечивают их от простуд, падучей, оспы и лихорадки, а также отучают мочиться в постель.

Если смертный страдает непроходящим кашлем, пусть повесит мешочек с живыми мышами на шею, и кашель перейдет к мышам. Когда они издохнут, пациент излечится.

Мышиные зубы часто носят как амулеты. В воду для больной скотины следует положить мышиные зубы или кости. Когда у ребенка выпадает молочный зуб, нужно засунуть его в мышиную нору, тогда новый зуб у ребенка вырастет таким же маленьким, белым и острым, как у мыши.

Если мышь пищит в комнате больного, этот человек умрет. А если мышь перебежит дорогу смертному, он тоже обречен, ибо дух человеческий часто принимает обличье мыши. Если мышь будет рыжей, то дух чист, а если черной - он погряз во грехе.

Если смертный видит во сне, как мышь выбегает из его открытого рта, это его дух покидает тело, чтобы отправиться в путешествие по миру грез.

Но осторожней! Если потревожить этого человека во сне или разбудить его до того, как мышь-дух вернется, человек пробудится, но все равно что мертвым, и не сможет говорить ни с одной живой душой. Он будет бессмысленно бродить, словно труп, и через несколько дней или месяцев умрет.

Травник Мандрагоры

Ухватив Рафа за руку, Тальбот провёл его через дверь, к лестнице Матушки, но вместо того, чтобы подниматься по ступеням, открыл маленькую потайную дверцу за ними. За все годы, что он ходил сюда, Раф ни разу не замечал её — в темноте за лестничным пролётом дверь оставалась почти невидимой. Тальбот ввёл его в маленькую каморку. В луче утреннего света, проникавшего сквозь в щель высоко в каменной стене, он увидел низенькую узкую кровать и обитый железом деревянный сундук, занимающие почти всю узкую комнатку. По разбросанной на кровати одежде Раф догадался, что здесь, видимо, спит сам Тальбот — близко к входной двери, так что можно быстро отозваться на ночной стук.

Тальбот обернулся к гостю.

— Хорошо, что ты пришёл, это избавляет меня от необходимости ехать. Корабль с твоим грузом появился у побережья. Называется "Дух дракона". Говорят, придёт в Ярмут завтра, с вечерним приливом. Команде не позволят сойти на берег, пока не будет проверен груз и уплачена пошлина. Тогда тебе и нужно встречаться с ними.

— Но если груз проверят... — возразил Раф.

Тальбот пренебрежительно отмахнулся.

— В Ярмуте народ не интересуется людьми, только товарами, за которые можно получить пошлину. На пассажиров они во второй раз и не глянут — конечно, если люди Иоанна ничего не пронюхают.

При упоминании короля Рафа опять охватил страх.

— Я не стану этого делать. Не буду встречаться с этим человеком. Я не могу помогать врагам Англии.

Тальбот резко выбросил вперёд кулак и вцепился в плащ на груди Рафа.

— Чёрт бы взял твои желания, старый вол. Тот священник сказал, что выдаст всех. Он ничего не теряет, только приобретает благосклонность и кучу денег. Может, ты и не говорил ему о моей роли, но никому не известно, что он мог узнать на борту корабля. Кроме того, я хочу голову Хью на пике, а эта французская крыса может дать нам доказательства, чтобы его казнили как изменника. А если нет... — он поднял взгляд к балкам над головой и понизил голос до шёпота, — не важно, что она там, наверху, на это скажет, я воспользуюсь твоей девчонкой, чтобы подловить его, даже если её в результате повесят за убийство Рауля.

Тальбот не имел привычки разбрасываться пустыми угрозами. С Рафом его связывала глубокая дружба, но была ли она так же глубока, как ненависть Тальбота к Хью? Кроме того, предупреждение Тальбота напомнило Рафу о том, что ещё окажется на кону, если священник заговорит. Единственное имя, которое священнику наверняка известно, кроме имени самого Рафа — леди Анна, и нельзя допустить, чтобы оно было названо. Раф едва заметно кивнул.

Тальбот отпустил его плащ и дружески хлопнул по руке.

— Совсем другое дело. Вот, отдашь это лодочнику.

Он сгрёб руку Рафа и сунул в ладонь маленькую жестяную эмблему Святой Катарины, точно такую же, как та, что священник прислал леди Анне.

— Он спросит тебя, откуда груз. Скажешь, от Спинолари в Брюгге. Он ждёт такого ответа и поймет, что ты нужный ему человек, а не шпион Иоанна.

Раф знал, что Брюгге стремится сохранить прибыльную торговлю с Францией, поэтому у тех, кто подслушает разговор, не должно возникнуть подозрений.

— У тебя есть деньги? — спросил Тальбот. — Тому человеку уже заплатили, но он будет ждать большего. Эти жадные ублюдки всегда так.

— А ты, полагаю, делаешь это из любви, — мрачно вставил Раф.

Тальбот ухмыльнулся, но тут же снова стал серьёзен.

— Сделай это, Раф, ради всех нас, особенно этой твоей девочки. Мне будет очень неприятно видеть, как на её хорошенькой шейке затянется верёвка.

Элена осторожно открыла дверь и вошла в маленькую комнату. Мастер Рафаэль стоял у окна, глядя на плывущие по небу над садом борделя белые облака. Луч яркого утреннего света, на мгновение упавший на его лицо, безжалостно высветил глубокие морщины и жир, свисающий вокруг подбородка. Бросив взгляд на его профиль, Элена уловила отблеск той красоты, которая когда-то заставляла её мать видеть в нём ангела, но видение так же быстро исчезло, осталась лишь увядшая плоть, нелепые пропорции слишком длинных рук и ног и тяжёлых ягодиц.

Элена едва заметно вздрогнула.

— Мастер Рафаэль...

Она смущённо топталась на месте, не зная, услышал ли он. Может, он наконец решил забрать её? Почему же он на неё не смотрит? Она хотела дождаться, когда он заговорит, очень хотела, но тишина в комнате была невыносимой.

— Мой Атен, с ним всё хорошо? Вы его видели? А моя мать...

— Мне сказали насчёт Рауля, — отрезал Раф.

— Я не делала этого, клянусь, — на лбу Элены выступил пот. — Я не могла...

— Но Тальбот говорит, ты знала, как он умер, ещё до того, как тебе рассказали. Это нелегко объяснить. Элена, скажи мне правду. Хоть раз в жизни доверься мне. Если Рауль сделал тебе больно, если он... если он распускал руки, я не стану осуждать тебя за убийство. Естественно, ты могла желать его смерти, это даже справедливо, но я должен знать правду.

Элена стиснула руки так сильно, что ей стало больно. Она не хотела говорить об этом, особенно с ним, но знала, что Рафаэль продолжит выспрашивать, пока она не расскажет.

— Я ненавидела его за то, что он сделал. Ненавидела за то, что он прикасался ко мне. Он был отвратителен. Мне было плохо. И если бы тогда я могла убить его, чтобы остановить, я бы это сделала, поверьте, и с радостью. Но я не могла. Он был слишком силён. — Она сглотнула твёрдый комок, что поднялся в горле, пытаясь придумать, как объяснить Рафу, чтобы он понял. — После того как... позже, когда он ушёл, я уснула. Мне снилось, что я убиваю его, но это был только сон, всего лишь сон. Я не могла этого сделать. Я много раз думала об этом. Я не помню, как шла по улицам. Это наверняка был сон.