Женька и миллион забот (СИ) - Ворошилова Лариса Александровна - Страница 41

Герман от души обматерил двух идиотов и пообещал бошки им поотвинчивать, если задание не выполнят. На вопрос, откуда же им взять младшего менеджера, он только рявкнул в трубку: ищите! И только отключив мобильник, он, наконец, осознал, каких кретинов нанял его помощник. Впрочем, это было даже к лучшему. Такие идиоты лишних вопросов задавать не станут, вникать в суть проблемы — тем более. А по завершении операции, его люди просто тихонько уберут их обоих. И чем больше они засветятся, тем лучше. Пусть милиция выйдет на их след, а там и концы в воду.

За год «совместной» работы Герман уже изучил натуру Хлопкова. Безвольное ничтожество. Конявину даже в голову не могло прийти, что младший менеджер о чем-то заподозрил и смылся, оставив шефа с носом. Доверялись младшему менеджеру самые мелкие и никчемные дела, однако, при всем при том, этот Кролик оказался невольным свидетелем некоторых моментов, которые ему, как Герману казалось, лучше было бы и вовсе не знать. Поэтому, когда потребовался свеженький подкидной труп, Конявин нисколько не сомневался, кого определить на эту «должность». Он убивал сразу двух зайцев (уж простите за этакий каламбур) — сажал на крючок Костика Штуку и убирал нежелательного свидетеля. Вот он и отправил своего растяпу-помощничка с мнимым поручением и письмом в запечатанном конверте на встречу с несуществующим человеком, якобы решить проблему с карьером.

Карьер! Этот проклятый, трижды клятый карьер!

Яблоко раздора. Именно из-за него и началось открытое противостояние.

Карьер стоил денег, и немалых. Белая глина в нем обладала невероятной лечебной силой. Издавна в него со всей округи собирались замужние бабы, которым бог не дал детей. Пара сеансов бальнеотерапии, как сейчас это называется, и глядишь — понесла. Мужиков эта глина тоже лечила. Конявин на собственном опыте убедился. Возрастные проблемы после пяти сеансов рассосались сами собой.

Конявин всеми правдами и неправдами желал заполучить этот карьер в собственность. Уже и партнеров за рубежом заверил, что все, мол, тип-топ, на мази… а тут встрял Костик Штука… черт бы его побрал. Сначала Герман попытался откупиться, но Костик уперся. Затем Герман предложил равное партнерство, но и тут его ждало сплошное разочарование. Костик, не привыкший ни к каким компромиссам, и на сей раз не собирался уступать. Потом в ход пошли угрозы, но на Костика такие меры не действовали. К тому же, слабых точек у Штуки не было… или, вернее, почти не было… оставалось только дискредитировать его в глазах общественности. Конявинские парни два месяца подряд рыли носом землю, но ничего не нашли. Чист Костик оказался, на удивление, но чист. Правда, были в его биографии сомнительные моменты, но их в качестве улик в суде не предъявишь. А вот убийство на него повесить — милое дело. И мотивы есть, и средства, и главное — все улики уже готовы, три месяца готовилось мероприятие. Пока разберутся, пока утихнет скандал… а Герман уже приплатил кому надо, чтобы скандал пошумней устроить… глядишь, будет Костику не до карьера и не до бизнеса вообще.

Теперь план срывался. Пропал Кролик, нет его. А нет трупа, нет и дела. Герман дал себе времени до трех часов дня, если к этому времени ничего не изменится, тогда в действие вступит план «б». Да, существовал такой план, но Герман не без основания полагал, что пускать подобный козырь в ход — себе дороже. Не хотелось ему действовать таким образом. И не потому, что давили на совесть моральные принципы, а потому, что тогда Костик Штука из оппонента по бизнесу превращался в кровного врага, а врагов Костик уничтожал. Всех, без малейшего сожаления.

Герман и сам прекрасно понимал, что если дело дойдет до серьезных разборок, то он останется в проигрыше. Но деньги… деньги светили не просто большие, а гигантские, и западные партнеры уже дали понять, что если он, Конявин, не в состоянии справиться с мелкими трудностями, то они найдут более деятельного и весомого партнера. При одной мысли об этом Герман начинал зубами скрежетать, аж эмаль трескалась.

Звонок мобильника застал его врасплох. Он так и замер посреди кабинета, поднося телефон к уху:

— Слушаю. Да. Что? Все обшарили? Твою мать… кто-нибудь его видел? Нет? И что? Твою мать! Ищите! Понятно? Да мне плевать! Не сделаете, как договорились, вы оба — покойники! Шеи сверну, как нечего делать!

Он вырубил мобильник и швырнул его на стол, затем подошел к бару, открыл его, налил себе целый стакан коньяка и залпом запрокинул содержимое в рот. Крякнул. Последние сомнения отпали. Он снова взял мобильник, набрал номер телефона, длинные гудки раздражали, но вот, наконец, в трубке прорезался мужской голос:

— Слушаю?

— Значит так, если в три не дам отбой, начинай действовать. Понял?

— С зачисткой?

— С зачисткой. Только тихо. Вывезешь, подержишь пару дней, выдвинешь условия, а потом… когда я свои дела утрясу, сам знаешь, не мне тебя учить.

Герман вырубил мобильник и с сомнением посмотрел на бар. Хотелось выпить еще стакан, но он усилием воли себя сдержал. Напиваться перед делом не хотелось. Если запасной план сработает, как надо, то сегодня вечером, самое позднее, ночью, ему через подставных лиц предстоит вести переговоры с самим Костиком Штукой. Конечно, Штуку можно было просто убрать — нет человека, нет проблем, но контракт подписан. И только сам Костик может отказаться от выгодной сделки. А вот когда он подпишет документы… тогда руки-то и развяжутся.

Герман хитро прищурился, черные глаза блеснули, он криво усмехнулся:

— Мы еще с тобой поговорим, Штука. Думаешь, загнал меня в угол? Хрен тебе на постном масле.

Настроение улучшилось. Он вызвал горничную. Та явилась мгновенно, словно под дверью ждала, вытянулась по стойке смирно, тупо глядя прямо перед собой.

— Обед готов?

— Да, Герман Валентинович, только вас дожидаются.

Конявин прошел мимо, запустив широкую лапищу под короткую юбку девушки:

— Вот и отлично, — он ухватил ее пальцами за трусики и поволок за собой. Горничная шла нервно, на выпрямленных ногах, точно на ходулях, холодея от страха, но сопротивляться не смела.

В коридоре он натолкнулся на жену.

— Герочка, там стынет, — умоляюще проныла она, опустила взгляд, увидела его руку, запущенную в трусы горничной, потемнела лицом, на глаза навернулись слезы. Она сглотнула, хотела что-то добавить, но закрыла рот, боясь разреветься.

— Ну, так какого черта ты ждешь? — возмутился хозяин дома, продолжая тащить за трусы, как на буксире, побелевшую от ужаса и готовую свалиться в обморок девчонку. — Идем обедать.

Но спокойно пообедать ему не дали. Едва Герман уселся за стол, взял вилку и принялся ковыряться в бифштексе, как явился охранник и, наклонившись к самому уху хозяина, сообщил:

— Мы засекли возле дома машину, в ней трое, приехали разыскивать младшего менеджера Геннадия Хлопкова.

Герман дернул щекой, раздраженно швырнул вилку в тарелку и поднял взгляд на охранника:

— И что? Представления не имею, где это ничтожество болтается. Гони их в шею! И не смей меня больше отвлекать по пустякам. Понятно?

Охранник молча кивнул и двинулся к дверям, когда Конявин вдруг передумал:

— Эй, ты… значит так, веди их в гостиную, я их приму, — пролаял он, вновь берясь за вилку. — У меня кое-какие мысли появились. А ты пока давай, выдели двух человек, пусть отъедут в машине за развилку и там ждут. Как только эти красавцы отсюда выйдут и поедут по своим делам, пусть следят за ними, не спуская глаз. — Конявин провел рукой по лысеющей голове и хитро прищурился. — Есть план. А эти пусть подождут, пообедаю, выйду к ним. Все понял?

— А какую машину брать?

— Что? — Конявин явно углубился в собственные мысли.

— Какую машину брать?

— Джип, естественно, — гавкнул он, выкатывая глаза. — Что, первый день замужем? Давай, топай, — он перевел взгляд на жену, сидевшую напротив. — Чего уставилась, корова? Жри давай и помалкивай, — отдал распоряжение глава фирмы, возвращаясь к прерванному обеду.