Волк в капкане (СИ) - Lehmann Sandrine - Страница 101

— А ты где окажешься, моя дорогая? Где тебе самое место, шлюха?

Он не избил до полусмерти Жана-Сесиля, потому что считал того настолько незначительной особой, что на него не стоило тратить время. Но тут оставалась женщина, которая причинила столько зла ему и его дочери, и она получит все, что ей причитается. Наслаждаясь своей полной властью над ней, он ничего не делал какое-то время. Он просто стоял перед ней, перекрывая ей путь к выходу и глядя на нее, и его зеленые глаза жгли ее ненавистью и презрением.

— Пожалуйста, дай мне уйти, — прошептала она. — Я обещаю — больше никогда тебе не придется мириться с тем, что тебе не нравится. Я… Ты больше не увидишь меня. Мне ничего не нужно.

— Мне нужно, — тихо сказал он, медленно поднимая руку и развязывая узел галстука. — Давай, раздевайся. Отрабатывай свой должок, дрянь. И за себя, и за это ничтожество, которое ты купила на мои деньги.

Она застыла, глядя на него испуганными глазами, она просто не могла поверить в реальность происходящего.

— Вернер, он больше мужчина, чем ты, — она не могла поверить, что в самом деле говорит это. Невероятно — сказать такое Вернеру Ромингеру и остаться в живых после этого! — Он не стал бы давить и запугивать беззащитную женщину.

Он горько рассмеялся:

— Мужчина? А ты знаешь, на что может быть способен мужчина? Что он может сделать с женщиной, которая оскорбила его вот так, как ты меня?

Она молча стояла у кресла перед окном и смотрела на него — со страхом и с такой же ненавистью, какую читала в его взгляде. Она все еще могла сводить его с ума своей красотой, которая так пленила его чуть больше года назад, что он сделал ее своей женой, не позаботившись понять, что она за женщина. Теперь он пожинал плоды своих ошибок, но она тоже заплатит ему за это. Он не хотел нести бремя последствий в одиночку. Его бывшая белокурая принцесса, живущая в хрустальном замке. Весь хрусталь разбился вдребезги вместе с иллюзиями, которые он когда-либо питал. Резким движением схватив ее за руку, он разорвал серебристую полупрозрачную тряпку, которая подобно нежному предрассветному туману окутывала ее соблазнительное тело. Она сопротивлялась, но его это не остановило. Он не занимался с ней любовью, он занимался ненавистью. Швырнув ее на застеленное шелковыми простынями ложе, подготовленное для нежных утех с милым мальчиком, он изнасиловал ее грубо и жестоко. А потом вышел, не оглянувшись.

На следующий день адвокат Вернера нашел Анн Франсин в доме ее отца под Невшателем. Она приехала туда накануне ночью, преисполненная решимости больше никогда не видеться с мужем. Она надеялась, что у него хватит порядочности дать ей честный, законный развод с нормальным содержанием и честным разделом имущества. Хотя о какой порядочности может идти речь после того, что он сделал?

Адвокат объяснил ей, что никакого развода не будет. Если она решит уйти от Вернера — она сделает это на свой страх и риск, не получив ни сантима. Более того, против ее отца, графа де Сен-Брийен, будет немедленно начат судебный процесс, поскольку он задолжал банку более сорока миллионов франков.

Анн Франсин казалось, что она видит кошмарный сон и никак не может проснуться.

— Но чего он хочет от меня? Ему еще мало всего этого?

— Вы должны оставаться его женой ровно год. В течение этого года ваше поведение должно быть абсолютно безупречным. В этом случае через год вы получите развод с соответствующим содержанием, пятью миллионами франков в качестве разового отступного и любой дом из тех, которыми фактически располагает ваш супруг. Также ваш отец получит документ о том, что он свободен от всяческих претензий банка в отношении долга.

— Зачем Вернеру это нужно?

Но она понимала, зачем. Она должна была безупречным поведением восстановить его репутацию, вернее, то, что от нее осталось после его романа с королевой красоты и после ее неосмотрительной связи с актером. Она была вынуждена принять условия мужа, но затаила в себе лютую ненависть к человеку, который подверг ее такому унижению.

Она вернулась домой. Мужа она теперь видела не чаще, чем до сих пор — он продолжал жить со своей девкой. Только теперь он делал это тайно. На публике он появлялся один.

В конце августа Анн Франсин поняла, что беременна. Если бы она могла хотя бы на минуту поверить, что она ждет ребенка от Жана-Сесиля! Но это было невозможно. Они всегда были осмотрительны. Сомнений не было — она носила плод ненависти ее мужа. Выход был только один — немедленно избавиться от него, пока никто ни о чем не знает.

Но один человек знал — ее верная горничная, которая ухаживала за ней с рождения. Истая католичка Шарлотт Дюшене не могла дать своей девочке погубить душу, совершив убийство невинного ребенка. И остановить ее Шарлотт могла только одним способом.

В клинике, которую Анн-Франсин выбрала, потому что она была достаточно далеко от дома и не имела никакого отношения ни к банку, ни к семье ее мужа, ее встретили приветливо и вежливо. Пригласили в кабинет к главному врачу, чтобы подписать какие-то бумаги. Анн Франсин вошла, не подозревая ничего плохого.

Никакого врача в кабинете не было. Перед столом стоял ее муж собственной персоной.

— Ты! — прошептала бедная женщина. — Что ты тут делаешь? Что тебе от меня нужно?

— Мне нужен мой ребенок. Никакого аборта не будет.

— Убирайся отсюда! Зачем ты надо мной издеваешься?! — взорвалась она. — Я никогда в жизни не соглашусь родить от тебя! Мне не нужен выродок от такого мерзкого скота, как ты!

— А ты его и не получишь. Ну что, догадываешься сама, что у меня есть способы сделать тебя послушной? Или мне нужно тебе все объяснить?

Она знала, что способы у него были. Но она не догадывалась, что будет дальше.

А дальше были семь месяцев заточения в дорогой клинике, где за ней следили и не давали сделать ни шагу без одобрения мужа. Она не понимала, зачем ему нужен еще один ребенок. На словах он любил дочь, но на деле не подходил к ней, слишком занятый возней со своими модельками (которых к этому времени стало уже несколько). Зачем ему был нужен этот ребенок, зачатый от ненависти и злобы? Он и сам не мог это объяснить. Понимал только, что может быть, это дитя даст ему возможность как-то исправить все ошибки. Знал, что не позволит уничтожить беззащитного малыша, чья вина была только в том, что он решил появиться на свет у неправильных родителей.

Берн, 1966

Ребенок родился ранним утром тридцатого марта 1966 года. Здоровый и красивый мальчик, наследник банка, внук всемогущего Лоренца Ромингера с одной стороны и разоренного графа Корильон де Сен-Брийен — с другой. Роды были тяжелыми и долгими, и, когда все благополучно завершилось, Вернер Ромингер, который все это время ждал в коридоре, как образцовый папаша, проставился для всего родильного отделения и уехал домой, шальной от радости по поводу рождения сына. Через три часа молоденькая акушерка, работающая в клинике первый день и не имеющая понятия об обстоятельствах семейной жизни роженицы, принесла ей ребенка.

Анн Франсин пробудилась от тяжелого сна после анестезии и увидела перед собой медсестру или докторшу, держащую в руках причину всех своих мучений. Крошечный сверток белых пеленок. Она заявила, что не желает даже видеть этого ребенка.

— Его надо покормить, — сказала акушерка. — Бедный малыш еще ничего не ел. Он плачет.

Ребенок молчал до этого момента, но после этих слов, будто получив команду, заорал. Врач начала совать его в руки матери.

— Нет! — закричала Анн Франсин, пытаясь перекричать плач младенца. — Унесите сейчас же!

— Его нужно покормить!

Несколько минут бесплодных пререканий закончились победой акушерки. Анн Франсин капитулировала, не в силах терпеть вопли ребенка. Акушерка помогла ей дать новорожденному грудь. Наступила блаженная тишина.

— Это хоть кто, мальчик или девочка? — без всякого интереса спросила Анн Франсин.

— Чудесный мальчик, — просияла акушерка. Она предполагала, что у жены красавца банкира какой-нибудь послеродовый психоз или депрессия, которую излечит общение с очаровательным сыночком.