Женька и миллион забот (СИ) - Ворошилова Лариса Александровна - Страница 71

— Господи! Как я теперь в город поеду? Мне в город надо! Срочно! — вопила Виалетта, вздевая руки к потолку.

И в самом деле, неуклюжая топ-модель, за один-единственный спуск по лестнице умудрилась: 1) сломать два длиннющих ногтя; 2) ободрать коленку (сама не заметила обо что); 3) набить синяк на лоб; 4) подвернуть ногу. К тому же болела левая рука, особенно локоть. В таком виде не то, что на прием, на кухню и то не покажешься — помидоры засмеют.

— Дался тебе этот город! Опять по бутикам таскаться, деньги растренькивать? — выпалила Екатерина, и, воспользовавшись тем, что длинные руки топ-модели оказались заняты воздеванием, она быстро и ловко припечатала ватку с йодом на разодранное место.

Виалетта огласила дом таким каскадом нецензурной брани, что только заслушаться можно.

Коленка и в самом деле болела. Ну что же за день такой! Все — шиворот навыворот! Злило буквально все: и этот злополучный конявинский менеджер, черт его знает как оказавшийся в доме Костика, и грубая ругань Германа, и это кувыркание по ступенькам, и собравшаяся толпа обслуги, оказавшаяся свидетелем ее «падения», и хамство Екатерины. Эта наглая горничная раздражала ее с самого начала. Виалетта даже пыталась уговорить Костика уволить зловредную бабу, но куда там! Все вопросы к Виктору Львовичу, будто Виктор Львович Отец и Бог в одном лице. А этот интеллигентный старый хрыч чёрта с два внемлет просьбам. Молча выслушал ее требование, нахмурился и заявил, что если у Виалетты имеются какие-либо претензии к Екатерине, пусть оформит их в письменном виде, в трех экземплярах и с гербовой печатью. Потом развернулся и ушел. Виалетта даже не сразу сообразила, что ее элементарно опустили ниже плинтуса, только вежливо и интеллигентно. И одно это воспоминание сейчас причиняло боли гораздо больше, нежели разодранная коленка.

Виалетта даже попыталась встать, но тут же поняла, что получила нешуточные повреждения. Подвернула лодыжку — вон как нога распухла! Да и болит нестерпимо. Куда теперь попрешься с такой ногой? Оставалось только улечься в постель, обложиться подушками, потребовать себе завтрак в комнату и вообще, вести себя, как капризный ребенок, гоняя горничных по пустякам. Попробовали бы они ей не угодить!

И еще, надеяться на русский авось! Может, все-таки этот чертов младший менеджер ее не вспомнит! Сохранялась еще такая слабенькая надежда. Тогда, глядишь, еще можно вывернуться. Лежа на подушках, закутанная в одеяло, Людмила лихорадочно соображала: вроде, следов нигде не оставила, сработала чисто. Даже из мобильника удалила запись о звонке.

Ха! Знать не знала Людочка, какую свинью ей подложил Костик! Знала бы, ни за какие коврижки не согласилась бы сотрудничать с Конявиным, даже под страхом смертной казни.

А тем временем Борис и Виктор Львович, закрывшись от посторонних глаз в кабинете Константина Демидова, держали совет. Допрос всех свидетелей дал совершенно определенную картину, которая отнюдь не утешала. Во-первых, Конявин собирался подставить Константина Николаевича, готово было все: милиция, журналисты, и даже улики. Во-вторых, в доме явно присутствовал вражеский шпион, который эти улики благополучно доставил неприятелю. Кто? Вычислить не представлялось возможным. Пока, во всяком случае. Но этот кто-то имел неограниченный доступ к личным вещам Константина Николаевича. Еще раз со всей тщательностью допросили Геннадия Хлопкова, оторвав его от обожаемого бильярда. Поинтересовались: не случалось ли с ним за последние несколько дней каких-либо странных происшествий. Геннадий долго ломал голову, припомнил кучу разных случаев, как то: мужик плюнул на ботинок, двое подозрительных возле дома вечером прикурить попросили, толстая тетка с двумя авоськами долго шла за ним, когда он с Ниночкой прогуливался по парку… еще несколько раз кто-то номером ошибался. При этом почему-то номер назывался именно его мобильника, вроде как познакомилась с парнем, он дал этот телефон, просил позвонить… Какой женский голос? Как это «какой»? — Геннадий откровенно недоумевал. Женский, и точка!

Высокий, низкий, грудной, с хрипотцой, воркующий, гнусавый, монотонный, звонкий, певучий… одним словом Виктор Львович на память перечислил почти все эпитеты к слову «голос», собранные в словаре Горбачевич и Хабло. Гена задумался, но поскольку в русском языке он был слаб, то ничего толком сказать не сумел. Зацепок никаких. Когда же Виктор Львович поднял все входящие звонки, то стало ясно, что за последние сутки дважды Геннадию звонили с запасного сотового Демидова, который на всякий случай всегда лежал в нижнем ящике стола.

Виктор Львович с Борисом тут же отправились в кабинет, достали его, включили, проверили. Целых пять звонков и две SMSки странного содержания. Стало быть, какая-то женщина звонила и даже не потрудилась удалить записи. На небрежность не походило. Наоборот. Явно старались оставить следы. Для кого? Для милиции? Ну конечно. Обнаружат труп, при нем мобильник. Быстро вычислят, кто и откуда звонил. И выходит, что младший менеджер Конявина работал не на своего шефа, а на его конкурента, с которым, надо полагать, повздорил, чего-то не поделил, и словил пулю в затылок. Уже кое-что. А дальше вопрос решался чисто технически.

Под подозрение попали сразу четыре женщины: Екатерина, еще две горничные и сама Виалетта — несчастная топ-модель с разодранной коленкой и опухшей лодыжкой.

Далее действия двух опытных сыщиков были запрограммированы до безобразия: отправились в штаб охраны, который располагался в подвале совершенно неприметного сарайчика на задворках Демидовской усадьбы, охранника, дежурившего прошлым вечером, не оказалось — сменился, зато почти сразу отыскали кассеты с записью наблюдения. В кабинет заходили двое: Екатерина — приносила вечерние газеты, и Виалетта. На пленке хорошо было видно, как, воровато оглядываясь, топ-модель забралась в нижний ящик стола, достала сотовый, включила и позвонила. Все.

Виктор Львович, еще продолжая смотреть запись, достал собственный мобильник и позвонил Демидову. Сообщение было коротким:

— Константин Николаевич, ситуация серьезная. Требуется ваше присутствие. Немедленно. В доме крыса, — и отключился.

Борис недовольно хмыкнул. Потом посмотрел на график дежурства, висевший на стене:

— Антон, ты сегодня утром сменил Володина?

— Да.

Борис покачал головой:

— Завтра, когда явится на дежурство, передай, чтобы зашел ко мне.

Лицо здоровяка не обещало ничего хорошего. Антон и сам понимал, что охранник обязан был немедленно доложить о том, что в кабинет шефа кто-то входил и рылся в столе. Но, скорее всего, Володин, как всегда, сидел за компом и резался в «сталкера». Сталкер хренов! Его уже раз предупреждали, теперь вышвырнут. Чисто по-человечески парня было жаль, но Демидов платил прилично, исправно, и законно требовал неукоснительно исполнять обязанности. В работе охранника нет мелочей. Любая оплошность может стоить жизни клиенту. А потерять такого клиента, как Костик Штука — подписать себе смертный приговор, и как профессионалу, и как человеку вообще. Во-первых, за Костиком Штукой стояли немалые силы, которые, случись что с Демидовым, по всей строгости уголовного закона спросят со всех, кто обязан был его защищать. Во-вторых, Виктор Львович и сам был профессионалом. В свое время служил у министра, имел два образования, и в людях умел разбираться. И такой прокол считал собственной виной.

Виалетта у него всегда числилась на подозрении, но Константин Николаевич мало того, что позволил этой аферистке жить в его доме, так ещё и не велел её трогать. Напрасно.

Конечно, девушку проверили, подняли всё её прошлое, вплоть до трехлетнего возраста, однако ничего криминального не нашли. Но это еще не повод успокаиваться. Мало ли что могли упустить?

Первое время за ней старательно следили. Екатерина в том числе. Однако тоже ничего. Обычная телка из тех, что с амбициями, но без мозгов. Когда эта красотка успела стакнуться с Конявиным, совершенно непонятно. Хотя, возможностей представлялось множество. Разве за ней уследишь, если она что ни день: то на приеме, то на вечеринке, то по массажистам бегает, то в бассейн, то в салоне красоты торчит по четыре часа кряду. Не будет же шофер её всюду пасти, да и кто ж его туда пустит!