Долина каменных трав (СИ) - Прягин Владимир - Страница 67

Колдун, отдышавшись, повторяет тоскливо:

— Что ты сделала… Что…

— Ты хотел, чтобы жизнь тут остановилась. Я не позволила.

— Безмозглая… Ты теперь и сама потеряла силу…

— Да, отныне мы с тобой не колдун и ведьма, а просто люди. Может, так будет лучше для всех. Наставница говорила — колдовство в этом мире разлито чересчур щедро…

— Моя сила сейчас утекает в землю, но когда-нибудь она опять соберётся, соединится… Прорастёт в ком-нибудь другом, и он вспомнит…

— Может, и так. Но люди, которые будут жить после нас, сообразят, как с этим бороться. Даже если их колдовство будет отличаться от нашего…

Голос ведьмы звенит, сливаясь с грохотом льдин, уносимых вниз по течению.

Он, голос, кажется мне знакомым.

Я где-то слышал его…

Слышал совсем недавно…

— Очнитесь! Всеволод, ну же!

Я разлепил глаза — и не сразу узнал собственное жилище.

Комната, пока я был без сознания, пугающе изменилась — теперь она напоминала пещеру в разгар зимы. Наледь покрыла стены; иней лежал на полу, на стульях и на столе, белея в рассветных сумерках.

А надо мной склонилась Елизавета.

В её волосах тоже поблёскивали кристаллики льда; взгляд, однако, очистился и уже не казался морозно-колким. В руке она держала стынь-каплю, наполненную серебристым мерцанием.

— Всеволод? — позвала она тихо, будто не веря, что я проснулся.

— Лиза?

И, словно голос мой стал сигналом, лёд вокруг начал таять.

Вода стекала на пол, оставляя мокрые следы на обоях, капала с потолка, срывалась с края столешницы — в моей каморке наступала весна. Стынь-капля на ладони у Лизы меняла цвет — мерцание становилось голубовато-синим.

Я озирался в полном недоумении. Затем, собравшись с силами, выдавил:

— Что происходит?

— Не пугайтесь, прошу вас! — торопливо сказала Лиза, откинув со лба намокшие волосы. — Я не причиню вам зла!

— Как вы здесь оказались?

— Всеволод, дело в том… Мне трудно подобрать правильные слова… Я просто не понимаю, что на меня нашло в том трактире! Как будто мысли обледенели, и я перестала соображать! Выскочила на улицу, пошла куда глаза глядят… Без цели, без смысла… Не знаю, сколько это продлилось — минуту, час… А потом вдруг как вспышка — я очнулась и сразу же поняла, ощутила каким-то образом, что вам плохо… Что вы уже умираете… И побежала прямо сюда…

Она говорила — и слёзы текли по её щекам, как талые ручейки.

— Дверь у вас была незаперта, я вошла… Вы почти не дышали, но я знала — стынь-капля должна помочь… Такое ведь уже было — с Митей, с учителем… Даже с ротмистром, которого я в тот момент ненавидела… И видите — удалось…

— Удалось, — повторил я эхом.

С некоторым трудом поднялся с кровати — мешала слабость, хотя в остальном самочувствие было вполне удовлетворительным; даже голова не болела. Подойдя к окну, я распахнул створки и устроил сквозняк, чтобы комната быстрее подсохла. Над кварталом висела серая набухшая туча, но дождя ещё не было.

— Если б вы только знали, — продолжала Елизавета, — как мне стыдно за то, что я наговорила бедному Виктуару… Теперь-то я вижу — он ни при чём… А его ледяная рвота — это просто выходили остатки силы, которую Кречет осенью через него пропустил… Я в саду у Светы устроила Виктуару нервную и колдовскую встряску, вот и пошла реакция… В общем, этот след — ложный… И получается…

— Да, Лиза, — со вздохом подтвердил я. — Получается, что вы — ледяная ведьма. Поверьте, мне тяжело это говорить, но больше ничего в голову не приходит. Сейчас у вас прояснение, вы не дали мне умереть, и я должен сказать спасибо… Только вы ведь и сами уже догадываетесь, что может случиться дальше…

Она уныло кивнула:

— Если прояснение кончится, то продолжится трансформация… Чтобы я стала такой, как Кречет… Но я не желаю! Слышите, Всеволод? Я отказываюсь! Такая сила мне отвратительна!

Стынь-капля в её руке мигнула, как свечка на ветру, и погасла. Заметив это, Лиза понурилась окончательно:

— Я, пожалуй, пойду…

Ответить я не успел.

Незнакомый голос бесстрастно произнёс от двери:

— Притормози-ка, барышня.

Рассмотрев говорившего, я тряхнул головой, будто надеялся, что проснусь ещё раз. Но нет — всё по-прежнему происходило въяве.

На пороге стоял молодой матрос с «Буревестника».

Мне подумалось — теперь-то градус абсурда достиг критической метки.

Потом вспомнилось — а ведь я видел паренька на пароме, но решил тогда, что почудилось. Значит, он за нами следил — вот только зачем?

Матрос тем временем продолжал:

— Ты, Лиза, девка красивая, не поспоришь, но дурковатая. Мозгами-то пораскинь — какая ты, к псам, ледяная ведьма, если стынь-каплю с собой таскаешь?

— Что тебе надо? — спросил я. — Кто ты вообще такой?

— А ты, Сева, помолчи пока. Так вот, Лизавета, что я тебе скажу — колдовство в тебе я почуял сразу, как только ты на борт поднялась. Только колдовство это — никакое не ледяное. Уж я-то разбираюсь, поверь… Может, русалочье? Тоже нет — русалки по-другому воняют…

Речь его была глумлива по смыслу, но произносилась ровным, спокойным тоном — словно эмоции отключились, а словарный запас остался. Этот контраст пугал меня почему-то больше всего.

— Короче, — подытожил матрос, — стало мне любопытно, и решил я за вами проехаться через реку. Правда, замешкался, когда с парома сошёл — вы уже на конку запрыгнули. Пришлось поплутать несколько часов, но нашёл-таки, вынюхал. Когда ты стынь-каплю тут засветила, от неё на полгорода вонь пошла. Ну и вот он я, здрасьте…

— Угу, — пробурчала Лиза, — шустрый ты парень.

Он неожиданно хмыкнул:

— Шустрый? Да, мне уже говорили.

Елизавета вздрогнула, вперив в него взгляд:

— Стоп, ну-ка погоди… Кто тебе говорил такое? Приезжий с материка, имевший огненный дар? Вижу, правильно угадала… И возраст подходит…

— Ишь ты, соображаешь всё-таки. А огневик, конечно, та ещё сволочь.

— Значит, ты и есть шустрик, которого ротмистр таскал за собой… Да, кое-что теперь мне понятно… Он сунул тебя в ледяной капкан… Ты там провисел недолго, но всё равно пропитался этим льдом-камнем…

— Это уж точно — пропитался по самое «не балуйся». Еле откачали потом.

— И когда Кречета убили, ты оказался самым подходящим резервуаром, чтобы принять его поганую силу. Ты — новый носитель, очередной ледяной колдун… Ты, а не я… Но тогда…

Она замолчала, наморщив лоб, а матрос сказал:

— Тут дело такое, барышня. О себе-то я уже вспомнил много, но пока что ещё не всё. Память — она штука мутноватая, прорастает не сразу. Если к скалам наведываться, то чуть быстрее идёт. Вот я туда и плаваю, устроился специально на прогулочную лоханку… В общем, разберусь помаленьку. А вот кто ты такая — это и правда загадка на сто рублей. Так что давай-ка мы прямо сейчас и выясним…

Лицо его изменилось, превратилось в белую маску с острыми сколами. Он сделал шаг вперёд, оказавшись прямо напротив Лизы, и мне вспомнилась картинка из сна, где колдун напал на русалку.

Воспоминание это походило на вспышку, которая высветила самые дальние уголки моего сознания. Даже мои ничтожные, смехотворные способности менталиста на миг будто встрепенулись — и Лиза вздрогнула рядом. Судя по всему, она уловила мой невольный ментальный импульс, восприняла от меня картинку.

Я дёрнулся навстречу матросу, желая заслонить от него девчонку, но понял, что сдвинуться не могу; воздух, став камнем, сковал меня.

На Елизавету, к счастью, этот камень не действовал. И вообще, она, как ни удивительно, уже не выглядела испуганной. Наоборот, лицо её стало отрешённо-спокойным, словно она теперь точно знала, что делать.

Помедлив секунду, девочка шагнула навстречу человеку-осколку.

А затем коснулась его — прямо напротив сердца.

Она отдавала силу — в точности, как речная ведьма из сна.

Силу, которую колдун не сможет принять — и должен будет отторгнуть вместе со своей собственной.

Он передёрнулся и скрючился в спазме.