Женька и миллион забот (СИ) - Ворошилова Лариса Александровна - Страница 85

— Итак, данный вариант не подходит, категорически, — заключил Виктор Львович.

— Да, давайте как-нибудь уж без жертв, — слабо пискнула полная женщина сорока лет, приехавшая с художницей и писателем. Весь состав генерального штаба тут же перевел взгляд на нее. Она смутилась, покраснела и вжалась в диван, точно желая расплющиться до размеров подушки.

— Ладно, — наконец, сдался настырный Кирюшка. — Есть другой вариант. Но мне понадобится помощь. Значит так, ждем, когда эти два архаровца привозят девочек и выпивку, а затем…

— Альфа, Альфа, я — первый. Докладываю: позицию заняли, начинаем операцию.

Ребята в камуфляжных комбинезонах с автоматами наперевес, засели за кустами, ожидая приказа. Капитан Гунаков отдавал распоряжения одними жестами. Вот один из спецназовцев перебежал дорогу и с легкостью сиганул через бетонный забор. Затем следующий.

Они преодолевали препятствие и тут же рассредоточивались по периметру, старательно держась в тени раскидистых кустов и деревьев, окружая дом. Сквозь открытые окна была слышна музыка и веселый хохот. Гопота веселилась. Всего минут двадцать назад привезли проституток.

Гунаков жалел: вот если бы звонок поступил раньше, хотя бы часа на два, то можно было бы подкинуть им своих «девочек». А уж его красавицы и не с такими справлялись. А так… так приходилось полагаться на русское «авось», которое Гунаков страшно не любил. А любил он порядок, дисциплину и полную ясность. Ему было приказано: ждать землетрясения. И как только пьяная толпа повалит из дома, вот тут их всех и вязать. Со вторым пунктом все было ясно. С первым — нет. До сих пор ему ни разу не приходилось видеть, чтобы по заказу происходило землетрясение. Может, какое новое оружие испытывают? — мелькнуло в голове. Но особыми вопросами Гунаков задаваться не стал. Приказано, значит приказано. Начальству видней.

— Первый, первый, я — второй. Рассредоточились. Дом окружен. Окна и двери на прицеле. Ждем.

Он и ответить не успел, как под домом что-то ухнуло. Дом мелко затрясло, стены запрыгали, со звоном полопались стекла, крыша заходила ходуном, грозя обвалиться. Такого Гунакову еще видывать не доводилось. Он так и застыл с открытым ртом.

Женский визг перекрыл скрежет стальных балок, пьяный мат покатился волной, и вся компания в полуодетом, не слишком одетом и совсем в не одетом виде вывалилась из дверей, ища спасения на улице.

— Всем на землю, лицом вниз! Руки за головы! Не двигаться! Стреляем на поражение!

— Ой, я, конечно, дико извиняюсь, — шерстистая рожа с пушистыми рыжими пучками усов, торчащих из-под длинного, точно маленький хоботок, носа, и высоким панковатым гребнем высунулась из ниоткуда, прервав Кирюшкины живописания на самом интересном месте. — Пацаны, там это… ваших похищенных приехали убивать. Ой! А они что, меня видят?

И рожа попыталась нырнуть обратно в никуда, но бдительный Виктор Львович ловко ухватил гаврика за шкирку и выволок на свет божий, вздернув на вытянутой руке. Панковатый гаврик более всего походил на мохнатого слона с острыми, ослиными ушками.

— Это кто? — сурово поинтересовался он у Кирюшки с Савелием.

— Хм! — сделал Кирюшка, корча самую что ни на есть невинную физиономию, и в недоумении разводя передними лапами.

Савелий только башкой помотал, шапка-ушанка заколыхалась, веревочки заплясали.

— Ты кто? — таким же строгим тоном поинтересовался шеф службы безопасности у нахаленка, посмевшего таким свинским образом прервать обсуждение генерального плана осады здания на самом важным месте.

— Я… это… домовой тамошний, — мохнатая, панковатая рожа с усами активно задвигала носом и замахала толстыми, короткими ручонками, похожими на колбаски. — Я… это… предупредить токмо хотел… они ведь того… уже едут… минут этак через двадцать на месте будут. А уж после… того… они всех порешат. А мне… это… дом жалко. Чистый он.

— Ясно, — деловито кивнул Виктор Львович, продолжая крепко держать нарушителя планов на вытянутой руке. То ли нарушитель весил мало, то ли шеф службы безопасности, несмотря на свои годы, был крепок. — Сколько их там?

— Четверо. Уже едут… они… это… вооружены… до зубов. У них там… как они… автоматы…

— Кто послал?

— Так это… Буравчик…

— Борис Бураков. А Конявин знает?

— Ну так… само собой. Буравчик к нему и явился… Они вона его… — кудлатая рожа ткнула носом-хоботком в сторону опешившего Константина, — порешить решили… типа… нет человека — нет проблем.

Виктор Львович размахнулся и зашвырнул рожу прямо на стол, в объятие двух ангелов-хранителей. Харя к сладкой парочке припечаталась со звучным чмоком.

— Значит так, сиди здесь, дергаться не смей. Думать надо. Все прошлые планы отпадают. Подмогу звать тоже некогда. У кого-нибудь есть здравые мысли, как в этот дом можно забраться?

Анна Михайловна, Дима и Кирюшка почему-то, не сговариваясь, уставились на щуплую художницу, зажатую между Геной и Дианой. Женька стрельнула вишневым взглядом по сторонам и шмыгнула носом. Отдуваться, как видно, все же, придется опять ей одной.

***

А через десять секунд разразился безобразный скандал:

— Ах ты, гад! — орал на всю Ивановскую слон-недоросток, сцепившись с пушистым нахалом по имени Кирюшка. — Ты мой дом… дом! Да я тебя! Я тебя самого по кирпичикам разнесу, гад ползучий! Менталя ты недоменталенная!

— Уберите этого недоростка! Ах, ты еще и кусаться! Вот я тебя сейчас взгрею! Я тебе так всыплю: сразу ментальность повысишь на десять уровней!

— На десять! Видали мы таких крутых!

Сплетясь в единый пушистый клубок, они катались по письменному столу, разбрасывая вокруг себя все канцелярские товары. Под потолком порхали белые листы бумаги, а карандаши и ручки разлетались, точно маленькие стрелы: только уворачиваться успевай.

Савелий было попытался их разнять, но его так долбануло молнией, что он отлетел в угол кабинета и теперь, дымясь, точно тлеющая ветошь, валялся на полу, прилипнув к плинтусу. Битва разыгралась не на шутку, и даже крепкая рука Виктора Львовича не сумела остановить двух забияк. Они грозили разнести по кирпичикам не только кабинет, но весь дом. И все могло бы показаться забавным, если бы ни те четверо, которые в эту самую минуту ехали убивать ни в чем неповинных людей.

— Женя! — первым воззвал к разуму писатель, — ну сделай что-нибудь! Они же не остановятся, а нам действовать надо. Иначе и в самом деле всех поубивают.

— А что я могу? — художница только руками развела (насколько позволяла зажатость).

— Ты уже видела, что конкретно можешь. Давай, действуй. В конце концов, это ведь твой ангел-хранитель!

Женька вспомнила знахарку Агашу и ямищу на полулицы. Этот эпизод ее воодушевил. Она вскочила с дивана и…

— Сидеть! — она рявкнула с такой мощью, что стекла в окнах задребезжали.

Оба гаврика так и застыли на месте, а потом разом плюхнулись на столешницу, и если Кирюшка еще умудрился угодить в сакраментальную пепельницу, то слону-недоростку повезло меньше. Он смачно хлопнулся прямо на подставку для карандашей, которую по счастливой случайности еще не успели смести со стола. Со скрипом выдрав карандаш из задницы, он украдкой посмотрел на хозяйку ангела-хранителя, тяжело вздохнул и сник. Сникли длинные пушистые ушки, а заодно и рыжие усы, которые теперь повисли, точно мочало на заборе.

— Ты, — Женька ткнула пальцем в сторону домового, который тут же сжался, точно его собрались выпороть. — Никто твой дом рушить не будет. Я не позволю. А ты, — она перевела строгий взгляд на ангела-хранителя, — кончай затевать склоки. Не время. В прошлый раз я сквозь зеркало прошла. Теперь смогу?

Ангел часто-часто закивал, мелко потряхивая пушистой головенкой. Ему инцидента перед домом Агаши хватило. Сердить второй раз свою патронируемую не хотелось: а вдруг не сдержится! Разматериализует его к чертовой матери, и вся не долга.

— В доме зеркало есть? — это уже к домовому. Тот тоже закивал, хоботок задергался, ушки снова приняли вертикальное положение. Так, оживает парень, и то хорошо. — Мне нужно большое, чтобы можно было пролезть.