Белая королева для Наследника костей (СИ) - Субботина Айя - Страница 19

Я замечаю оленя лишь за миг до того, как конь становится на дыбы — и кубарем падаю в снег.

Я и раньше частенько падала с лошади, но сейчас подъем дается с особенным трудом. Ноги вязнут в глубоком снегу, вокруг так темно, что я с трудом могу разобрать дорогу. Конь стоит рядом, качает головой и косится на меня с опаской, как будто это я виновата, что мы наткнулись на того оленя. Которого уже и след простыл.

Я закрываюсь от мыслей, что снова увидела лишь очень живую фантазию своего воображения. Слишком часто в последнее врезы я принимаю желаемое за действительное, обманываюсь, как неразумное дитя.

И все же что-то заставляет меня обернуться, посмотреть в самую чащу. Когда глаза привыкают к темноте, я вижу рассеянный дрожащий свет.

— Пойдем, — беру коня под уздцы и иду прямо на немой сигнал.

Это какое-то безумие: одной посреди ночи соваться в чащу, где волки — лишь беспомощные кролики в сравнении с куда более грозными существами. Но мне кажется, что этот олень, даже если он существовал лишь в моем воображении, был сигналом, причиной, которая остановила меня для чего-то важного. Для того, чтобы сейчас я шла на проклятый свет, словно безмозглый мотылек.

Шаг за шагом, вперед и вперед, я иду к своей цели. Где-то вдалеке раздается длинный волчий вой, но мне он не страшен. Куда сильнее пугает встреча с тем, кто или что скрывается за пеленой рассеянного света.

В округе мне знакомы каждый куст и каждое дерево, но эта чаща выглядит пугающе неизвестной. Деревья постепенно расступаются, превращая путаную тропинку в некое подобие дороги. Я вижу здесь еще чьи-то следы: крупные, явно мужские.

В конце концов дорожка выводит меня на полянку. И я наконец вижу источник света: это простой фонарь, и масла в нем так мало, что наверняка его забыли еще утром, или даже вчера. Он стоит на сложенных ладонях ледяной статуи, изображающей молодую женщину. Ее лицо так идеально выточено, что его реальность поражает меня до глубины души. Подхожу еще ближе, всматриваюсь в заледеневшую на ее лице растерянность. Она как будто спрятана там, под льдистой коркой, и если смотреть очень долго, то может даже показаться, что невидящий взгляд смотрит в ответ, а губы шепчут: «Королева мертвецов».

Я отмахиваюсь от этого безумия, осматриваюсь — и не могу подавить изумленный вздох. Здесь целый ледяной сад. Я вижу фигуры мужчин и женщин, и даже лошадей. Все они стоят по колено в снегу, застывшие в самых разнообразных позах. Мне хочется заглянуть в лицо каждому, поэтому я забираю фонарь их рук ледяной девы и медленно иду вперед. Они… такие настоящие. Хочется немедленно найти мастера, чья рука сотворила такое великолепие. По какой-то причине он пожелал спрятать его от посторонних глаз, позволив лишь лесу и небу, и лунному свету любоваться плодами своего искусства.

Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем я понимаю, что ушла очень далеко от той поляны. Но ледяных фигур все не заканчиваются. Они прячутся за деревьями, за колючими кустарниками красной ягоды, около огромного заснеженного валуна. Я давно бросила попытку пересчитать всех по головам. Здесь несколько сотен — не меньше. И каждый индивидуален. Нет ни одного похожего лица.

Еще один волчий вой, теперь уже совсем рядом, заставляет меня оторваться от созерцания творения рук безымянного мастера. Где-то там остался мой конь, и я слышу его испуганное ржание. Нужно возвращаться.

Шорохи со всех сторон заставляют ускорить шаг. Несколько раз я отчетливо слышу, как кто-то идет за мной: под подошвами тяжелых сапог хрустит снег, сбивчивое дыхание почти касается моего затылка даже сквозь плащ. Убеждаю себя, что все это лишь плод моего воображения, приправленный одиночеством безлунной ночи, не оборачиваюсь и ускоряю шаги.

Падаю.

По-глупому зацепляюсь носком сапога за какую-то приваленную снегом корягу — и лечу лицом вниз, прям в обжигающе холодный снег. Он вонзается мне в лицо с яростью сотни разозленных диких ос. Мир заливает темно-серая мгла, сначала мне даже кажется, что я начинаю слепнуть, но потом натыкаюсь рукой на стеклянные осколки разбитого фонаря. Медленно поднимаюсь. Охаю, когда попытка перенести вес на правую ногу превращается в невидимый раскаленный металлический сапог, который все сильнее стискивается вокруг лодыжки. Я свистом подзываю лошадь и вижу ее тень за деревьями. Ясно, что у меня серьезная травма и идти самостоятельно я неспособна. Но ведь я не хотела возвращаться в замок?

Что-то внутри меня будто ломается, трещит с такой силой, что начинает звенеть в ушах.

И только потом я замечаю, что тень между деревьями, до которой теперь рукой подать, идет на двух ногах. Сначала мне хочется обрадоваться, но импульс быстро сходит на нет, когда в голове словно тугой ершистый ком вызревает вопрос: кто еще может быть здесь в эту ночную пору? Друг или?..

Я начинаю пятиться, но снова падаю, потому что мне даже не на что опереться.

Закрываю глаза, когда тень выходит вперед и тянет ко мне руку в черной перчатке. Крик стынет на губах.

— Мьёль? — слышу до боли знакомый немного грустный голос.

Распахиваю глаза, чтобы увидеть, что не ошиблась.

— Артур? — Остервенело, словно утопающая, хватаюсь за его ладонь, позволяю мужчине поднять меня на ноги. — Что ты здесь делаешь?

Артур. Мой жених. Тот, кто не отвернулся от меня даже в самую темную пору моей жизни. Тот, кто пообещал взять меня в жены, несмотря на мое увечье и покалеченную душу.

— Выехал тебе навстречу, — мягко улыбается он. — Так и знал, что ты поедешь без охраны и захочешь почтить их память.

— Их память? — переспрашиваю я и, сцепив зубы, стону, забывшись и делая шаг больной ногой. — Не понимаю, о чем ты.

Артур легко подхватывает меня на руки и уносит прочь, до той самой поляны, где я нашла фонарь. Здесь есть пара камней, на один из которых он меня и садит, предварительно подстелив сложенный в несколько раз плащ.

— Позволишь взглянуть?

Мой печальный добрый рыцарь опускается на колено и осторожно берет меня за ногу. Почти не касаясь пальцами, стягивает сапог. Его движения плавные, осторожные. Наблюдать за тем, как он осторожно ощупывает мою лодыжку — одно удовольствие.

— Кажется, ничего серьезного, — не очень уверенно, говорит он и позволяет себе вольность еще несколько мгновений задержать ладонь. — Но тебе в любом случае нужно показаться лекарке, Мьёль.

— Может быть ты мне в этом поможешь? — с улыбкой спрашиваю.

Рядом с ним мне всегда спокойно и легко. Нет необходимости подбирать слова или корчить из себя невесть кого. Артур единственный, кто всегда принимал меня такой, какая я есть.

— Довезти тебя до замка? — вкрадчиво спрашивает он.

Я так энергично мотаю головой, что заслуживаю его смех и вдруг вспоминаю, что всегда любила его слушать, и даже нарочно провоцировала всякими милыми выходками, зная, что Артуру это в радость.

— Я больше не вернусь туда, — твердо отвечаю я.

Артур молчит, одевает сапог мне на ногу, садиться на корточки, но все еще избегает смотреть мне в глаза. Он чем-то обеспокоен, и отсутствие таланта притворщика выдает его мысли с головой.

— Что-то случилось? — Мне страшно, ведь сейчас он может сказать, что раздумал — и мой статус добровольной жены захватчика навеки опорочил меня в его глазах. — Ради богов, не молчи. Ты… раздумал?

— Что? Нет, конечно нет!

Он порывисто берет меня за руку, подвигается ближе, давая мне счастье любоваться его красивым лицом. Безусловно, Артур не так безупречен, как Раслер, но у него теплый живой взгляд, красивая линия губ и тяжелая челюсть настоящего мужчины. Светлые, припорошенные снегом волосы обрамляют лицо.

— Тогда в чем дело? Разве ты не хотел взять меня… в жены? — Никогда еще я не была так близка к желанию откусить свой болтливый язык. Разве приличной девушке стоит первой заводить разговоры о свадьбе? — Наш брак с Раслером — он не настоящий! Мы не делили постель!