Женька и миллион забот (СИ) - Ворошилова Лариса Александровна - Страница 28

Но в эту минуту Анна Михайловна и в самом деле отпустила, гуля расплелась, густые темные волосы, слегка присыпанные сединой, упали почти до поясницы.

— Мне на себя времени не хватает, потому что всю себя только Геночке посвятила! — размахивая руками, наступала крикливая мамаша. — И свою личную жизнь не устроила потому же…

— Да не потому ты свою личную жизнь не устроила, — уже слегка остыв, отмахнулась от нее пенсионерка-ветеранка, — что за Геночкой бегала, точно привязанная, а потому, милая моя, что ума тебе не хватило понять: дети, точно гости — приходят и уходят, а мы остаемся. И нечего на меня глазами сверкать. Умный человек жизнь ребенку не посвящает, а просто любит его. Гена уже взрослый, а ты ему все: сладенький мой, Генулечка, пусик, цыпленочек… а у него уже самого скоро ребенок появится, вон, невеста беременная, — и Анна Михайловна махнула рукой в неопределенном направлении.

— Это она, что ли, беременная? — Генина мама уставилась на Ниночку, которая было высунулась из-под пледа, но тут же благоразумно спряталась обратно. — А ну-ка, ты, симулянтка! Выходи… — она попыталась сдернуть с Ниночки плед, но Женька и Анна Михайловна, точно коршуны, кинулись защищать несчастное создание.

Через пятнадцать минут вернувшись из аптеки, Дмитрий застал жуткую картину настоящего семейного скандала:

— Я тебе не дам портить жизнь моему внуку! — сердито трясла маленьким сухим кулачком Анна Михайловна.

— Сумасшедшая старуха! Да тебя в дурдом сдать пора! На себя-то посмотри! Это Геночка с тебя пример берет! Да вы только посмотрите на эту пенсионерку! — апеллировала Геночкина мама к оторопевшей Женьке и совсем уж павшей духом Ниночке. — Из нее же песок сыпется! На покой пора, а она — туда же! Замуж!

— Дамы! Дамы! — вклинился между ними Дима, специально поднимая на уровень глаз довольно увесистый тортик. — Давайте-ка не будем ругаться… давайте-ка лучше в спокойной семейной обстановке попьем чайку с тортиком…

Геночкина матушка тут же замолчала, словно осеклась. Ее взгляд так и прикипел к вожделенному десерту. Ниночке не понадобилась никакая валериана. Она проворно выбралась из-под пледа и резво, словно боясь, что раздача сладкого пройдет без нее, порскнула в кухню.

Молчаливое шествие двинулось следом, впереди величественно шел Дмитрий, неся предмет примирения. Расселись, откуда-то взялась еще одна табуретка, для Женьки поставили ящик, хозяин дома на правах хозяина дома остался на своих двоих, налили чаю, разрезали торт. Пока Анна Михайловна дулась на дочь, а та бросала укоризненные взгляды на мать, никто не решался затеять разговор. И когда на тарелке остался последний кусочек, настал момент истины: перемирие или продолжение военных действий?

Женьке очень хотелось, чтобы приключения сегодняшнего дня поскорее закончились. Надоело ей мотаться по городу с Ниночкой в поисках жениха, хотелось отдохнуть в своей комнате под аккомпанемент какой-нибудь умиротворяющей мелодии, одной из тех, что поднимает настроение и стабилизирует умственную деятельность. Рамштайн, например.

— Зинаида Викторовна, вы извините, что вмешиваюсь, но нам необходимо решить одну проблему. Ради нее, собственно, мы и собрались, — начал Дмитрий мирные переговоры.

— Если вы имеете в виду женитьбу моего сына, — сухо парировала учительница, которая к этому времени уже успела привести волосы в порядок, снова заколов их на затылке — то я — против. Гена никогда не умел разбираться в людях. Я его всегда предупреждала, что его окрутит и оженит какая-нибудь вертихвостка, вроде вот этой… — и она метнула на Ниночку уничижительный взгляд. Но былого запала в нем уже не просматривалось. Как видно, кое-что подтаяло в ледяной душе Снежной Королевы. Подтаяло, и потекло.

Ниночка икнула и сконфуженно зарылась лицом в ладони, когда вся компания обратила свой взор на виновницу ссоры.

— Я сейчас! — она подскочила и исчезла в ванной.

— Генину женитьбу мы сейчас обсуждать не будем, — твердо заявила Анна Михайловна, решительно прихлопнув ладонью по столу. — Это их решение. Один раз ты уже заставила его отказаться от девушки, которую он любил, второй раз — не выйдет. Я не позволю.

Зинаида Викторовна хотела было возразить, даже рот открыла, но Анна Михайловна не дала ей говорить:

— Жить они будут у меня, так спокойней и разумней. Я все равно, по всей видимости, скоро уеду… так что моя квартира останется в их распоряжении. И если ты думаешь, будто кому-то нужна твоя драгоценная жилплощадь, то можешь не переживать. Живи и наслаждайся жизнью…

И тут произошло то, чего никто не ожидал в принципе. Гарластая училка вдруг вся скуксилась, ну, совсем как Ниночка, и, обведя всех полным отчаяния, взглядом, трясущимися губами произнесла:

— Да что вы надо мной, издеваетесь, что ли? Я же совсем одна останусь! Как же я…? — договорить она не успела, потому что громкие рыдания заглушили последние слова.

Ниночка появилась в проеме дверей совершенно ошарашенная и подавленная. Сразу выяснилось, что чужих слез она не выносит ни в каком виде. Ее губы тоже затряслись, глаза увлажнились, и уже через пару секунд рыдающего полку прибыло.

Дмитрий так и замер с открытым ртом. Уж он-то точно не мог понять: с чего это две дамы решили устроить потоп в его квартире.

Геночкина мама приподняла голову, живописно сморкнувшись в подол облинялого халата, красными глазами немигающе уставилась на беременную невесту, которая, притулившись к стене, ревела и скорбно покачивала одуванчиковой головой.

— А ты-то с чего ревешь? — строго поинтересовалась она.

— Жа-алко-о! — растягивая гласные, проревело ангельское создание, которое умилялось от одного вида котят и плакало над слезливыми мелодрамами.

— Кого жалко-то? — опешила учительница, забыв про нос, зажатый подолом.

— Ва-ас… Вы такая несчастная… Геночка вас так любит… — рыдания Ниночки с каждой секундой набирали обороты, словно бы внутри у нее раскручивалась динамо-машина. — Он говорит… вам в жизни не везло… и работа у вас такая… нервная… А еще он говорит, что вы очень строгая… — Ниночка оторвала ладони от заплаканного лица и повернулась к онемевшей компании, которая так и не решалась нарушить эту душещипательную сцену. Или носощипательную?

Женька уже чувствовала, как в носу засвербело, предательские слезы стали и у нее наворачиваться на глаза.

— …строгая, но справедливая… он так хочет вам помочь… а вы… вы…

Женька перевела взгляд на Геночкину маму. Потрясенная женщина, похоже, не дыша, слушала это удивительное признание, зажав нос подолом, в ее глазах уже светилось не отчаяние и обида, а что-то светлое и такое чистое… такое чистое… в богатом воображении художницы почему сразу же возникла стойкая ассоциация с рекламой стирального порошка.

— …вы все боитесь его обренемить… обринемать… — Ниночка окончательно запуталась, безнадежно махнула рукой и решительно закончила: — помощи не хотите от него принять… а он уже взрослый мужчина… он на ногах самостоятельно стоит — вот! — и с этим воплем Ниночка кинулась куда-то в коридор.

Компания за столом недоуменно переглянулась. Из коридора послышалась возня, что-то шмякнулось на пол, посыпалось, потом Ниночка вбежала обратно, держа в руках маленькую пластиковую карточку:

— Вот! Геночка мне такой подарок сделал на свадьбу! Такой подарок! На этой карточке сто пятьдесят тысяч!

— Долларов?

— Евро?

Хором ахнули Дима и Женька.

— Рублей! — оскорбилась Ниночка, окинув виновников опроса возмущенным взглядом — Дмитрия и Женьку. — Он говорит, что еще и не такие деньги может заработать, — она больше не плакала, слава Богу, в ее тоне уже стали прослушиваться негодующие нотки. — Он хороший, он вас жалеет. Он знает, что если уйдет от вас, то вам тяжело будет. Потому он вас и не бросал. А еще Геночка говорит, что вас расстраивать нельзя. Что у вас сердце слабое. Он потому и меня с вами не стал знакомить…

Геночкина матушка неожиданно бросила теребить распухший нос и призывно протянула вперед руки: