Fatal amour. Искупление и покаяние (СИ) - Леонова Юлия - Страница 111

Саму Марью занимали ровно те же мысли, что и её супруга, но более всего она думала о письме, что ей написал Андрей, и которого она так и не получила. Объяснение тому могло быть только одно: Ефимовский писал на адрес её брата, поскольку знал, что она отправилась в столицу, стало быть, начать поиски стоило именно оттуда. Едва эта мысль пришла ей на ум, Марья тотчас пожелала отправиться в дом на Фонтанку, но не могла вскочить из-за стола и броситься воплощать собственные замыслы, пока семейство чинно трапезничало в столовой. Стараясь скрыть нетерпение, княгиня вновь наполнила свою чашку, добавила в чай сливки и принялась чистить яйцо, делая вид, что всецело поглощена сим занятием.

Краем глаза она наблюдала за Софьей. Несмотря на старания, приложенные поутру, mademoiselle Куташевой так и не удалось полностью избавиться от следов безудержных ночных слёз на бледном измученном лице. Причина, по которой Софья почти всю ночь рыдала в подушку, для Марьи не составляла тайны, и, даже понимая разумом и сердцем, что княжна ей не соперница, она не могла найти в душе даже малой толики сочувствия к золовке. Более того, столь явная демонстрация сердечных терзаний не вызывала ничего, кроме раздражения, и причиной тому был страх, что всегда есть даже самая ничтожная вероятность того, что Софья добьётся того, чего она сама лишилась по собственной глупости. Марья даже думать не желала о том, что когда-нибудь, возможно, даже не по велению сердца Андрей выберет спутницу жизни. Ведь он последний в роду и, наверняка, его мать уже не раз напомнила ему о том. Что же до неё, то ничего, кроме пошлой связи за спиной супруга, она ему предложить не могла. Возможно, какое-то время она сможет удержать его подле себя, особенно коли признается в том, чьё дитя выносила и произвела на свет, но ведь всё равно когда-нибудь всё окончится, потому как из того тупика, куда она загнала сама себя, иного выхода просто и быть не могло.

Николай первым поднялся из-за стола. Нынче он собирался в казармы, поскольку в самом скором времени полк должен был сняться с летнего лагеря, и надобно было убедиться, что всё готово к возвращению. Все остальные, казалось, только того и ждали. Софья отодвинула полную тарелку и поспешила в свои покои. Анна Кирилловна устремилась вслед за своей воспитанницей, оставив супругов наедине.

— Nicolas, могу я воспользоваться вашим выездом? — стараясь сохранить невозмутимый равнодушный тон, поинтересовалась Марья.

— Он такой же мой, как и ваш, — обронил Куташев, поборов желание поинтересоваться местом и целью её поездки.

Княгиня сдержано кивнула и неспешно вышла из столовой, стараясь не ускорить шага. Медленно она поднялась по лестнице, проследив взглядом за тем, как Куташев вышел в вестибюль, принял из рук дворецкого фуражку, перчатки и покинул особняк. Только тогда, подобрав юбки, она бегом взбежала по лестнице и вихрем пронеслась по коридору, не обращая внимания на недоуменные взгляды прислуги, встреченной по пути.

Переодеваясь к выходу, она велела закладывать выезд, и спустя полчаса четырёхместная открытая коляска выехала из-под арки и покатила в сторону набережной Фонтанки. Куташев, придержав нервно перебирающего ногами жеребца, последовал за собственным экипажем, стараясь держаться поодаль, но не упустить его из виду. Убедившись, что Марья Филипповна решила нанести визит брату и, полагая, что она задержится надолго, князь повернул в сторону Воскресенской набережной, где располагались казармы Кавалергардского полка.

К великому огорчению княгини Куташевой Сергея Филипповича дома она не застала. Дворецкий проводил её в гостиную, где ей пришлось почти час дожидаться, пока madame Ракитина изволит спуститься. Пользуясь случаем, Наталья не преминула продемонстрировать своё отношение к золовке, заставив её маяться в ожидании, как какую-нибудь просительницу. Ни сердечных объятий, ни поцелуев, войдя в комнату, Наталья Сергеевна холодно кивнула в ответ на приветствие и, чинно расправив шёлковые юбки, присела в кресло, жестом предложив последовать её примеру. Ничего не переменилось, по-прежнему две женщины смотрели настороженно, не доверяя друг другу.

— Марья Филипповна, какая приятная неожиданность видеть вас, — слова, сказанные елейным тоном, так и сочились иронией. — Вы у нас редкий гость, вот даже на венчание не удосужились приехать.

— Поверьте, я весьма сожалею, что не смогла, но доктор запретил мне дальние поездки, — с трудом скрывая раздражение и стараясь не скрипеть зубами с досады, отозвалась Марья.

— Серж отбыл на службу, — обронила Натали. — И думаю, будет только к обеду.

— О, мне некуда спешить, — улыбнулась Марья, стараясь игнорировать оскорбительный тон невестки, не скрывающей, что её присутствие ныне не желательно.

Наталья окинула золовку придирчивым взглядом. Белокурые локоны завитые тугой спиралью, платье, пошитое по последней моде, лёгкий румянец на фарфорово-белой коже, задумчивый взгляд, изменилась, похорошела, из привлекательной барышни превратилась в ослепительную светскую красавицу. Провинциальная выскочка всем утёрла нос, став женой одного из самых завидных холостяков Петербурга. Но поговаривали, что не всё ладно в благородном семействе.

— Слышала, вашему супругу больно по нраву цыганский хор пришёлся, — усмехнулась Наталья, вспомнив сплетню, слышанную ею в доме брата.

Марья вспыхнула, сжала пальцы в кулаки с такой силой, что ногти впились в ладонь. Злые, полные яда, слова невестки довольно чувствительно задели самолюбие. "Это как же надобно было кутить на всю столицу, дабы все знали?!" — стиснула зубы княгиня. Видать много чего говорили о ней, коли супруг её во все тяжкие пустился почти сразу после свадьбы.

— Мы были вчера на суаре у Анненковых. Борис приглашал цыганский хор, надо признать, что поют они весьма недурно, — отозвалась она. — А вы давно из Полесья? — Марья постаралась перевести разговор на другую тему.

— Месяц уж минул, как мы в Петербурге, — ответила Наталья, не сдержав тяжёлого вздоха.

— Я хотела спросить у вас, как маменька… — запнулась Марья, усовестившись того, что с тех пор, как вышла за Куташева так ни разу матери и не отписала.

— Елена Андреевна спрашивала о вас, — пожала плечами Наталья, — но что я могла ей сказать, коли мы с вами не виделись с февраля.

Марья отвела взгляд, перевела дыхание, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза.

— А что же Лиза? — улыбнулась она дрожащими губами.

— Подросла, — хмуро обронила Наталья. — Впрочем, вы сами можете в том убедиться, — потянулась она к колокольчику на столе.

По велению барыни нянька привела девочку. Годовалая пухлая малышка, держась за подол платья своей бонны, сделала несколько робких шагов навстречу красивой даме, что присев на корточки, протянула ей руки.

— Ангел, — восторженно прошептала Марья, проводя рукой по мягким кудрям племянницы.

— Сходство с вами на лицо, — кисло заметила Наталья. — Надеюсь, что характером всё же она в покойную мать уродилась. Елизавета Алексеевна, царствие ей небесное, — перекрестилась madame Ракитина, — была весьма рассудительной особой.

Марья чуть заметно улыбнулась. Наталья только что в завуалированной форме намекнула на её легкомыслие, стало быть, ничего не забыла и не простила. Княгиня Куташева мысленно попеняла себе, что собираясь к брату, даже не удосужилась узнать, один он приехал в столицу или с семьёй, а потому не озаботилась тем, чтобы привезти девочке гостинец. Она немного посидела с племянницей, взяв её на руки и позволив малышке поиграть с жемчужной ниткой, свисающей почти до самой талии. Наблюдая за золовкой и падчерицей, Наталья некоторое время хранила молчание, а затем, сославшись на то, что ребёнку пора спать, отослала девочку вместе с нянькой. В комнате повисла тишина, все темы для беседы оказались исчерпаны, а Наталья вопреки всем правилам хорошего тона предпочла хранить молчание, нежели развлекать незваную гостью разговором. Мучительное для Марьи молчание было прервано дворецким, спешившим сообщить барыне, что барин вернулся и велел подавать обед.