Счастливчик (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна - Страница 74

Убежать из дома и понюхать настоящей жизни? Самостоятельности? Этого ты хотел? Получи. Получи сполна за все годы, когда ты трепал нервы родным и выходил сухим из воды. Получи.

Неужели Мэг правда думает, что я чем-то могу помочь Ди? Чем? Выкрасть ее, спрятать? В сумке у меня припрятан парализатор, а на прикроватной тумбочке набор отверток и кусок разобранного робота. С чем из этого наперевес я пойду спасать Дилайлу?

Попросить Изабеллу? А что мне предложить ей взамен? "Продай нас всех", — пишет Маргарет, видимо, до конца не осознавая, что они уже принадлежат Изабелле и ее таинственному начальству. Нечего продавать. Люди на рудниках — и так собственность наркокорпорации. Я уже сделал самую большую ставку в своей жизни — роботы в обмен на жизни рабов. Что мне делать теперь? Отказаться от всего и попросить освободить одну лишь Ди?

Я… я не могу. Мэг боится, что Дилайла наложит на себя руки. А разве после этого она поступит иначе?

Поднимаю голову. Мне хочется ударить по зеркалу и разбить его. Хочу увидеть круги на его поверхности, осколки и кровь на своих руках… Но так и стою, смотря перед собой. Если разбить зеркало, его просто заменят, как это случилось с погнутой дверью. Это ничего не изменит, ни черта.

Открываю воду, плещу себе на лицо и выхожу из ванной, ничего так и не разбив.

Провожу день за компьютером. С каким-то остервенением печатаю на голографической клавиатуре, так, что несколько раз рука проходит насквозь, а пальцы бьются о стол (в жизни такого не было).

Удаляю к чертовой матери все, что написал за прошедшую неделю. Начинаю программу с нуля. Пишу почти два часа, снова сношу. И заново.

На запястье надрывается коммуникатор, и я словно выныриваю из транса. Понятия не имею, сколько прошло времени.

— Да, Гай? — отзываюсь, не переставая печатать.

Слышен звук льющейся воды и на ее фоне тихий заговорщический голос:

— Лаки, ты где?

Если Изабелла меня потеряла, пусть проверит маячок и убедится, что никуда я не делся.

— В комнате, — отвечаю. — Где мне еще быть?

— Ты время видел? — по-прежнему тихое, чтобы не услышали, но возмущенное.

— Нет, а что? — не могу даже оторвать взгляд от экрана, пальцы продолжают летать над клавиатурой.

— Ужин, — шипит Гай. — Мама уже трижды спрашивала. Сказала, что, если через пять минут тебя здесь не будет, она разорвет вашу сделку. Я побежал руки помыть и… Ой, — это я вскакиваю с громким ругательством, чем пугаю брата.

— Спасибо, — благодарю уже на бегу. — Ты лучший.

Гай отключается, а я мчусь в столовую. Все верно, мы договаривались, что я могу пропускать обеды, когда занят, но на завтраки и ужины быть обязан. График ведь никто не отменял, график — это святое и нерушимое.

Замедляюсь только у дверей столовой, вхожу спокойно. В помещении уже полно народу (наверное, я последний), но на раздаче еще небольшая очередь — значит, успел. Гай — умница.

Улыбаюсь как ни в чем не бывало и направляюсь к стойке. Замечаю, что брат выдыхает с облегчением, а Изабелла провожает пристальным взглядом.

— Опаздываем? — Нина встречает меня улыбкой. Неужели их с Вилли все же не наказали?

— Ага, — киваю, потираю ладонью шею сзади. — Заработался.

— Будильник ставь, — рекомендует девушка.

— Спасибо за совет, — благодарю и думаю, что всенепременно этим советом воспользуюсь.

Изабелла встречает меня серьезным выражением лица, но молчит. Ждет.

Выдыхаю. Ладно, ждешь — пожалуйста.

— Извини, — повинно опускаю глаза, — я опоздал.

Мне кажется, она борется с собой, чтобы не накричать на меня.

— Ничего, — наконец произносит сухо. — Впредь постарайся этого не допускать.

Интенсивно киваю. Да, мэм. Так точно, мэм. Как скажете, мэм.

Только когда начинаю есть, понимаю, что действительно зверски голоден. Вымотался.

— Как успехи? — точь-в-точь как вчера, спрашивает Изабелла через некоторое время, позволив мне утолить первый голод.

Помня о ее любви к правилам поведения за столом, заканчиваю жевать, промокаю губы салфеткой и только потом отвечаю:

— Отлично. Есть значительный прорыв.

— Правда? — светлая бровь приподнимается.

— Правда, — подтверждаю.

Ее взгляд становится оценивающим.

— И когда же я увижу результат твоих трудов? — надо же, с интересом.

Ждет моего скорейшего фиаско, или это искреннее любопытство?

Постукиваю указательным пальцем правой руки по коммуникатору на запястье левой.

— Я тебе позвоню, как определюсь со сроками.

— Хорошо, — милостиво разрешает Изабелла.

Программу я допишу, роботов сделаю.

А вот что делать с Ди, понятия не имею.

— Глазные капли? — Джордж смотрит с подозрением.

Нюх у него что надо — сразу понял, что я пришел в медблок на ночь глядя не с одобрения Изабеллы.

— Ага, — киваю. — Не верю, что у тебя нет.

Медик хмыкает, поглаживает еще больше раздувшийся после ужина живот.

— О, — отмахивается, — тут чего только нет. Все переболеем по пять раз, еще лекарства останутся.

— Ну, вот видишь, — улыбаюсь. — Дай, а?

Спать этой ночью не планирую, но если наутро Изабелла снова увидит у меня красные глаза, мне несдобровать.

Джордж складывает руки на животе и, прищурившись, уточняет:

— И не говорить Изабелле? Я правильно думаю?

Хитрый жук, понимает, что дать мне капли не преступление, но в то же время явно считает, что шантаж — дело благородное.

Развожу руками в воздухе.

— Ну, в общем-то, да, — сознаюсь с виноватой улыбкой. — Скажу ей, что болят, она ж меня залечит до смерти, ты же понимаешь, — провожу пальцем по шее туда-сюда, изображая тупую пилу.

Джордж басисто хохочет.

— Ну да, ну да, — соглашается, отсмеявшись. Потом снова с подозрением: — А с глазами что?

Выпадут скоро и останутся на столе — вот что.

Чешу в затылке, пожимаю плечами.

— Понятия не имею, — отвечаю беспечно. — Климат сухой, наверно. Еще не привык.

— Ну да, ну да, — с пониманием кивает медик. — Сухо тут. Сам первые полгода мучился.

Поверил, но ничего давать не спешит.

— Так дашь?

— Конечно, — соглашается. — Как я могу отказать пациенту? Но Изабелле обязан доложить. Отчетность — святое дело.

Вот же зараза.

— Что хочешь взамен на молчание? — спрашиваю прямо.

Пухлые щеки Джоржда мгновенно расплываются в довольной улыбке.

— Мне тут посплетничали, что ты с техникой на "ты"… — начинает и не заканчивает фразу, загадочно посматривая на меня.

— Починить, что ли, чего? — удивляюсь. Так просто? Правда?

— Да, — шарообразное тело Джорджа перемещается к столу в углу. — Вот, — он отодвигает какие-то бутылочки и выдвигает на край квадратный прибор со стеклянными колбами, очень похожий на тот, который разбился на "Старой ласточке". — Знаешь, что это? — прищуривается, склоняет голову набок.

— Синтезатор крови, — отвечаю уверенно.

— О, — реденькие брови медика уважительно ползут вверх. — Починишь? Местные умельцы не могут. Новый заказал, но когда привезут — неизвестно.

— Раз плюнуть, — заявляю уверенно.

Мне чертовски повезло, что, пытаясь помочь Мэг, я изучил механизм этой штуки вдоль и поперек.

— Договорились, — ухмыляется довольный врач, достает из шкафчика флакон с каплями, протягивает мне.

Беру, верчу в руках, потом осторожно начинаю:

— Только, Джордж, у меня сейчас загруз полный. Дай срок, а?

— Три дня, — решает быстро. — Не сделаешь за три дня — сдам.

Вот так: прямо и коротко. А что? Мне нравится, лучше так, чем танцы вокруг да около.

— Заметано, — улыбаюсь, убираю капли в карман.

После чего скрепляем с Джорджем договоренность рукопожатием, и я ухожу в свою комнату с синтезатором под мышкой.

И как мне теперь все успеть?

Кажется, я продешевил — надо было выторговать еще какой-нибудь энергетик, чтобы вообще можно было не спать.