Перелом (СИ) - Суханов Сергей Владимирович - Страница 73

Но и после этого легкопехотники не сидели без дела. Им очень полюбились пошедшие с середины августа длинноствольные СКС. С оптикой — некорректируемой, а потому практически несбиваемой при отдаче — они позволяли вести прицельную стрельбу на дистанциях четыреста метров с вероятностью поражения пятьдесят процентов по ростовой фигуре, и на семьсот — с вероятностью тридцать процентов. Ну, это если без учета ветра и давления, только исходя из разброса траекторий и ошибок прицеливания. С учетом ветра было уже посложнее, но и тут нашли выход — стали наряжать команды стрелков, которые слитными залпами по два-три выстрела забивали какого-нибудь высунувшегося немца на дистанциях в полкилометра, а то и восемьсот метров. Так что и эти новички восточного фронта вскоре осознали необходимость дымомаскировки. А СКС понравились не только нашим бойцам — ГКО СССР нагрузил нас поставками трех миллионов короткоствольных СКС в течение полугода и передачей оснастки и техпроцессов их производства — военные из РККА, что постоянно паслись у нас в целях обмена опытом и координации действий, прожужжали своему руководству все уши о винтовке, которая "лучше, чем мосинка, и лишь немного сложнее, не сравнить с СВТ!!!" Мы такой нагрузке, естественно, не сопротивлялись — если хоть что-то поможет сберечь жизни советских людей — сделаем. Тем более что нам взамен обещали увеличить поставки меди, свинца и легирующих металлов — "Только сделайте как можно быстрее. И патронов — по тысяче штук на ствол. В квартал.". А это три миллиарда. В квартал. Пришлось возобновить производство роторных линий. Ну, ничего — пригодится.

Главное — мы не дали разрастись прорыву к востоку от Гомеля. А на следующий день, одновременно с падением немецкого фронта к югу от Гомеля, мы начали уничтожение мглинцев. Точнее — окружение. Точнее — восстановление окружения, которое было нарушено немецкой танковой дивизией с юга и рославльской группировкой с севера. Два предыдущих дня танковые и мотопехотные батальоны, что дрались с рославльцами и потом их преследовали, сколачивались в очередную танковую дивизию и щупали прорвавшуюся немецкую танковую дивизию — выйти на взгорок, сделать пару-тройку выстрелов, скрыться за холмом — и сечь ответный огонь. И уже по засеченным точкам начинали работать штурмовики — немецкие ЗСУ держали сам коридор в надежде пропихнуть по нему как можно больше войск и вывезти раненных, поэтому над самими позициями немецкая ПВО была слабовата. Помимо обнаружения огневых точек и танков немцам приходилось еще и тратить боеприпасы, которых у них и так было негусто — в первый день после прорыва их "дорога жизни" была еще не слишком плотно прикрыта немецкой пехотой, поэтому постоянные диверсионные нападения болгар и легкой пехоты на немецкие колонны очень осложняли им доставку грузов. А на следующий день, когда прикрытие дороги уплотнилось, очень активно зашевелились наши окруженные части к югу от Гомеля — снова проблемы с доставкой грузов. Так что немцы явно сидели на голодном пайке, ну или берегли боеприпасы на "последний и решительный". Как бы то ни было, уже за этот день мы смогли организовать на восточном берегу Ипути три плацдарма — сначала туда под прикрытием огня прямой наводкой с противоположного берега из танков и самоходок и одновременными атаками штурмовиков переплыла пехота на БМП и вездеходах, оттеснила немецкую пехоту от берега на километр-полтора, и потом, когда немцы утратили возможность стрельбы по реке прямой наводкой, навели семь переправ, в том числе две — для танков, и стали наращивать войска на плацдармах. Немцы, естественно, стали стягивать к ним пехоту и танки — не будем же мы делать плацдармы просто так?

Еще как будем! Вечером танковую дивизию сменили два танковых батальона, которые продолжали шумиху из танковых пушек, а сама дивизия сместилась на сорок километров на восток, и туманным утром пошла по тому же пути, которым за две недели до этого уже шли наши части, проломившие оборону к северо-западу от Брянска. С прорывом рославльцев немцы ее снова залатали, но сильно окопаться не успели, даже минных полей почти не выставили — мы оставили на минах всего семь танков и две самоходки. Остальная же масса продавила оборону в ближних тылах сильным огнем из пушек, с плотностью чуть ли не снаряд на два погонных метра фронта, обложила пару сильных опорников, а сама стала растекаться по немецким тылам, отсекая от них расходящимися вправо и влево маршрутами первую линию немецкой обороны толщиной в пару-тройку километров. Больше линий у немцев и не было, так что имело смысл сначала обложить основную массу войск на северном фасе их обороны, и уже затем идти вглубь, добирать тыловые остатки. Мы не спешили — надо было, чтобы до всех немцев дошло, что оборона прорвана, чтобы они стронулись со своих позиций на юг. И тогда мы их затопчем штурмовиками и танками.

Итак, в конце августа сорок третьего под Гомелем произошел прорыв до Киева, между Гомелем и Брянском началось уничтожение котлов, а вот под Брянском и восточнее шла битва титанов — у немцев там были близко основные ударные силы, что наступали на РККА, ну и нам тоже доставалось.

Напомню, двадцать шестого мы прошли сто пятьдесят километров на юг от Брянска до Льгова, двадцать седьмого — еще шестьдесят километров на восток, и завязали бои на окраинах Курска. Но в четыре часа дня наша Третья танковая была отрезана от основных сил немецкой танковой и двумя мотопехотными дивизиями.

Первые атаки с тыла наши отразили во встречных боях — два батальона развернулись "на пятке" и пристопорили продвижение передовых частей немцев. Затем, одной рукой зарываясь в землю, другой наши отразили еще две атаки — немцы все пытались взять нас с наскока, но плотный стрелковый огонь на средних и ближних дистанциях заставлял их откатываться раз за разом. Потом немцы подтянули гаубичную артиллерию и начали долбить наши позиции. Мы как раз только что потеряли на этом направлении три высотника, поэтому запретили полеты остальным, отчего немецкие артиллеристы почувствовали себя в безопасности. Снаряды в сто пять и сто пятьдесят миллиметров падали и падали на наши позиции. В окопы залетали максимум один из двадцати-тридцати снарядов — слишком мало было у фрицев в дивизиях стволов на такой фронт, чтобы создать достаточную плотность падения снарядов, которой только и можно было эффективно разрушать окопы с использованием навесного огня — это ведь не наши штурмовики, бьющие тоже сверху, но прямой наводкой. Но и близкие разрывы действовали на нашу пехоту угнетающе — под прикрытием высотников, которые и были основным средство контрбатарейной борьбы, мы уже отвыкли от постоянного и изматывающего артиллерийского огня, и сейчас каждый разрыв воспринимался бойцами довольно нервно. Еще бы — все знали, что немецкие сто пять миллиметров дают на грунте средней плотности воронку диаметром полтора и глубиной полметра, а сто пятьдесят — уже почти пять метров и полтора соответственно. Поневоле начнешь ежиться.

Можно было бы, конечно, и пересидеть, дождаться вскрытия окружения снаружи — ведь стволов у немцев пока немного, примерно по пять-семь на километр, боеприпасов тоже наверное не бесконечное количество, да и поражающая сила снарядов по открыто стоящей цели гораздо сильнее, чем по закопанной по самые брови — в этом плане атака была гораздо опаснее. Так, сплошное поражение, с вероятностью девяносто процентов, снаряды калибра сто пять миллиметров давали на площади четырнадцать на шесть метров, а сто пятьдесят — крыли площадь уже двадцать два на двенадцать. Действительное, с вероятностью поражения в пятьдесят процентов, конечно же больше — сорок на двадцать и семьдесят пять на двадцать пять соответственно — в этом плане сто пятидесятки вообще смотрелись как стопы злого гиганта, которые действительно топтали бы нашу пехоту, пойди она в полный рост. Но были моменты. Наша пехота не шла в полный рост. Никогда. Поведение скрытных ящериц им прививалось на КМБ с первыми словами инструктора. Да и пешее наступление практиковалось только на последних сотне-другой-третьей метров, в зависимости от того, как сильна противотанковая оборона, есть ли участки, по которым можно проехать на БМП и не подставить борт под немецкие орудия. К тому же, если удастся сохранить подготовку атаки в тайне, то немцы откроют огонь с некоторым запозданием — надо и обнаружить ее начало, и сообщить на батарею, а батарее — сменить установки прицелов с текущих на подготовленные для заградительного огня, зарядить орудия — пройдет минут пять, ну, минимум три — за это время, да на гусеничном транспорте, можно проехать очень далеко — тогда снова придется менять установки, ну и так далее, а там уже и до немецких окопов недалеко — опасались немцы стрелять так близко к своим, пусть и закопанным в землю. Если только стопятками да минометами. Так что наши, посидев под обстрелом всего пару часов, сказали магическую фразу "да ну их нахер!" и пошли в атаку.