Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 104

«Ты еще стихи мне будешь читать. Ты, лиловый… Лучше бы сказал прямо, что вы с Двенадцатым натворили с нашим миром и как это все исправить, — гневно отвечал Рехи. — И не смей упоминать Ларта! Он не твой, а мой. Мой Ларт! И где он теперь? Где, к ящерам вас всех! И где я… Кто я? Проклятье, мысли путаются. Опоили меня чем что ли».

— Как чувствуете себя, Страж? — осведомился Вкитор ранним утром, согнувшись в раболепном поклоне, как и всегда. Будто нравилось подагрическому старцу мучить себя лишними движениями. Рехи уже привык и находил даже забавным эти нелепые упражнения.

— Неплохо, — кратко бросил он, свешивая ноги с каменного алтаря, вернее, своей постели, накрытой мягкими шкурами ящеров. Он уже сам одевался и начинал понемногу шевелить пальцами, кожа на которых словно окаменела и едва ли позволяла держать что-то тяжелее плошки с кровью. Больше жертв не приносили, но кормили хорошо. Каждый из служителей отдавал немного своей крови.

— Это очень хорошая новость, — обрадовался Вкитор. — Я сообщу Верховному Жрецу Саату.

Что именно сообщил Вкитор, Рехи не узнал, но после донесения несчастного пустынного эльфа вновь заставили познакомиться с «прелестями» купания водой. Впрочем, после безумного побега наперевес с раненым Лартом, Рехи перестал бояться безобидных бассейнов и колодцев.

Тогда-то он неведомым образом пересек целую реку.

К тому же служители и служительницы оказались очень аккуратными и не беспокоили ожогов. Рехи по-прежнему не испытывал к суетящимся созданиям вокруг ничего, кроме презрения и, как ни странно, чувства превосходства. Откуда оно только взялось?

Рассказывал старый адмирал, что в совсем древние времена эльфы верховодили людьми, брали их в рабство, чуть позднее держали в качестве крестьян, нагружая самой неприятной работой. Позднее случились восстания и бунты, требовали «равных прав» — вот такое опять мудреное слово. И рабы успешно добились своего, настолько успешно, что с течением веков люди и эльфы основали свои королевства. Сперва ненавидели друг друга, воевали, а потом все начало постепенно перемешиваться.

К временам, в которые случилось Падение, уже и не осталось различий, но войны не закончились, для них нашлись другие причины. И куда уж канули королевства тех эльфов, которые не пришли на помощь королю, Мирре и лиловому, оставалось только догадываться. Может быть, провалились в разлом или утонули в море. Но адмирал всегда говорил, что не держит зла на людей, даже больше — скорбит, что его племени теперь приходится выживать на горячей крови тех, кого раньше называли братьями.

«Значит, рождались и у них полукровки. Но не ели сырого мяса. Ах да… ведь и эльфы не пили кровь», — заключил Рехи. Уже к концу купания он понял, что небрежение проистекает не из его принадлежности к расе-виду, потому что среди служителей культа нашлись и эльфы. Одну из своего народа ему даже привели для увеселений, но Рехи отказался. Слишком эта девчонка напоминала Теллу — такая же забитая, но с тайной злобой на дне темных змеиных зрачков. Или не забитая, а скрытная?

— Если ты не с ними, я кое-что тебе покажу, — шепнула тихо она. — Возможно, именно о тебе она спрашивала…

— Кто… — начал Рехи, но девушка вдруг затерялась среди спин жрецов, которые будто бы ничего и не заметили. Безумная надежда внезапно пронзила сердце, пронеслась до кончиков пальцев, где кожа зудела и отзывалась покалыванием от любого сильного чувства.

«Она спрашивала… Она… Она!» — застряла в голове единственная фраза. Рехи не помнил, как его облачали в неудобный темно-фиолетовый балахон. На рукавах вилась удивительно искусная золотая вышивка, на спину лег особым образом повязанный шарф.

— Ну что это за платье… — пробормотал Рехи, вертясь в непривычной одежде.

— Одеяние смирения и открытости миру, — поправил Вкитор.

— Да уж, в таком точно смирным станешь, — фыркнул Рехи. — За подол двумя пальцами не надо держаться? А то я во снах видел такое, девицы на балах держались.

Но роба на самом деле доходила только до щиколоток и не мешала достаточно быстро передвигаться. К тому же просторные рукава почти не задевали кожу и не стягивали запястья в отличие от дубленых туник из шкур ящера. «Да это же ткань! И новая ткань. Они умеют делать ткани. А из чего?», — понял Рехи, оценивая наряд и больше не возмущаясь, пока его вели по коридорам слишком знакомо-незнакомого дворца.

— Мы пришли! — протянул Вкитор возле кованых дверей, которые по взмаху костлявой руки быстро отворились. И взору предстал властитель Последнего Бастиона.

Рехи ожидал, что Верховный Жрец Саат окажется чудовищем во плоти, но нет, он предстал никаким. Таким же безликим и бесчеловечным существом в балахоне, как и все его приспешники. Да и верховным он стал только по их выбору, ничем выдающимся не отличался. Вкитор ему в деды годился, а лица были похожими, если не считать отсутствие морщин у Саата. Может, и правда родственниками друг другу приходились.

— Так это и есть теперь наш… Страж Мира, — недоверчиво начал он, глядя на приведенного Рехи с высоты своего трона. Крупные темные глаза недоверчиво сощурились, длинные пальцы сжали каменные подлокотники.

Сидел он на одном из тронов стародавнего короля из снов. В одном из его залов, и вели к нему по одной из тех галерей, где когда-то объяснялись в любви лиловый жрец и Мирра, где когда-то ловили обезумевшего адмирала, а потом во время осады тушили пожары. Копоть перечертила каждую стену. Копоть и пепел вились повсюду, местные выходили на улицу только в наморднике из тряпиц, глаза покрывали сурьмой, но те все равно гноились. В Бастионе царствовал пепел, а не Верховный Жрец Саат, нелепый со своими чернеными веками.

— Страж как Страж. Какой есть. И не ваш. А мира, — ответил ему угрюмо Рехи. Сам сказал — сам поверил, даже удивился, насколько точно описал себя. Да, он страж мира, лучше уж мира, чем этой гнилой крепости.

— Вкитор поведал мне о сотворенном тобой чуде.

— Чудить я умею. Это точно.

Рехи не терялся, подбоченившись. Он вскинул голову и выпрямил спину, но смотрел по привычке исподлобья хищно. Зрение воина приметило с десяток стражников, которые торчали вокруг трона. Саат окружил себя лучшими воинами, значит, все-таки боялся.

— Да ты дерзок, эльф.

— Эльфом называл меня Ларт. А для вас я Страж. Вы сами так решили. Вот и называй меня Стражем. Верховный Жрец Саат.

Рехи намеренно процедил сквозь зубы полное звание правителя, хотя порывался выдать что-нибудь крайне неприличное и обидное. Но нацеленные в спину луки не добавляли желания разбрасываться непочтительными словесами. К тому же его не грозились убить на месте и не пытались съесть. Так зачем грубить? «Но, возможно, они готовят меня для чего-то другого», — заключил Рехи.

— К нам приходили уже Стражи Мира в разные времена, — с видом усталого мудреца протянул Саат, перелистывая старинную книгу в толстом кожаном переплете. Страницы едва держались, готовые рассыпаться. Интерес, очевидно, представляли рисунки.

На них, как успел заметить Рехи в перевернутой перспективе, помещались все те же крылатые люди, то есть семарглы, Двенадцатый и его Стражи, которые приходили в мир на протяжении веков и воплощались в разных созданиях — людях, эльфах, полукровках. Об этом уже поведал Вкитор за время лечения Рехи. Кое-что полезное все-таки удалось выцарапать.

Сила Стражей и правда воплощалась в разные времена, иногда она помогала вершить нечто полезное. Например, стародавний Страж Мира повлиял на примирение людей и эльфов, отчасти своей силой, отчасти тем, что происходил из полукровок. Словом, за ним признали власть над линиями, а также равенство всех рас перед высшими силами. Возможно, второй «эксперимент» Митрия не совсем провалился. «Но с лиловым определенно что-то не так», — напомнил себе Рехи.

Последнее время, видимо, из-за дворца, он проваливался в прошлое прямо наяву, видя лилового жреца, который постепенно восстанавливался после раны. Вокруг него вилась Мирра, а город по-прежнему терзался в кольце осады. Но близилась развязка этой затянувшейся трагедии, Рехи чувствовал, что узнает все ответы, когда нырнет поглубже в сон прошлого. Только не удавалось, как будто Двенадцатый выставил блок против посягательств на его тайну после стычки с Сумеречным Эльфом.