Последняя воля Нобеля - Марклунд Лиза - Страница 20

— Ты что-нибудь слышала о ТВ «Скандинавия»? — спросила Анника, чтобы сменить тему.

Анна фыркнула.

— Мои бывшие работодатели объявили, что не выплатят мне выходного пособия. Это единственное, что я от них услышала. Если я буду недовольна их отказом, то смогу подать на них в суд Нью-Джерси. Вот я и думаю, может, мне сесть в мой личный самолет и сгонять в Нью-Джерси…

Она шумно вздохнула:

— У меня хватает других проблем. Иногда я с трудом наскребаю денег на месячный проездной билет…

— Дети! — крикнула Анника в гостиную. — Ужинать!

— Я думала о том, чтобы читать лекции, — сказала Анна, переместившись за стол. — Думаю, я бы смогла сказать что-нибудь путное о том, как устраивать свою жизнь. Рынок обучения лидерству, самореализации и всему такому прочему очень велик. Как ты думаешь?

— Может быть, ты все же поешь? — спросила Анника. — Мы собираемся ужинать.

— Бефстроганов? Нет, спасибо.

— Могу сделать тебе салат, если хочешь, — предложила Анника.

Анна раздраженно заерзала по столу.

— Лучше скажи, как тебе моя идея?

— Дети, идите скорее, пока мясо не остыло! — крикнула Анника. — Ну что ж, лекции — это неплохо, но о чем ты будешь говорить?

— Как о чем? Конечно же о себе! — воскликнула Анна, всплеснув руками. — Я расскажу, как преодолела алкоголизм, как выбралась из канавы, потеряв работу директора телестудии, как смогла сохранить хорошие отношения с мужем, несмотря на то что он обзавелся новой семьей.

Пришли дети и взобрались на свои стулья.

— Мм, мясо, — восторженно промычала Эллен.

— Это бефстроганов, — наставительно произнес Калле. — Вкусно, как на нобелевском банкете, правда, мама?

Анника улыбнулась сыну, а Анна удивленно вскинула брови.

— Как ты влипла во все это? — спросила она. — Бедняжка, писать об этой чепухе. Неужели ты не могла отказаться?

— Все было совсем неплохо, — возразила Анника, — до того, как… ну, ты же знаешь. — Она замолчала и выразительно ткнула вилкой в сторону детей.

— Так что ты думаешь? — не отставала Анна. — Смогу я такими лекциями заработать себе на жизнь?

— Сможешь, — убежденно сказала Анника. — Темы эти достаточно специфичны, но у тебя получится. Я очень люблю слушать, как ты рассказываешь истории. Думаю, что многие станут сильнее, послушав тебя.

Анна широко улыбнулась и соскочила со стола.

— Я тоже так думаю, — сказала она. — Слушай, ты не одолжишь мне пятьсот крон? Переезд обошелся в сумасшедшие деньги. Я чувствую, что мне просто необходимо сходить в кино.

— В кино? — недоуменно переспросила Анника.

— Но я же теперь не пью, так что же прикажешь мне делать?

— Ничего не прикажу, — сказала Анника, поднимаясь из-за стола. — Подожди, сейчас принесу.

Она достала из кошелька свои последние пятьсот крон и отдала их Анне, понимая, что Томас придет в ярость оттого, что она отдала свои последние деньги за двенадцать дней до Рождества.

— О, какая ты прелесть! — воскликнула Анна и вприпрыжку помчалась в прихожую.

Анника слышала, как за подругой закрылась входная дверь, и почувствовала внутри неприятный холодок.

Томас по-прежнему не брал трубку сотового телефона.

В понедельник, в пять часов тридцать две минуты утра в аэропорту Бромма приземлился самолет «Рейтеон-Хокер 800ХР» с бортовым номером N168BF. Этот небольшой реактивный самолет предназначался для перевозки шести — восьми пассажиров.

Правда, в это холодное звездное утро его ожидал один-единственный пассажир — Джемаль Али-Ахмед, сорокасемилетний отец двоих детей, проживавший в Бандхагене, южном районе Стокгольма.

Антон Абрахамссон, офицер шведской полиции безопасности, и двое его подчиненных должны были обеспечить экстрадицию подозреваемого в терроризме Джемаля от лица Шведского государства. Подозреваемого перевели в одно из помещений терминала. Он был сильно утомлен и с готовностью сотрудничал с полицией.

В ожидании самолета Антон Абрахамссон вышел на улицу.

Подчиненным он сказал, что ему надо поговорить с американцами.

Сегодня Абрахамссон впервые в жизни руководил операцией но экстрадиции.

«Ничего удивительного, что выбрали меня», — думал он, сильно топая ногами, чтобы не замерзнуть.

Этим делом он занимался с самого начала — с того момента, когда поступил экстренный вызов в ратушу. Потом Абрахамссон участвовал в налете на квартиру Джемаля. Вполне логично, что он должен участвовать и в завершении операции.

Абрахамссон испытывал странное волнение, хотя, казалось бы, не происходило ничего особенного. Шведская полиция регулярно сотрудничала со спецслужбами других стран — это была привычная рутина. Правительство приняло решение об экстрадиции накануне вечером. Подготовка к ней прошла без сучка и задоринки. Вероятно, решение было принято очень быстро. Обычно это делается во время утренних рабочих заседаний кабинета по четвергам, хотя на самом деле такие решения могут приниматься в любое время. Теперь Абрахамссону предстояло это решение выполнить.

Абрахамссону нравился аэропорт, нравилось стоять здесь в эту несусветную рань, нравилось его недвусмысленное и ясное задание. Американцы обещали приехать, забрать террориста и доставить его на родину, в Иорданию. Никто не стал возражать против их вмешательства — в конце концов, это позволит сэкономить деньги налогоплательщиков. Кроме того, всегда оставался риск, что заключенный может попытаться бежать. Правда, никто не сказал Абрахамссону, как именно это может случиться, но вся обстановка придавала событию суровый и значительный налет.

Наверное, удовлетворенности Абрахамссона способствовало воспоминание об участии в захвате террориста. Антон Абрахамссон стоял на лестничной площадке, когда штурмовая группа взломала дверь и бросила гранату. Абрахамссона изрядно контузило ударной волной, несмотря на то что он находился достаточно далеко от места взрыва гранаты. Террорист, несмотря на взрыв, сумел выбраться из своей комнаты, что говорит о его высокой профессиональной подготовке и высоком моральном духе. Да, твердый, видать, орешек.

«Хорошо, что мы от него избавимся», — подумал Абрахамссон и на мгновение вдруг представил себе своего страдающего коликой ребенка.

Самолет вырулил из темноты и остановился прямо напротив слабо освещенного входа в здание. Антон Абрахамссон инстинктивно отступил к стене. Реактивные двигатели ревели с такой силой, что в окнах терминала дребезжали стекла.

В воздухе резко запахло льдом и авиационным керосином. Абрахамссон еще раз потопал ногами, чтобы разогнать кровь и согреться. Он вдруг почувствовал себя одиноким и покинутым. Аэропорт только что открылся, но полеты регулярных рейсов начнутся через два часа.

К Абрахамссону подошел высокий, крепкого сложения мужчина с гладко выбритым лицом. На нем была теплая армейская куртка и высокие массивные ботинки.

— Привет, — сказал мужчина по-английски и легонько прикоснулся к плечу Абрахамссона.

Пилот приглушил двигатели. Теперь стало можно разговаривать.

Мужчина представился Джорджем и сказал, что работает на американское правительство, глядя на Абрахамссона светлыми дружелюбными глазами.

— Мы рады нашему взаимопониманию и эффективному сотрудничеству, — сказал американец.

Антон широко улыбнулся и ответил такой же любезностью.

— Это, конечно, будет необычный рейс, — продолжал американец. — На борту несколько парней из ЦРУ, которые присмотрят за этим типом во время полета. Мы не хотим никакого риска, пока будем в воздухе.

Антон Абрахамссон несколько раз моргнул от холода, а потом согласно кивнул. Значит, так положено. В конце концов, за безопасность полета отвечает командир корабля в соответствии с международным законодательством, и у Абрахамссона не было своего мнения на этот счет.

— Наши ребята будут в шлемах — ради собственной безопасности.

Антон снова кивнул.

— Кроме того, нам надо самим осмотреть заключенного перед посадкой в самолет. Надеюсь, вы не станете нам препятствовать.