Напряжение: Коронный разряд (СИ) - Ильин Владимир Леонидович - Страница 65

- Они ж тебя в порошок сотрут? – Округлил глаза Артем.

- Попытаются, - равнодушно пожал я плечом. – Но от гнева деда это их не спасет. А кто пустит неудачника на престол?

- Первый же ремонт, прокладка труб, строительство перехода и…

- И моя строительная компания получит новый подряд, - оглядел я толпу и взглянул на часы. – Мера непоправимого ущерба, который ты готов нанести, определяет степень уважения.

- Ты перегибаешь палку, - поморщился Артем, массируя виски и явно пытаясь разобраться, что ему делать с этой информацией.

- Да ну? – Скептически посмотрел я на юношу, в одиночку способного уничтожить городской квартал. – И по какой, позволь спросить, причине враги улыбаются твоему отцу?

- За нами целое княжество, Максим. Это не то же самое, что один раз громко хлопнуть дверью и уйти в небытие. – Все же, склонился он жесткому неодобрению моих действий – и в голосе, и во взгляде.

- О, не беспокойся, - сменил я тон на беззаботный и широко улыбнулся. – У меня богатые планы на жизнь, а дверей в ней ожидается немеряно..

- Не паясничай! Я поражаюсь твоему легкомыслию! – Возмутился Артем.

- Это говорит человек, рядом с которым манекен с двумя дырками в голове. – Посетовал я в ответ. - Тебя не смущает его присутствие рядом? – Полюбопытствовал я.

Осознание этого факта пришло к Артему, наверное, только сейчас. Вон как опасливо глянул на соседний лежак.

- На тебя готовится новое покушение?

- Ага. – Вновь глянул я на часы. – Планируется зверское убийство. В общем, сейчас по любому Ника заявится, я считаю. Никакая дверь не удержит. И лучше на моем месте будет он. Жалко, конечно…- с сожалением глянул я на полноростовую куклу.

- Нику?

- Да не, что с ней будет? – Отмахнулся я, собираясь уходить. - Сорвет злость, успокоится. Адреналин, польза для здоровья.

- Когда-нибудь ты доиграешься, - все же оставил Артем за собой последнее слово, высказавшись с явным неодобрением.

Но с лежака не встал и насчет молчаливого соседа не возразил. Ну и отлично.

Пусть время в архивах исходит только сегодня вечером, но встречу Борис Игнатьевич назначил на час дня, заманивая упоминанием обещанных бумаг по моей кровной родне. Уверен, большую часть материалов по ним он в архив так и не вернул, не смотря на все обещания. Кое-что, разумеется, положил на полки, но основной пакет информации определенно станет предметом торга, манипуляций и давления.

На этот раз встреча была в небольшом кафетерии в трех кварталах от рабочего места полковника – подальше от центра, элитарности и случайных встреч. Даже парковка тут была не отдельной, а являлась частью дороги к деловому центру средней руки, работники которой и составляли основную публику, не особо торопящуюся возвращаться на рабочие места с обеда. Плотно расставленные столики, мерцание телевизоров по углам и ненавязчивая музыка, которая совсем не совпадала с изображением на экранах. Запахи кофе и сигарет, мерное гудение вытяжки и звон стальных ложечек о тарелки. В общем, как и во многих других местах города, самым интересным в заведении оставались люди – в той их отчаянной и энергичной ипостаси, которая сочетает прозрачные пластиковые стаканчики с кипятком и разговоры о выборе «Порше».

- У ваших сотрудников поддельные документы, - встретило меня многообещающее приветствие.

Никаких обещанных бумаг у Бориса Игнатьевича с собой не было. Более того – ни сумки, ни папки с собой, в которой они могли храниться. Да и начало разговора ломало ожидаемый сценарий беседы.

- Я знаю.

Полковник вопросительно поднял брови, ожидая продолжения такой откровенности. Но я был тих и не стремился завладеть инициативой.

- Это нарушает наши договоренности. Я вынужден задержать их на несколько суток, до выяснения личности. – Вновь совершил он подачу, ожидая реакции.

- Не желаете уточнить личности у меня?

- Не желаю! – Жестко постановил он. – Вас могли ввести в заблуждение! Вы отдаете себе отчет, что это могут быть агенты иностранного, враждебного государства?!

- Так это что же получается, - изобразил я растерянность. – Если все всплывет, вас повесят за государственную измену?

Борис Игнатьевич нервно поерзал.

- Мы должны удостовериться, что с ними все чисто, - произнес он в итоге. – Это займет не более двух недель.

- Это ваш долг, - согласился я.

- Ваши люди побудут у нас в гостях, - подытожил Борис Игнатьевич, расслабляясь.

- Вряд ли, - усомнился я.

- Максим Михайлович, вы же только что согласились с такой необходимостью, - посмотрел он с укором, словно на недоросля, возражающего умным советам старших.

- Проверяйте заочно.

- Чтобы они сбежали?

- Но, Борис Игнатьевич, - смотрел я на него честным и открытым взглядом. – Они уже не в стенах вашего ведомства.

- Что значит… - Запнулся он на половине фразы и посмотрел совсем недобро.

- Вы же не станете давать команду на розыск? – Продолжил я таким же безмятежным тоном. - Столько неудобных вопросов получится, право слово. Причину придется выдумывать.

- Это бред и фарс, - фыркнул полковник. – Я их не выводил. Кроме меня, ни у кого таких полномочий нет и быть не может.

- Сами вышли, - похлопал я ресницами, а затем ответил столь же жестким взглядом. – Вы знаете, иногда я удивляюсь тотальному пренебрежению низовым персоналом, который моет ваши полы, подметает ваши улицы и убирает за вами грязь. Никто не отличает узбеков от киргизов и таджиков. Китайцы, казахи, калмыки, буряты – вы же живете с ними бок о бок, но даже не пытаетесь разобраться в акцентах и традициях. Взять хотя бы ваших дворников, прошедших все степени проверки вашей же службы безопасности. Как их зовут? Как звучит их голос? Какого цвета глаза, которые они угодливо прячут, улыбаясь и встречая вас поклонами? Не злитесь, Борис Игнатьевич, этого не знает даже охрана на проходной. Мои люди вышли по своим пропускам вчера вечером. Я прощаю вам недостаток времени в архивах и сегодня же сообщу наверх, что не имею к вам никаких претензий. Я нашел то, что искал.

В силуэте Бориса Игнатьевича, замершего недвижной глыбой над столом, за это время не произошло ни единого изменения – будто даже не дышал, воспринимая даже не информацию, суть которой улавливалась даже краем уха. Он словно пытался запечатлеть мой образ целиком, отпечатывая его в своей душе диким порывом ненависти.

- Я желал, как лучше, - проговорил он, словно с трудом ворочая языком. – Со мной можно было договориться.

- Я открыт для предложений. – Чуть отклонился я назад, увеличивая расстояние и стравливая напряжение конфликта.

- Пожалуй, нет, - тяжеловесно уронил Борис Игнатьевич. – Дальше мы будем сотрудничать на моих условиях.

- На предмет чего? – Полюбопытствовал я.

- Общество узнает о вашем происхождении. У меня есть рычаги и возможности. Ваше желание меня не интересует.

- Признаться, я равнодушен к кровной родне, - пожал я плечами. – Свара за власть, знаете ли, не привлекает абсолютно.

- Тогда у вас для этого есть легкое решение, - тоже отклонился на спинку стула Борис Игнатьевич, сложив с сытым видом ладони на животе. – Отрекитесь от родства официально, это несложно. Буквально несколько фраз при более-менее представительном стечении народа, и никакого более отношения к княжескому роду Юсуповых вы иметь не будете.

- Вот как? – Разбавил я паузу после явно недосказанной фразы ничего не значащим вопросом, приглашая завершить свою речь. В содержании которой, впрочем, не было ни малейшего сомнения.

- А потом вас сожрут, - улыбнулся полковник настолько демоническим оскалом, что сразу был виден первый едок. – Ваша родня наплодила столько врагов, что оттоптаться по их родной крови захотят все. Это будет очень долгий, очень мучительный процесс, в котором захотят поучаствовать столь многие, что на некоторое время ваше тело, еще способное испытывать муки, будет весьма ценным товаром, перекупаемым из пыточной в пыточную за очень серьезные деньги. Но беспокоится нечего, ваша отверженная родня не позволит расправе длиться слишком долго и милосердно перережет вам глотку. Вам понятны перспективы, молодой человек?