Узы чужой воли (СИ) - Самсонова Наталья - Страница 16

- Магия из-под контроля вышла? - спросила я Лильсу. - Повезло, у меня так же произошло, но магия ко мне больше не вернулась.

- На-ка, глотни вина, - мистер Ортман протянул мне фляжку. - Законы магии ни людям, ни интарийцам не известны. Что бы последние о себе ни воображали.

Крепленое вино обожгло рот и огненной волной прошло в желудок. Ух, сколько же градусов в этом чудо-напитке?

- Согласна, - вздохнула я, - некоторые о себе очень много воображают.

Стало обидно - найди Донал время поговорить со мной днем, хотя бы даже и на обеде, я бы так не влипла.

- Не думай об этом, - шепнула девчонка. - Потом подумаешь, сейчас не надо. Зарыдаешь и впадешь в депрессию. Лучше завтра поплачь. И обязательно сходи к полисменам. Сегодня мы здесь были, а вдруг завтра кто-то пойдет? А нас не будет. Я лапулю больше не смогу убедить пить вино и жарить колбаски в парке. За это большой штраф.

Я кивнула и посмотрела на мистера Ортмана. Он был сам на себя не похож - без вечной жилетки, у рубашки закатаны рукава. Суетился у костра, укладывал на бумажные тарелочки провиант. Который и передал нам.

- Ешь и пей, Орси. Лильса дело говорит.

И я пила и ела, смотрела на странную парочку и остро завидовала. Лильса действительно любила своего «лапулю». Вот такого вот невысокого, не слишком красивого и откровенно неспортивного. Нет, мистер Ортман не был толст и одышлив. Однако же и подтянутым красавцем его назвать нельзя. А вот поди ж ты, невероятная красавица вьется вокруг него, в глаза заглядывает. Уж всяко не ради сомнительной должности.

Вино потихоньку сделало свое дело. Я расслабилась, ушла противная мелкая дрожь. Захотелось спать и домой. Вот только уходить не хотелось. Мне вообще не хотелось оставаться этой ночью одной. И я боролась со сном, невпопад отвечала на вопросы болтушки-Лильсы и поправляла сползающую куртку мистера Ортмана. Но все когда-нибудь заканчивается. Особенно быстро заканчивается хорошее - мой бывший начальник хлопнул в ладоши и велел собираться.

За кустами прятался автомобиль, в который были убраны одеяла. Меня посадили на заднее сиденье, и я уснула. Сквозь сон слышала ворчание Ортмана и болтовню Лильсы. Просыпаться не хотелось, но неугомонная девчонка меня все-таки разбудила. Чтобы непосредственно ошарашить:

- Я над тобой поколдовала, и сегодня ты будешь спать, как в темноту провалишься. Мне на курсах говорили, что жертвам изнасилований в первую очередь нужно сны отрезать. Тебя, правда, не тронули, но напугали же?

- Надо спрашивать разрешения, прежде чем делать, - возмутилась я и зевнула.

- Да, оно сон наводит сразу. У тебя дома кто-то есть?

- Сестра.

Темные окна не добавляли моему жилищу уюта. И пусть мистер Ортман вышел из машины и проводил меня до самого крыльца - все равно было страшно.

Дома было темно и тихо. Элиза видела десятый сон, и, вполне вероятно, там транслировали мою страшную смерть. Небо, что только не полезет в голову.

Сняв с плеч куртку мистера Ортмана, которую он так и не забрал, бросила ее на кресло в гостиной. Скинула туфли и потянулась. Хорошо, что бывший начальник обещал поговорить с нынешним - выбить для меня выходной на завтра.

Все, о чем я могла мечтать, это горячий душ и постель. Лильса посоветовала принять успокоительное, а когда я сказала, что у меня ничего такого нет - всучила флакончик. Успокоительное, неизвестная магия и вино... даже представлять страшно завтрашнее утро.

Едва не уснув под горячими струями, я наскоро вытерлась, оделась и вприпрыжку помчалась в спальню. Рухнув в постель и зарывшись в одеяло, счастливо выдохнула: вот все и закончилось. Неудачно повернувшись, зашипела от боли - чем-то оцарапала руку. Заколкой, что ли?

Включив свет и борясь со слипающимися глазами, я начала искать эту гадкую вещицу. Вот только вместо нее нашла кроваво-алую розу. Черной атласной лентой к стеблю была привязана открытка:

«В следующий раз нам никто не помешает».

Слезы водопадом побежали по щекам. Погасив свет, я задернула шторы и выскочила из спальни. Надо было проверить дом - как-то же враг вошел?!

Но нигде ничего не обнаружила: окна и двери закрыты, следов взлома (из тех, что может обнаружить неспециалист) тоже не было. Оставалось только рухнуть в кресло в гостиной, закутаться все в ту же куртку и обессиленно расплакаться.

Я самозабвенно жалела себя. Кто-то проник в мой дом и мою спальню, Небо, такое чувство, будто меня и правда изнасиловали. Только не физически, а морально. Как теперь засыпать и просыпаться, как ходить в ванную комнату, зная, что в любую минуту кто-то может войти?

Я чутко прислушалась: не крадется ли кто-то? Впервые в жизни уютный дом показался мне враждебным.

На веки навалилась тяжесть, наверное, разом подействовали успокоительное, магия Лильсы и вино.

Очень странно спать и понимать - это сон. Видимо, так и работает обещанный «отрез плохих воспоминаний». Я гуляла по яркому лугу, под голубым небом. Грелась на солнышке и лакомилась крупной, спелой земляникой. Безмятежность и покой, стрекот насекомых и чириканье редких птиц. Мне не хотелось просыпаться, но пришлось. А кто бы смог удержать сон, если в реальности в дом привели слона?

Как выяснилось, не слона. Это проснувшаяся Элиза умудрилась грохнуть подвесной посудный шкаф. По крайней мере, такой вывод можно было сделать из ее ругани. Вздохнув и потянувшись, я села. Разом свалились на пол и куртка, и плед. Пледом меня явно накрыла сестрица. Надо же, недолгое одиночество пробудило в ней сострадание?

Если я выживу, эту неделю помечу в календаре. Такая жирная, чернильно-черная полоса, после которой просто обязано наступить безоблачное счастье. Главное, чтобы это счастье настигло меня при жизни, а не на небе.

В комнату вошла Элиза. Легким, пружинистым шагом возмутительно здорового человека. Она несла поднос с чашками и печеньем и казалась довольной собой и жизнью.

- Доброе утро, Мэнди, - негромко сказала она. - Я приготовила успокоительный сбор.

- Это ты прямо вовремя сделала, - протянула я. - То, что нужно этим утром. Как давно ты ходишь?

«Как давно ты мне лжешь», вот что значил мой вопрос на самом деле, и сестра это поняла. Поставив поднос и сев напротив, она произнесла:

- Позволь мне объясниться. Я знаю, ты можешь быть острой на язык. Но... Я виновата, видит Небо, виновата перед тобой. Именно поэтому я не стала пытаться врать, что встала только сегодня. Что увидела твою грязную, рваную одежду и так испугалась, что смогла встать.

- Я бы не поверила.

- Но и подкопаться к этой версии было бы практически невозможно, - хмыкнула Элиза. - Но я не буду врать. Больше это не имеет смысла.

Ей успокоительный сбор пригодился куда больше, чем мне. Отпивая крошечные глотки и смаргивая слезы, Элиза рассказывала историю простого человеческого идиотизма.

- Наши родители, твой отец и моя мать, хотели как лучше. И лучшее они видели в моем браке с наследником рода Оран.

А я вспомнила слова рыжей дежурной в клинике «заведующий вейскским целительским корпусом. Зирт Оран».

- И знаешь, он был довольно мил. - Элиза отставила в сторону чашку и утерла ладонью слезы. - Галантен, дарил цветы, водил в театр. Ты в это время догрызала науку и готовилась выходить на работу. А дальше...

Я кивнула, а дальше случилась авария. Отец успел пристроить меня в контору и погиб. Вместе со своей женой, матерью Элизы.

- От интарийцев нам достались не только прогрессивные законы, но и институт «младших жен».

Кто-то может подумать, что если есть младшая жена, то будет и старшая. Нет, отнюдь. Правильно говорить не «младшая жена», а «младшая в семье». Не имеющая права голоса, целиком и полностью зависящая даже не от воли мужа, а от решений главы рода. Для чего это нужно интарийцам - неизвестно, но люди быстро нашли способ использования такого брачного обряда.

- У меня сильный колдовской дар, - продолжала рассказывать Элиза, - и впереди сверкало счастливое будущее. Ученичество в клинике и последующая работа маго-педиатром. Вот только родители оставили договор в подвешенном состоянии, и господину Орану-старшему удалось вывернуть его в свою пользу. Первое, что он сделал после похорон, - запретил мне ученичество. Мое здоровье не должно быть подорвано, ведь ему необходимо не менее пяти внуков.