Дублёрша невесты, или Сюрприз для Лорда (СИ) - Обская Ольга - Страница 47

Максимилиан надолго охладел к музыке. И разучился доверять чувствам. Может, это сказывается и до сих пор? Не поэтому ли так настойчиво требовал от Белинды сознаться не понятно в чём, когда она ему ещё три недели назад сказала, что равнодушна к Брайону и участвует в конкурсе, чтобы победить и стать его женой. Ему было мало одного раза. Он регулярно повторял вопрос, меняя формулировки. Ей пришлось снова и снова говорить то, что сказала в первый раз, пока, наконец, сегодня он ей поверил.

Макс поднялся с кровати. Ему вдруг нестерпимо захотелось увидеть Белинду. Плевать, что ночь. Желание заглянуть в серые глаза, которые умеют виртуозного доводить до белого каления, легко побороло чувство благоразумия. Да, именно этого ему и хотелось – пусть доведёт его до белого каления. У него тело ломило – так хотелось ощутить её жар. Но сначала он ей сыграет. Потащит её в зал, где стоит клавесин. Пусть возмущается – он не будет слушать. Начнёт отбиваться – понесёт на руках. Он зажжёт только несколько свечей. Нужен полумрак. Та пьеса, которую он хочет исполнить, требует минимума света. Он посадит Белинду рядом. Он должен слышать её дыхание. Он хочет ощутить, как оно начнёт сбиваться.

Максимилиан подошёл к её комнате. Замер, прислушался. Хотел понять, спит она или нет. Даже если спит – плевать, разбудит поцелуями. Уже готов был открыть дверь, и вдруг, будто удар в солнечное сплетение, мужской голос:

– …Белинда… Белинда…

Полушёпот вибрировал, словно тот, с чьих губ он слетает, с трудом сдерживает плотское желание. И через несколько секунд её взволнованный голос:

– …Брайон…

Во рту стало горько. Грудь сковало так, что трудно было сделать вдох. Макс развернулся и пошёл. Каждый следующий шаг всё быстрее и быстрее и быстрее. Как будто скорость сможет хоть чуть угомонить боль, безжалостно разрывающую лёгкие…  

Глава 44. Осталось двое

Утро показалось Антонине серым и тоскливым. Было много тому причин, и низкие тяжёлые тучи, оккупировавшие всё небо, лишь одна из них. Ночью Тоня не заметила, а теперь вдруг обнаружила, что Брайон прихватил с собой не только записку Белинды, но и книгу, в которой эта записка лежала. Это оставило неприятный осадок. Книга – ведь не Тонина, это подарок Белинде от Мариабеллы. И хоть не было никаких сомнений, что профессор собирается передать фолиант любимой, но разрешения всё равно следовало бы спросить.

На завтрак Тоня не пошла. Совсем не было аппетита. От хронического недосыпания появилась противная слабость. Не хотелось даже с кровати вставать. В ушах шумело. От малейшего напряжения виски начинала давить пульсирующая боль. Потребовался час, чтобы хоть как-то привести себя в порядок и чуть взбодрится.

Николь, оказывается, тоже пропустила завтрак. Но у неё отсутствовал аппетит совсем не из-за недомогания, а, наоборот, от переизбытка положительных эмоций. Она влетела в комнату подруги такая весёлая, свежая, воздушная, что даже у Тони слабость отступила.

– Линди, всё вышло, как я и думала! – Николь плюхнулась в соседнее кресло и счастливо зажмурилась.

– Гамильтон предложил помощь с финансированием таверны?! – обрадовалась Тоня.

– Да! Он очень, очень внимательно изучил мои наброски. У меня сердце выпрыгивало из груди, когда он по нескольку раз пробегал каждую строчку и хмурил брови. Но в итоге сказал: «Нравится!». И руку мне пожал, как деловому партнёру. Я чуть чувств не лишилась от радости.

Волна оптимизма захватила и Тоню:

– Всегда верила, что если чего-то сильно хотеть и стремиться, обязательно повезёт! – она не удержалась, чтобы не задушить Николь в объятиях: – Ники! Ну, какая же ты молодец!

Та смеялась и тоже сжимала подругу.

– Его юрист уже готовит документы. Сегодня днём мы с тётушкой приглашены в офис Гамильтона на подписание.

Слово «документы» заставило Тоню чуть-чуть посерьёзнеть.

– Ники, перечитай всё по десять раз.

– Перечитаю, – пообещала подруга. – Но знаешь, там не будет подвоха. Гамильтон не такой.

Ох, Ники, Ники! И как только за один день уже определила, что этому бизнесмену в экзотической шляпе можно довериться?

– В этом твоём «не такой» скользит что-то этакое, – подтрунила Тоня подругу.

Николь порозовела.

– Нет, правда. Вторую половину ужина мы уже не говорили о делах. Гамильтон рассказывал о себе. Ему ничего не далось просто так. Его отец разорился в прах, когда Гамильтон был ещё подростком. Он начинал с нуля. Всего добился сам. Поэтому и поддерживает проекты таких как я.

Она немного помолчала, ещё больше порозовела и добавила:

– И, вообще, он милый.

– Какой же он милый, если постоянно хмурит брови?

– Это только с виду он кажется грозным. Но когда улыбается, у него ямочки на щеках.

Ох, Ники, Ники! Ямочки ей…

– Сегодня думала всю ночь… – начала подруга тихо, и Тоня поняла, что та скажет сейчас о чём-то очень для себя важном: – решила после подписания документов поговорить с Лордом. Хочу досрочно покинуть конкурс. Расскажу ему всё как есть. Не каждый день у человека сбывается мечта всей его жизни. Надеюсь, он поймёт и против не будет.

– А что он может возразить? По условиям конкурса, участие девушек добровольное и любая в любой момент может покинуть отбор.

– Дело не только в условиях. Лорд по любому бы отпустил меня, потому что желает, чтобы победил кое-кто другой, – Николь лукаво улыбнулась.

Это она сейчас на Тоню намекает?

– Я давно заметила, что он к тебе не равнодушен. Сильно не равнодушен. Как и ты. Вы же искрите.   

Это так бросается в глаза? Тоне мгновенно вспомнилось вчерашнее признание Макса, произнесённое между поцелуями, пропитанными такой нежностью от которой щемило в груди. Но в голове вновь затикал беспощадный обратный счётчик. Сколько осталось до того момента, когда Антонина навсегда расстанется с Максимилианом? День, час, минуты?

В лёгких нестерпимо запекло. Ей вдруг резко стало не хватать воздуха. Тоня закашлялась. Это был такой тяжёлый приступ, что Николь не на шутку забеспокоилась. Она соскочила с кресла и принялась отпаивать водой. Несколько глотков – и стало легче.

– Кажется у тебя жар, – подруга прислонила ладонь ко лбу. – Простыла? – она ещё больше разволновалась. – Пойду позову доктора.

– Не надо доктора, – попросила Тоня. Ещё решит отправить в санаторий, как Рунету. А тут Белинда должна вот-вот появиться. – Пожалуйста, пока не надо доктора, – повторила она.

– Хорошо, – не очень охотно согласилась Николь. – Тогда позову Шарлоту. Она умеет делать целебные компрессы. Простуду как рукой снимает.

На Шарлоту пришлось согласиться.

Николь вышла, а Тоню начали терзать тревожные мысли, которые она гнала уже несколько дней. Что с ней происходит? Не могла ли она всё-таки заразиться от Рунеты? Симптомы чем дальше, тем больше становились похожи. Правда, у Рунеты болезнь развивалась стремительно – в течение пары часов появились: и жар, и надсадный кашель, и сыпь, а у Тони всё происходит гораздо медленнее – первые признаки недомогания она почувствовала более двух недель назад.

Кроме скорости развития болезни существовала ещё одна нестыковка: если Антонина заразилась от Рунеты, почему только она одна? Почему хворь не скосила мать Рунеты или кого-то из прислуги – они же ухаживали за больной и общались с ней гораздо теснее, чем Тоня?

Это, вообще, выглядело немного подозрительно, что заболели именно Рунета и Антонина, и именно в такой последовательности. Как будто кто-то специально выводит из строя тех, кто считается основными претендентами на победу. Поначалу, все думали, что выиграет конкурс Рунета. Она сама распространяла такие слухи, да и Лорд не скупился на вето. А потом, когда она выбыла из борьбы, место фаворитки в глазах конкурсанток, наверняка, заняла Тоня. Ведь если Николь заметила, что Максимилиан неравнодушен к Антонине, то и другие могли прийти к точно такому же выводу.