Иная. Песня Хаоса (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 34

— Нет. В Хаосе мы не делимся на ранги и сословия. Просто он сильный и любит себя так называть, — непринужденно отозвался собеседник, все еще высматривая нечто на небе. Коте не верилось, что какое-то создание наблюдало за ними с вышины. Судя по всему, его приближение сопровождалось болезненными для обоих странников звуками. Песня да не песня — как кривое отражение в мутной лужице.

— За что он тебя преследует? — вздохнула Котя, пока Вен Аур отряхивал кафтан и старательно забрасывал снегом угольки костерка. Так они делали каждый раз, опасаясь погони. Не Игора, а мало ли еще кого…

Уже зацепился за верхушки рассвет, заснуть бы все равно не удалось. Им, как обычно, предстоял долгий путь.

— Да как сказать… За дело! — немного промедлив, отозвался беглец Хаоса. — Ведь для нас единственное преступление — это вторгаться в ваш мир. Кто уходит за барьер, обычно не возвращается. Мы здесь слабее, чем в Хаосе. А Генерал Моль считает, что его долг — убивать таких смутьянов, как я.

Котя застыла на мгновение, как громом пораженная. Ей не верилось, что Вен Аур с риском для жизни кинулся в неизвестность. И все ради чего? Ради какого-то зова? Так ли он важен? Но сердце само ей подсказывало — важен, без него собственная жизнь представала тусклой и неполной, будто оторвалась да потерялась часть души. У людей не так, а созданиям Хаоса, очевидно, тяжелее.

— Так зачем же ты пришел из-за барьера?

— Услышал тебя, — воскликнул Вен Аур, но тут же замялся: — Вернее, не тебя, а тот зов, который позволил нам отыскать друг друга.

И опять его слова ранили, пусть и случайно. Котя только сглотнула ком. Она не имела права мучить Вен Аура, подвергать его опасности. Он пошел против законов своего мира. И если не ради нее, то ради кого же? Возможно, они искали какого-то потерянного оборотня, по ошибке попавшего в мир людей.

— Но если это опасно, то, может, тебе лучше вернуться? — предложила Котя, дотрагиваясь до плеча спутника. — Я не пропаду, честно.

— Пропадешь, — выдохнул угрюмо он, а потом лихорадочно сверкнул глазами. — Но дело даже не в этом. В Хаосе нет законов, нет сословий. Да у нас даже нет деления на животных и растения! Мы можем представать совершенно любыми. Я вообще случайно выбрал облик человека.

— Но только наполовину, — заметила Котя, углядев выпущенные звериные когти на пальцах Вен Аура. В сильном волнении он обращался в ту форму, которую считал соответствующей ситуации. В княжьем граде за такое могли и убить — сжечь или побить камнями.

— Да, и то только наполовину. Многие из нас выглядят немыслимо для вашего мира. У нас даже нет разделения на полы, — невозмутимо продолжал Вен Аур.

— То есть мужчина ты тоже по чистой случайности? — смутилась Котя, чувствуя, как к ее щекам приливает краска. После нового потрясения такие рассказы немного развеселили. Она представила Вен Аура симпатичной девушкой, своей ровесницей. И чуть не рассмеялась, сама не понимая из-за чего. Но он пришел в облике мужчины, значит, кого бы они ни искали, это создание было все-таки женщиной.

— Получается, так, — улыбнулся Вен Аур. — Но все сложнее. Хаос тоже неслучаен. Знаешь, Котя… В Хаосе есть единственное правило: встреча с судьбой. Понимаешь, к чему я?

— Встреча с… со спутником жизни? — подытожила Котя. Она-то уже давно поняла это, но не считала чем-то романтичным. В ее деревне «судьбу» на всю жизнь выбирали обычно родители жениха и невесты.

— Да, так и есть. Многие из нас долгие годы метаются, вслушиваясь в зов, и ищут часть своей души, свою судьбу, того, с кем они пробудут до самой смерти.

— А если они не понравятся друг другу? — предположила Котя. Обычно несчастливые пары, сговоренным семьями, перед совершением обряда утешали тем, что любовь для господ или что любовь придет после свадьбы.

Порой так и случалось: у женщины появлялись дети, мужчина трудился в поте лица. Кто-то притирался друг к другу, кто-то просто не задумывался. В череде трудовых забот вроде бы и некогда помышлять о любви или нелюбви. Это княжнам в высоких теремах рассказывают истории о великих чувствах, вот они и вздыхают, вот и печалятся, когда их замуж выдают. И все-таки… даже в простой крестьянской деревне чаще светились улыбки на лицах тех, кто на свадебном пиру не отворачивался друг от друга.

Да и сама Котя только недавно чуть не испытала все «прелести» замужества без хоть какой-нибудь искры или взаимного уважения. Впрочем, про лиходеев лучше вообще не думать: слишком ярко представали в голове картины растерзанных тел. Хотелось верить, что есть не только договоры семей. Но тоскливо делалось от того, что в Хаосе похожим незыблемым законом служил некий зов. Для людей закон — слова родителей. Для созданий Хаоса — воля их единого родителя и покровителя. Котя все поняла именно так.

— Как так не понравятся? — искренне поразился Вен Аур. — Хаосу виднее. Если они не понравились при первой встрече, но продолжают слышать зов, значит, встреча случилось не в том месте и не в то время. Но это редко. Сложнее найти… — Он остановился напротив Коти, заглядывая ей в глаза и невольно сжимая ее пальцы в своих. — А теперь представь, что я годами метался среди Хаоса и не мог понять, откуда исходит зов. И каждый раз я останавливался у барьера, в конце концов, поняв, что «песня» идет с другой стороны.

Котя рассматривала его непонимающе, но так велела голова, а сердце уже все слишком давно поняло и приняло. Для нее не существовало других мужчин, она не представляла, что кто-то еще так же заглянет ей в лицо, так же улыбнется изогнутыми тонкими губами. Рядом с Вен Ауром в горе и радости Котя чувствовала необъяснимое спокойствие, не боялась показаться слабой или смешной.

— А я ведь тоже всегда чувствовала себя… «иной», — вымолвила она сдавленно, но тут же осмелела и продолжила: — Значит, ты покинул свой мир ради меня?

— Да. Ты моя судьба, хотим мы этого или нет, — наконец-то признал Вен Аур.

Он придвинулся к ее лицу, склонился над ним и дотронулся кончиком носа до ее носа. Возможно, для существ Хаоса это означало поцелуй. Котя видела, как кошки или собаки нежно терлись мордашками. Но ведь у людей-то все иначе… А хотя они, затерянные в лесах, уже забывали, кого и как называть, кого и кем величать. Вовсе не оборотня какого-то они искали. Все уже давно нашли. Да не ведали, что с «находкой» делать.

— А если мы не хотим? Что с нами будет? — встрепенулась Котя. Она не желала, чтобы ее связывала воля Хаоса. Или же она просто все неправильно поняла… Вен Аур отстранился и попятился, точно получил пощечину. И Котя поняла, что сама все портит каждый раз.

— Я тебе противен, да? — грустно произнес он, опуская голову и отворачиваясь.

— Нет. Нисколько, — взволнованно выдохнула Котя, извиняясь. — Просто не хочется думать, что мы рабы воли Хаоса. Он такой страшный!

— Ничуть не страшный, — смягчился Вен Аур, в который раз оправдывая свой мир. — Хаос… Ну, он просто другой. Там все иначе. Мы сами выбираем, как выглядеть, над нами не властны законы вашего мира. Кроме «песни», она как будто соединяет наши миры. Но Генералу Молю этого не понять.

Котя поежилась, вспоминая нестройный стрекот и рев. Она еще не представляла, как выглядит новый пришелец Хаоса, но уже смертельно боялась его.

Чтобы как-то отвлечься, она спустилась с места стоянки к тонкому ручейку. В пути у них не было никакой поклажи и утвари. Жажду утоляли снегом или холодной ключевой водой. От нее стыли зубы, приходилось долго держать ее во рту, вскоре нерешительно пропуская в горло. Одни только пойманные зверьки, поджаренные на костре, кое-как согревали. Иногда попадались кролики, иногда белки. Птиц Вен Аур не трогал. Мелкие пичуги необъяснимо тянулись к нему. В истинной форме им нравилось сидеть на короне из ветвей, а в человеческой они безотчетно тянулись к нему, не распознавая угрозы. Он ведь и правда никому не желал зла, а все, кто изведал остроту его когтей, поплатились за дурные дела. Но вот некий Генерал Моль считал, видимо, иначе.