Грешники, которыми мы стали (ЛП) - Хариан Сара - Страница 33

 Предмет в середине этого леса– тюрьма. Это не случайность. Это чье– то испытание.

Я поворачиваюсь к группе, чтобы проверить, все ли увидели то, что предстало передо мной.

– Что это? – спрашивает Джас, и, как по команде, все они поворачиваются.

Никто не признается, что это его объект из прошлого.

И это означает, что один из двух уже видел это и что прямо сейчас он может пройти свое испытание.

Или умереть.

Я несусь к туннелю. Кейси зовет меня по имени, но я не оборачиваюсь. Я протягиваю и прижимаю ладонь к розовой краске, металл чувствуется очень реально, и появляются цифры 1 2 8 3 0.

Я проскальзываю через туннель, окруженный саженцами. Дорога идет под углом вниз.

За густым лесом, деревья которого в росе, видны кованые ворота. Я открываю их, шум петель слышится в тишине. Живые изгороди обрамляют путь.

Миниатюрная нога в ботинке исчезает за первым поворотом лабиринта. Я кричу имя Стеллы.

Живые изгороди образуют односторонний лабиринт.

Небо темнеет не из– за заходящего солнца, а из– за пепла неподвижное облако накрыло воздух надо мной.

Живые изгороди ведут к дубу. Передо мной, встроенная в один из склонов горы, полированная деревянная дверь. Круглое окно имитирует кристаллические солнечные часы. Виноградные лозы ползают по лесу, как паразиты, и трещина под дверью извергает сажу.

Мое сердце бешено стучит, я берусь за дверную ручку и поворачиваю ее.

Дверь ведет в пустую комнату.

Проблески солнечного света просачиваются сквозь пыльное окно, поперек балок, на которых стоит Стелла. Перед ней установлен камин, высеченный из камня, на каменной полке стоят пять рамок. Фотографии людей. Семьи, возможно.

– Ты знаешь, что я люблю тебя, – говорит Стелла. – Ты знаешь, что я сделаю все, чтобы исправить это. Ты снился мне каждую ночь. Все, чего я хочу, чтобы все было, как прежде.

 Она разговаривает с парнем. Он тощий, но красивый. Смотря в лицо Стелле, он говорит:

– Все никогда не будет таким, как прежде. Это твоя ошибка. И ты должна признать это.

– Нет, Финн, ты должен поверить мне. Это была не я. Я бы никогда ничего не сделала, что может причинить тебе вред. – Ее рыдания пронизывают тишину. – Как ты мог так подумать? – Теперь она злится. – Ты знаешь меня. Ты знаешь, что я никогда бы не причинила боль тебе или твоей семье!

Я делаю шаг вперед, затем еще один. Пол превращается в пепел, как сгоревший лист бумаги, серые лепестки вьются далеко друг от друга. Они поднимаются с земли и остаются на одинаковом уровне, как будто плавают на воде. Я протягиваю руку и касаюсь одного лепестка. Он рассыпается.

Когда Стелла замечает меня, ее брови сходятся вместе.

– Что ты здесь делаешь? – она в ярости. И больше не находится под манией и страхом.

– Я выведу тебя отсюда. Тебе больше не придется видеть его, – я протягиваю свою руку к ней.

Возьми это, сожги это, разруби на кусочки.

Это всегда возвращается.

Почтовый ящик. Она говорила о почтовом ящике.

– Ты не должна ему ничего объяснять, Стелла. Он ненастоящий.

Она заламывает руки перед собой и изучает Финна. Кажется, он так же реален, как и отец Кейси. Как Меган. Стелла протягивает руку и прикасается к его груди.

– Я знаю, что он чувствуется реальным, но это не так. Клянусь тебе.

– Не слушай ее, – говорит Финн.

– Я знаю, Эвелин, – слеза катится по ее щеке вниз. – Я знаю, что он полон лжи. Я знаю. Он приходит ко мне и говорит все те ужасные вещи, которые не соответствуют действительности. Он не соответствует действительности. Но я заставляю себя поверить, что он реален.

От углей, которые парят вокруг нас, исходит больше тепла.

 – Стелла, нам нужно идти.

– Я хочу, чтобы он поверил мне.

Зеленая вспышка заполняет комнату, и Финн исчезает.

Стелла вскрикивает и падает на колени.

Сначала я думаю, что мания вернулась. Но затем она поднимает руки. Они обгорели и стали черными.

Я мчусь к ней и падаю, хватая ее за запястья, и держу. Ее плоть очень горячая.

Она вскрикивает.

– Почему ты горишь, Стелла? Говори со мной!

Раскаленный пепел распространяется по комнате, съедает кожу на предплечьях и локтях. Она падает на спину, корчась в агонии. Я ищу воду, чтобы потушить огонь, но комната пуста.

Нижняя часть ее рубашки превращается в пепел.

Обугливаются не только руки. Кожа на ее животе покрылась пузырями и стала красной.

Она умирает.

– Что с тобой происходит? Стелла! Позволь мне помочь тебе!

Ее вопли превращаются в рваное дыхание, удушье, и ее глаза закатываются. Она цепляется за мою рубашку скрученными руками, но я ничего не могу сделать. Запах жареного мяса наполняет комнату.

Она моргает и фокусируется на мне, и я знаю, что она больше не чувствует боли. Ее светлые локоны обрамляют голову, как ореол.

Я вижу, как Стелла умирает в одиночку. Умирает одна, никто не может ей помочь.

Невидимый огонь опалил впадину под ее грудной клеткой. Все глубже, и вот она больше не может дышать. Я продолжаю говорить, пока она со мной.

– Мне так жаль, – я сомневалась в ней. Я никогда не воспринимала ее в серьез, даже когда она наткнулась в лагере, глядя, как дьявол прокладывал к ней путь.

– Почему? – слово вылетает из ее рта, тихое и искаженное.

Я не могу ответить. Все, что я могу сказать – это:

– Все в порядке. Все хорошо.

Ее тело дрожит, когда она пытается дышать, а ее легкие отказывают. Прямо у меня на глазах она задыхается, а я продолжаю лгать. Я продолжаю говорить ей, что все хорошо.

Все хорошо.

Все в порядке.

Она ушла.

Я закрываю ее веки пальцами и вытираю пот под своим носом, и моя верхняя губа теперь имеет запах горелого мяса.

Меня всю начинает трясти. Я закрываю глаза и жду, жду, когда огонь пронесется через меня, отчего я покраснею, и у меня закружится голова. Но когда я открываю глаза, дом и пепел исчезли. Я стою на коленях на лугу. Стелла лежит передо мной. Лучи солнца просачиваются сквозь деревья. Порыв ветра охлаждает пот на лбу.

Я думаю, что Стелла плавает в чистейшей воде, которую я только могу себе представить.

Рука ложится на мое плечо.

– Я тоже не сдаюсь, – говорит Кейси.

***

Мой приговор – теперь старые новости.

Я могла бы сказать, когда стала получать меньше внимания: за день до этого.

Валери получала гораздо больше удовольствия, мучая других. Каждый раз, когда я ее видела, ее лицо переживало разные фазы исцеления: что– то было сломано, либо покрыто черной, синей или желтой коркой. Я сочувствовала ей, но в то же время ей действительно необходимо было держать руки при себе.