Разнести повсюду весть (ЛП) - Вилгус Ник - Страница 64

Бип… бип… бип…

— Знаешь, это не первое моё родео, — сказал я, пытаясь взять себя в руки. — Я раньше видел эти песни и пляски. Теперь я знаю, что тебе не нравится тот урок речевой терапии, но это не ответ, приятель. Это не помогает. Мы не так справляемся с проблемами. Ты теперь Кантреллы, а у Кантреллов есть яйца, разве не так? Мы не бежим от проблем. Мы выставляем их на переднее крыльцо и даём им развлекать нашу родню. Вот, что мы делаем. И Бог Свидетель, они развлекаются. Мы не страдаем от сумасшествия, мальчик. Мы наслаждаемся им. Так что, если ты думаешь, что увильнёшь от урока речевой терапии с помощью этого своего маленького спектакля, лучше подумай ещё раз.

Казалось, этот ход рассуждений не впечатлил Тони.

— Но если ты должен уйти, то я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал, — сказал я после долгой паузы. — Я хочу, чтобы ты пообещал, что не забудешь нас. Знаю, знаю, ты будешь там полировать нимб Иисуса или сидеть на облаке, или, может быть, он назначит тебя ответственным за пыльцу фей или что-то ещё, но я хочу, чтобы ты пообещал мне, что не забудешь о нас, когда попадёшь туда, наверх. Потому что мы не забудем о тебе, малыш Т. Ни на минуту. И думать не смей, что забудем.

Бип… бип… бип…

Глава 95

Меня зовут отец Джеймс

Я опустил голову на перила кровати, казалось, всего на мгновение или два, но, должно быть, это продлилось дольше, потому что я вдруг почувствовал, как кто—то трясёт меня за плечо.

— Мистер Кантрелл?

Мои глаза распахнулись.

— Меня зовут отец Джеймс, — сказал мужчина. — Я не хочу навязываться.

Я вытер глаза, в замешательстве от этого гостя, и запутавшись. Я не просил встречи со священником, не хотел видеть священника. На самом деле, священник был последним человеком, которого я хотел видеть, и я говорил медсестре, спрашивающей об этом. Нет, я не хочу поболтать со священником, спасибо вам большое.

Однако, вот он здесь.

— Я, должно быть, уснул, — сказал я, пытаясь не забывать о манерах.

Я встал, пожал мужчине руку.

Он был пожилым мужчиной. Редкие седые волосы коротко подстрижены, он был разодет: колоратка, чёрная рубашка и чёрные брюки, весь с иголочки. Я был удивлён, что на нём не ряса и забавная шапка.

Он просто посмотрел на меня, улыбнулся.

— Я могу вам помочь, отец? — спросил я.

— Не уверен, что помощь нужна мне, Вилли.

— Откуда вы знаете моё имя?

— Ты его отец, разве нет?

— Да.

— Он держится?

— Кажется. Разве не поздновато для ваших обходов?

— Я не мог заснуть.

— Значит, вы просто брели по коридору и случайно нашли эту палату?

Он улыбнулся улыбкой милого старика, полной знания, полной хорошего юмора.

— Мне говорили, что ты будешь трудной задачей. Мне бы не помешал вызов, знаешь ли. Работа священника… это проще пареной репы. Люди умирают. Конечно, они хотят поговорить со мной. Чёрт побери. На этом этапе они бы поговорили и с томатом в горшке. Более интересны люди, которые не хотят разговаривать со мной.

Я ничего не ответил на это.

— Знаешь, я прочёл твою книгу, — сказал он. — На самом деле, обе. Пути Господни неисповедимы, так ведь? “Господь даёт, Господь забирает. Благослови Господи!” Но я не думаю, что ты веришь во всё это.

— Я могу что-нибудь для вас сделать?

— Знаешь, чего я никогда не понимал?

— Чего?

— Почему ты назвал её “Крэковый малыш”? Кажется, грубо называть так своего ребёнка.

— Я в то время очень любил правду. Думал, буду говорить всё как есть и резать правду-матку. Не хотел слишком много льстить.

— Но он не был крэковым малышом.

— Он был метамфетаминовым малышом. Но крэковый малыш ассоциируется с родителями и окружением, в котором воспитывался ребёнок.

— Именно, — сказал он, кивая. — Если и есть правда в твоей книге, так это то, что Ной не воспитывался в таком окружении, поэтому мне всегда было интересно, почему «Крэковый малыш»?

Мне хотелось выгнать этого человека из палаты, и всё же… и всё же мне хотелось услышать, что он хочет сказать. Без сомнений, мама позвонила в одну из церквей и попросила, чтобы меня пришёл навестить священник. Мама очень это любила.

— У вас есть цель? — спросил я.

— Есть, Вилли. О, действительно есть! Но мне может потребоваться время, чтобы до неё добраться, потому что я стар. Так мы делаем, когда стареем. Мы не торопимся. Видишь ли, время — это всё, что у нас есть.

— Это… увлекательно, но я действительно думаю, что вам пора идти.

— Я уйду. Если ты хочешь. Я здесь не для того, чтобы навязываться…

— Почему вы здесь?

— Давным-давно один из моих коллег — и я использую это выражение очень условно в данном случае — пришёл и сделал с тобой что-то, на что не имел право. Так что давай просто скажем, что я пытаюсь исправить его ошибку.

— Священник, страдающий от чувства католической вины. Это интересно.

— Тебе, возможно. Но не я страдаю от чувства вины, так ведь? — Он одарил меня странным взглядом. — Мне интересно, кого ты на самом деле пытаешься спасти. Это твой сын, Ной? Это этот мальчик, которого ты опекаешь? Или это… ну, или это ты, Вилли? Знаешь, нужно приглядывать за спасателями, потому что очень часто тонут именно они. Они хотят хорошего, конечно, но они такие ведомые. Такие отчаянные. Они, кажется, думают, что судьба других в их руках, что они могут каким-то образом, даже если исключительно силой своего желания, манипулировать и контролировать судьбы других и делать их жизнь такой, какой хотят. Просто взмахнуть волшебной палочкой и заставить исчезнуть все ошибки и страдания. Всё исправить. Будто Бог на самом деле ничего не контролирует и понятия не имеет, что делает. Я нахожу это очень любопытным.

— Вы серьёзно?

— Да, — сказал он.

— Не кормите меня этим: “Бог в ответе за всё”, не когда так много малышей умирают от голода по всему земному шару, не когда вокруг так много зла и происходит так много ужасных вещей, и умирает так много людей, так много детей нуждается в доме, так много лжи и херни во всех уголках планеты. Если Бог в ответе за всё, почему он ничего не делает?

— Что заставляет тебя думать, что не делает?

— На мой взгляд, он дерьмово исполняет свою работу — и это я ещё вежливо.

— На твой взгляд, возможно. Уверен, ты слышал историю о человеке, который жаловался Богу. “Боже, почему ты ничего не делаешь?” — спрашивал человек. И Бог ответил: “Почему не делаешь ты?” Бог уже сделал работу, видишь ли. Он воздвиг свою церковь. Он показал путь. Он всё ясно изложил. И ещё, дело в том, что у Бога нет рук. И ног. Бог — это дух. Без нас Бог не может сделать ничего. Когда-нибудь думал об этом?

— У вас есть цель, или вы просто пытаетесь меня разозлить?

— И то, и другое.

— Ну?

— Ты умный человек, Вилли. Ты знаешь, что нет смысла злиться на Бога. Бог не забирал твоего мальчика. Он не забирает этого мальчика. Жизнь такая, какая есть. Вещи случаются. Люди свободны делать то, что им нравится, и очень часто они делают, а тебе нужно только оглядеться вокруг, чтобы увидеть, куда это привело. Удивительная неразбериха, не правда ли? Но каким-то образом, каким-то путём, в этом есть красота. Это создал Бог, и Бог видел, что это было хорошо. Ты когда-нибудь думал об этих словах?

— Боюсь, вы не хотите знать, что я думаю о Библии.

— Ты будешь удивлён тем, что там есть, когда научишься смотреть на неё метафорически.

— Даже метафорически, меня от неё тошнит.

— Тебе нужно понять контекст.

— Пожалуйста — Господи! — скажите мне, что вы не будете читать проповедь.

— Боже, нет. Последний раз, когда я читал проповедь, у меня ещё были волосы и большая часть зубов, и мне не приходилось проводить по полчаса утром на унитазе, пытаясь опорожниться. Боюсь, мои дни проповедей прошли.

— Вы не выглядите таким старым, — сказал я. — Мама звонила в ваш приход, сказала вам навестить меня?

— Мама?