Побратим змея (СИ) - "Arbiter Gaius" - Страница 10

– Так ты сделаешь темное ясным для меня?

– Попробую. Мне тоже далеко не все еще ясно... Все это началось не на Пустоши, а круговороты назад. Я был ребенком, и однажды после сильной бури увидел в Запретном лесу, прямо у Белой границы, огромного змея. Его чешуя светилась, как сам Светлоликий... – Тур заинтересованно качнул головой, вспоминая, как сиял сам Кныш (если это был он) в ту перевернувшую все ночь.

– Его придавило упавшее дерево, и я спас его, – продолжил сын Взывающего.

Тур недоуменно нахмурился.

– Спас? Ты что, хочешь сказать, что перешел Белую границу?! Один?! Ночью, без охранных ритуалов?!

– Тур, – голос Кныша звучал терпеливо, но у охотника вдруг отпало желание его перебивать. – Поверь, по сравнению с тем, что было потом – это просто мелочь. Так вот. Я помог ему выбраться. А спустя восходы он стал Звать меня.

– Звать?

– Да... – Кныш неопределенно повел рукой, не зная, как описать Зов. – Показывал разное... И себя. Как на Пустоши, только раньше я не смотрел этими глазами.

Он указал пальцем на свои глаза.

– А какими смотрел? – не понял Тур.

– Никакими... Не могу сказать. Я раньше не ходил сам, когда он Звал. Он просто переносил меня... Мою душу. Не это, – он провел ладонью вдоль тела. – Это продолжалось круговороты. Я успел узнать, что этот змей – один из двух Величайших, тот, что создал Озеро Избранницы. Ты ведь помнишь рассказы моего родителя о них?

Тур кивнул, чувствуя, как мелко трясутся его колени, а по спине плывет пот, хоть в хижине из шкур было холодно. Его предположения о неизмеримой потусторонней силе сына Взывающего оказались близки к правде – и ему было страшно. Духи были равнодушны к Рослым, жили, не пересекаясь с ними. Если же какие-либо их действия, например, засуха или проливные дожди, приносили жителям селища вред, то хватало жертвы, чтобы все вернулось на круги своя. Именно жертвами, заклинаниями, обрядами и ограничивалось взаимодействие мира Рослых с миром духов. Да, по сути, и взаимодействия не было – так, ты мне – я тебе. Но чтобы они Рослого – звали?! Переносили в свой мир?! Чтобы смертный духа спасал?! Да чтобы это был не просто дух, а один из Величайших – создатель Озера?! Это было немыслимо. Тур не поверил бы этому никогда – если бы не видел своими глазами.

– Тогда, в первую ночь Большого путешествия, он меня тоже позвал – но теперь я должен был прийти к нему сам, – продолжал между тем Кныш. – Ту равнину с тенями, которую ты видел, видел и я. Величайший сказал, что такой была Мать-Земля еще до того, как они с Отцом-Небом заключили брачный союз. Тогда она звалась Избранницей. Из того хаоса было создано все, что теперь ее наполняет. Из него были созданы и мы. Величайший сказал, чтобы среди всех этих теней я нашел себя.

Тур вздрогнул, услышав успевшие, казалось, намертво въесться в разум слова и не удержался от вопроса:

– И ты смог?

Кныш неопределенно пожал плечами.

– Мне видится**, я начал. Но вряд ли это можно просто так, раз – и сделать. Ведь всю жизнь можно находить в себе что-то новое... В любом случае, он вроде бы остался доволен тем, что я попытался. Потом он хотел, чтобы я навел порядок в хаосе, который был на Матери – так, как мне бы понравилось.

– А это зачем?

– Я ведь сказал, сын вождя – у меня далеко не на все есть ответы. Но во всяком случае, ему не откажешь, тем более, что мне и самому этого хотелось. Я принялся было за дело – но тут появился ты. Остальное тебе известно.

Тур долго молчал, упершись невидящим взглядом в пламя очага. Да, некоторые ответы появились – с этим не поспоришь. Но на место прежних вопросов набежали новые – да так много, что теперь они толпились в голове охотника как стадо оленей, рвущихся к водопою, – и в результате закономерно возникшего затора ни один не мог произнестись вслух.

– А другие духи?.. Ты их тоже видишь? – наконец спросил он.

– Не вижу, только чувствую, если они рядом.

Снова повисла тишина.

– Ты говорил кому-то?

– Нет. Другим бы это не было ясным. А родитель... Он всегда говорит, что духов нужно задабривать, но доверять им нельзя, они должны всегда оставаться за границей нашего мира. Если бы он узнал о Зове, то решил бы, что через меня дух может навредить Роду. И тогда даже не представляю, что бы он со мной сделал.

Тур кивнул в знак понимания. Чтобы защитить соплеменников, Анх и правда не остановился бы ни перед чем.

– А после Путешествия он тебя тоже... Звал? – наконец решился уточнить он.

Лицо Кныша потемнело.

– Нет. Он никогда не исчезал так надолго. Я, конечно, все равно жду его – всегда, каждый восход и каждую ночь, – но от его молчания у меня сердце дрожит***. Очень сильно дрожит.

– Думаешь... – Тур запнулся. – Думаешь, это из-за меня? Из-за того, что я помешал вам тогда, на Пустоши?

Глаза сына Взывающего напоминали два непроницаемых черных озера, когда он ответил:

– Если даже это и так – разве ты можешь что-то изменить, сын вождя?

Тур опустил голову. Он прав: что сделано, то сделано. Мог бы он поступить тогда иначе? Нет. И подумав, охотник пришел к выводу, что, даже если бы тогда, в первую ночь Путешествия, он знал бы то, что знал сейчас – то и тогда он поступил бы так же. Духи духами – а безопасность членов Рода прежде всего.

Они помолчали, думая каждый о своем, затем молодой охотник смог все же сформулировать главный не дающий ему покоя вопрос:

– Так... Кто ты? – и, не давая Кнышу ответить, продолжил: – Если ты говоришь с Величайшим, если чувствуешь духов, если видел юность Матери-Земли – то кто ты? Тоже Взывающий, как твой родитель? Но ему ведь не дано то, что тебе. Тогда кто?

Кныш пожал плечами.

– Я как-то не искал для этого никакого названия. Мне проще думать, что я – это просто я. С которым иногда творятся вот такие странные вещи.

– Потерянный! – по-доброму фыркнул Тур, которому от слов Кныша наконец стало легче и как-то спокойнее.

Сын Взывающего едва заметно усмехнулся.

– Именно.

Выйдя из хижины, Тур все еще продолжал тихонько улыбаться. Что ж, с тем, кто такой Кныш, он более-менее определился. Оставалось... Как там ему сказали? Найти себя? Что ж, как он уже сказал – он явно разы-разы об этом пожалеет. Но в чем он был твердо уверен, так это в том, что никакое иное решение его уже не устроит.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Комментарий к Глава 9 * Употребляется в значении <<много раз>>. О способностях кроманьонцев к счету, по сути, не известно ничего. Я предположил, что понятия

“много” и “мало”, возможно, существовали наглядно — но вероятно, в качестве слов представляли собой

абстракцию, недоступную сознанию наших героев.

Кажется.

Не знаю, как было у кроманьонцев с названиями эмоций — но тут они часто описывают их, не называя. Срдце дрожит — страх. Позже будут и другие чувства.

====== Часть II. ВЕТЕР ПЕРЕМЕН. Глава 1. ======

Он смотрел на угасающее теплое биение жизни – и чувствовал, как его самого пронзает ледяной беспредельный холод. Не дождем – колючей снежной крупой посыпались на землю стылые слезы. Выдохом морозного ветра отозвалось обещание: «Шатры Предвечного не будут ждать долго. Я завершу круг – и мы соединимся навеки».

Лето в этом круговороте так и не наступило.

Взывающий Анх, стоя у Общего костра, разложенного в центре селища, грел замерзшие ладони и мрачно поглядывал на затянутое тяжелыми тучами небо. Из туч вот уже восходы-восходы попеременно сыпались то дождь, то снег, а то – и то и другое разом. И это несмотря на то, что вообще-то уже прошла половина Теплого Безвременья, после которого начинается лето! Обычно в эту пору уже все было зелено, а плодовые и ягодные кусты и деревья стояли, сплошь покрытые цветами... А сейчас... За немногие теплые восходы успела проклюнуться редкая молодая трава; почки на деревьях распустились было – но теперь не росли, а выживали, справляясь с холодами. Благо еще, что днем Лучезарная иногда одаривала-таки их теплом. Если бы не это – по-зимнему морозные ночи враз сгубили бы всю нарождающуюся зелень. А без травы не было бы и оленей, кабанов, зайцев... Их уже стало меньше: охотники уходили в леса на два-три восхода, а добычи приносили столько, сколько летом добывали за один. Пока, конечно, еды хватало, удавалось даже запасти кое-что – но при таком раскладе запас этот придется начать расходовать гораздо раньше, чем кто-либо мог бы предположить, и явно гораздо раньше, чем кто-либо желал.