Рейс - Лойко Сергей Леонидович - Страница 83

И все вроде устаканилось в жизни бывшего афериста Грымова. Он женился, развелся и снова женился, раздал долги, купил пятикомнатную квартиру в престижном районе города. Казалось, жизнь удалась, но… Тут его и подвел под монастырь не какой-нибудь «Ласковый май», а сам великий Элтон Джон, концерт которого он взялся организовать на главном стадионе Ростова, куда за безумные деньги были проданы тысячи билетов – в основном чиновничье-криминальной элите города и области. Скупой и меркантильный Грымов страховкой мероприятия, как всегда, не озаботился.

Собственно говоря, в разразившейся в жизни Грымова очередной катастрофе виновата была не столько английская суперзвезда, сколько президент России Вадим Вадимович Пухов, который за месяц до назначенного концерта аннексировал Крым и развязал войну на Донбассе. Элтон Джон в знак протеста отказался от поездки. Неприятности случаются в любом бизнесе, и к ним нужно быть готовым. Но Грымов вновь оказался не готов. Свою долю от вырученных за несостоявшийся концерт средств – несколько миллионов рублей – он успел истратить на покупку дома в самом престижном районе города.

Расстроенные зрители потребовали деньги назад. Чтобы расплатиться, можно было продать дом. Но, как назло, в короткий срок Грымову сделать это не удалось – в связи с тем, что из-за изменившейся международной обстановки цены на недвижимость в Ростовской области моментально обвалились.

Посему он не смог придумать лучшего плана, как возглавить один из батальонов Войска Донского, отправляющихся на Донбасс воевать за русский мир, чтобы избежать гнева кредиторов, а заодно и половить рыбку в мутной воде. Кому война, а кому мать родна. Грымов нутром чувствовал, что «гражданская война» потому и называется гражданской, что, кроме всего прочего, открывает интересные возможности для граждан. Вроде него.

Министр обороны новопровозглашенного образования Белкин обещал каждому казаку, участвующему в «освободительной войне», по пятьдесят тысяч рублей в месяц. А уж есаул да еще и командир батальона должен был получать в пять раз больше. Грымов не боялся пасть в бою, поскольку был уверен, что воевать по-настоящему его казачкам просто не придется – не с кем там было воевать.

Однако, оказавшись в Донецке, он быстро избавился от своих наивных заблуждений. Воевать там оказалось очень даже есть с кем, и с каждым днем эта война приобретала все более суровый характер. О том, что донбасский поход окажется приятной прогулкой, пришлось забыть. Но о деньгах – нет.

И тут Грымов совершил злодеяние, к которому шел всю свою несознательную жизнь.

Его батальон второй месяц находился на передовой, не получая жалования, когда от Белкина есаулу привезли мешок с деньгами, чтобы Гром наконец-то после ротации (выхода с передовой) расплатился со своими казачками.

В последний день перед ротацией, во время вялотекущей перестрелки с украинскими войсками, российская артиллерия неожиданно накрыла своих. Удар пришелся именно по тем окопам, в которых находились казаки батальона Грымова. Около ста семидесяти человек были убиты на месте, десятки – ранены. Ни среди тех, ни среди других самого Грымова не оказалось. В момент артналета он отчего-то находился не со своими подчиненными, а в Донецке, на складе амуниции и боеприпасов. Белкин лично возглавил расследование и довольно быстро выяснил, что ложные координаты целей артиллеристам дал сам есаул Грымов.

Когда белкинские чекисты явились в казацкий штаб арестовывать Грымова, оказалось, что есаул исчез. Он сховался у одной бабы в Донецке – залег на дно. Возмущенные казаки всех батальонов, а не только те, кто выжил из грымовского, бросили играть в войнушку и принялись день и ночь искать есаула-дезертира по всему Донбассу.

В утро описываемых событий бывший сожитель бабы, укрывшей Грымова, громадный, как Кинг-Конг, шахтер из Горловки, вернулся к ней и выкинул есаула, как драного кота, на улицу. По этой самой улице Гром теперь и шел, объятый тяжелыми думами о том, «куда жить дальше» или где найти транспорт, чтобы безопасно добраться хотя бы до российской границы. Сердце Грома согревала лишь мысль о казачьих смертных миллионах в его ранце.

Запарившись, Грымов остановился у ларька с напитками и купил бутылочку холодного «Байкала». Он поставил ранец на тротуар, снял кепку и очки и стал вытирать платком пот со лба, когда рядом остановился огромный неказистый джип, и водитель резко открыл свою дверь. Грымов бросил ополовиненную бутылку под ноги, подхватил ранец и собирался уже пуститься наутек, как сзади его дружелюбно окликнули:

– Мишка, старик, ты, что ли? Сколько зим, сколько лет!..

Голос показался Грымову знакомым. Он нерешительно повернулся и увидел Сережку Алехина, стоящего возле открытой двери «УАЗа Патриот».

Одноклассники с самого первого дня в школе, они не виделись больше двадцати пяти лет, но легко узнали друг друга, несмотря на военную форму. Они никогда не были закадычными друзьями: Грымов – племянник директора и мальчик-паинька, Алехин – хулиган и сорванец. Но сошлись и даже поддерживали довольно тесные отношения на почве коллекционирования почтовых марок – оба были заядлыми филателистами. Обменивались марками, вместе ездили на книжную толкучку в центре города, где один проход был отдан филателистам. Потом, в пубертатный период, когда их страсть к поч­товым маркам уступила место иным «страстям», они уже так тесно не общались. А в девятом классе, когда директриса Роза Исааковна уехала в Израиль, семья Грымова переселилась в другой район, и его след мало-помалу затерялся. Сергей слышал краем уха, что Грымов стал крутым бизнесменом и греб деньги лопатой, а Грымов знал, что Сергей стал легавым и уехал в Москву.

«Ничего себе!» – облегченно выдохнул про себя Грымов. И мгновенно подумал, что даже если Алехин и осведомлен о его здешнем залете, то по старой дружбе вряд ли его сдаст.

К счастью для Грымова и к несчастью для Алехина с Джейн, Сергей ничего об этом не знал. Он был ошарашен встречей и предложил подвезти однокашника, если тому по дороге. Оказалось, еще как по дороге.

«Один ствол хорошо, а два лучше, – подумал Алехин. – Особенно на войне».

Они обнялись, похлопали друг друга по спинам, и Алехин пригласил Мишку в машину.

– А это моя подруга Женя, – сказал Алехин. – Она журналистка из «Нашей газеты».

Грымов закивал, что-то бормоча о том, как ему приятно познакомиться. Джейн же от такого представления совсем не была в восторге. Как многие американцы, она страдала аллергией на вранье. И считала, что всегда лучше сказать правду, особенно когда лгать не обязательно, но… В конце концов решила, что Алехину виднее. Она не доверяла незнакомцам, но когда Сергей объяснил ей, что это его школьный друг и все в порядке – мол, втроем веселее и надежнее, – она согласилась и успокоилась.

В машине оба старых приятеля продолжили врать. И наврали друг другу, что называется, с три короба. О том, что оба были теперь успешными бизнесменами и приехали на Донбасс по зову сердца. Причем рассказ Грымова звучал более правдоподобно, так как он подкрепил его демонстрацией своей аляповатой корочки казачьего офицера. У Алехина была похожая, выданная Белкиным, но она была на имя Жданова, а вдаваться в такие подробности Сергей не хотел.

Джейн к их трепу не прислушивалась. Она сосредоточенно проверяла свою почту, пока они еще были в городе и у нее работал мобильный Интернет.

– Белкина убили вчера, – вдруг сказала она по-русски. – Взорвали машину, а потом снайпер добил.

Ни Алехин, ни Грымов сначала не могли понять, как реагировать на эту неожиданную новость. Грымов понимал, что, жив Белкин или мертв, казаки не перестанут его, Грымова, искать хоть на краю света. Алехин же сразу осознал, что теперь его личный белкинский пропуск, как, впрочем, и пропуск на машину могут оказаться филькиной грамотой, и на блокпостах машину могут тормознуть.

Не доезжая около пятисот метров до последнего городского блокпоста, Сергей остановил машину за сгоревшей бензоколонкой – той самой, на которой четыре дня назад застрелил трех чеченцев, обидевшихся на эмоциональный выплеск писателя Захарова. Заглушив мотор, он по-русски предложил Джейн выйти, сказав Грымову, что проводит ее до ближайших кустов, в туалет, потому что следующего подходящего места до границы может не оказаться, учитывая военные действия.