Удар током (СИ) - Яловецкий Вадим Викторович - Страница 23

- Будем! С вашими знаниями, Дмитрий, мы просто обязаны предложить вам сотрудничество. Но эта совместная работа будет на взаимовыгодных условия, поскольку я могу принять участие в вашей судьбе с научной точки зрения.

- Я не против. Но как понимать ваши слова?

- Давайте договоримся: вопросы позже. Раз согласны, то вот бумага и пишите расписку о сотрудничестве. Доставайте паспорт, он нам понадобится. Пишите: “Я, Петрушевский Дмитрий Сергеевич, паспорт: номер, серия, проживающий: город Ленинград, Нейшлотский переулок, дом 1, квартира 117, добровольно обязуюсь сотрудничать с отделом “ОЛИБ” при главном управлении КГБ по Ленинграду и Ленинградской области. Информировать своего куратора о тех или иных событиях, связанных с работой отдела и о любых, ставших ему известных действиях, представляющих общественную опасность. Выполнять задания куратора, а в особых случаях вышестоящего начальства. В отчётных документах буду расписываться под псевдонимом “Попаданец”. Я обязуюсь держать в тайне свою деятельность и предупрежден об ответственности за нарушение данных обязательств”. Подпись.

Соболевский перевёл дыхание, забрал листок, ставший с этого момента одновременно дамокловым мечом и пропуском в тайные мероприятия спецслужб для его подшефного.

- Теперь, ознакомьтесь с выпиской из законодательной статьи о нарушении государственной тайны и распишитесь ещё раз своей подписью. Псевдонимом будете пользоваться только при получении заданий.

Петрушевский смотрел куратору в глаза и лукаво щурился.

- Дмитрий, я сказал что-то смешное?

- Да нет, Виктор Сергеевич. Просто я столько читал о подобных вербовочных комбинациях, вы не поверите, почти всё стало явным и прозрачным на телевидении, в книгах, кино и сериалах. Наши будущие граждане юридически подкованы, другой вопрос: нужно ли им это.

- И тем не менее персонально для вас сообщаю, что в случае нарушения взятых обязательств, вы загремите не в тюрьму, а в психушку и надолго, тамошние специалисты позаботятся о вашей памяти.

Петрушевский стал серьёзным и нервно ответил:

- Мне в той жизни довелось получить срок и отсидеть в колонии. Менять свою жизнь коренным образом мне нельзя, так что придётся вернуться к “хозяину” заново. А вы ещё психушкой грозите. Что вы об этом думаете?

Старший лейтенант на миг задумался:

- И это обсудим. Когда были осуждены и по какой статье?

Петрушевский рассказал и потупился. Не хотелось распространяться о своём не самом лучшем периоде жизни. Соболев встал:

- Подождите немного, я быстро.

В кабинете Серебрякова передал исписанные Петрушевским листы и расписку. Рассказал о щекотливой ситуации с будущим сроком.

- И что тебя смущает, по зонам столько распихано проштрафившихся “источников” и ничего, работают на оперчасть, сокращают себе срок, в нашем случае будем разбираться. Когда это случится?

- В семьдесят восьмом.

- Ну, когда ещё будет! Через десять лет я уже на пенсию уйду, если доживу. Ты в своей лаборатории построишь машину времени и отправишь парня в его будущее. Шучу, посмотрим, как оно всё сложится. К ОЛИБу будешь подтягивать?

- А надо? Дело у нас серьёзное, он не физик, зачем?

- Обследовать своего “попаданца”, мозг или чего там у вас медицина проверяет? Я в дела лаборатории не лезу, общий надзор и доклады в Москву. Тебе на месте видней, Витя.

- Нашим, в лаборатории, до поры не нужно его знать. Лучше “в поле”, пусть вертится, да и нагрузки особой-то нет. Что ему делать, искать попаданцев, да быть на виду у нас, пополнять информацию по будущему страны. Не шпионов же выявлять?

Серебряков понимающе улыбнулся.

- Ну, давай, дерзай. Больше не задерживаю.

Соболев вышел и прошёл по коридору в допросную к откровенно скучавшему Петрушевскому.

- Дмитрий, я вас отпускаю. Всё по идёт прежнему, ничего в вашей повседневной жизни не изменилось. Но! Болтать о будущем и вести антисоветскую пропаганду запрещено! Вот мой рабочий и домашний телефон. Звоните в особых случаях. Если залетите в милицию, требуйте дежурного опера и пусть свяжется со мной. Надеюсь, у вас казусов не будет. По работе: если наткнётесь на странных граждан, на ваш взгляд, звоните. Я подчёркиваю - на ваш взгляд. По отдельным нелепостям и не состыковкам в людских поступках, вы можете оказаться полезней чем наши сотрудники. Всякое может быть. И ещё, о вашем отбывании наказания - чему быть, тому не миновать, но десять лет у нас ещё в запасе имеется. Держите пропуск.

Соболев дружески улыбнулся и крепко пожал руку новому информатору с особым статусом.

6. Происшествие

В лабораторию заглянула хорошенькая секретарша Дооса:

- Виктор Сергеевич, вас по городскому спрашивают.

- Спасибо, Марина, сейчас подойду.

Не хотелось отрываться от очередного важного опыта. На подложке копошился подопытный таракан. Соболев нажал кнопку активации, бросил на ходу: “Коля, проследи за процессом” и вышел из лаборатории. С тех пор, как Доос добился в штатном расписании ОЛИБ должности секретаря, предбанник в кабинет заведующего преобразился: стол с телефонами, печатная машинка, уютная настольная лампа, буфет с чайной посудой, конфетами и печеньем, да неуловимый запах хороших духов милой и привлекательной Мариночки.

- Алло! Здравствуйте, Дмитрий. Хорошо, давайте встретимся, на выходе главного входа Финляндского вокзала. А там пешочком до Литейного. Через час подъеду, договорились.

В лаборатории Соболева ждал сюрприз. Коля Чистяков с порога огорошил:

- Виктор Сергеевич, наш таракан исчез, видать соскучился по братишке, что летом отправился путешествовать.

- Ага, я же говорил, что получится! Готовьте повтор, Николай, вот последние параметры. - Соболев подвинул журнал. - Я на Литейный, звоните ежели что. Доложите Генриху Ивановичу, я вернусь к вечеру, а может завтра с утра.

На встречу с агентом едва поспел: транспорт ходил с задержками, сказывалась оттепель после ноябрьских праздников, превратившая проспекты и улицы в грязное месиво. Пока тащился в трамвае, вспоминал и прокручивал несколько встреч после памятного знакомства летом шестьдесят восьмого. Чем больше Соболев общался с Петрушевским, тем больше ему нравился этот человек с обманчивой внешностью подростка и усталым взглядом. Собеседник подкупал эрудицией, объёмными знаниями, как о прошлом, так и будущем, что, собственно, и являлось предметом собеседований. В июле Петрушевский вместе с сопровождающим ездил в Москву. Старшему лейтенанту госбезопасности не надо было гадать, чем там занимался его подопечный.

По возвращению, Петрушевский в нарушении инструкции, подробно рассказал старшему лейтенанту о темах поднятых на беседах и представленной московским спецам собственной аналитике. Отношения куратора и информатора незаметно перетекали из служебных в дружеские. Соболеву постоянно приходилось бороться с иллюзией, что перед ним не мальчишка с причудами и вольностями семнадцатилетнему подростка, а человек старше его почти в три раза, при этом, возникло чувство неловкости от собственных пробелов знаний и уязвимости из-за скудности жизненного опыта.

Наконец, трамвай вывернул на Боткинскую и остановился напротив старой части Финляндского вокзала. Петрушевский маячил у главного фасада под огромными зеркальными окнами, над которыми парила башня с часами и шпилем. Одноимённый памятник на площади Ленина указывал на конечный пункт Соболева и его спутника - здание Большого дома через Неву. Поздоровались и неспешно тронулись к переходу на улице Комсомола.

- О чём задумались, Дмитрий?

- Ни за что не догадаетесь, Виктор Сергеевич. Во времена поздней перестройки, в прессе муссировались слухи, что между Крестами и внутренней тюрьмой Большого дома - “Шпалеркой”, проложен туннель под Невой. Кстати, административное здание, предназначенное для ОГПУ-НКВД, построено по инициативе Кирова, а одним из авторов проекта являлся товарищ с говорящей фамилией Троцкий.

- Надо же, а я и не знал. И зачем такие сложности с туннелем?