Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 105

— Да, не похож ты на Стража. Из всех Стражей самый… непохожий, — придирчиво проговорил Саат, сравнивая Рехи с картинками из книги.

— Уж какой есть.

Скорее всего, художники и летописцы польстили священным фигурам прошлым лет, наделив их всеми лучшими качествами.

— И что вы делали со Стражами-то? Ели?

— Нет, на вас возложена великая миссия поддержания равновесия нашего мира, — спокойно повествовал Саат, поднимаясь с места. Из-за балахона двигался он так же призрачно-плавно, как Вкитор. Но все эти новые типы надоедали и воспринимались через какую-то мутную пленку безразличия, как будто смотрел на них через скорлупу разбитого яйца. Рехи насилу запомнил эти два имени, остальные просто сливались для него в единое пятно каких-то созданий. К нему уже пару раз приводили женщин, но он даже не помнил их искусные ласки. Что-то было. Что-то, вроде его жизнь. Или уже не его. Или он уже остался в прошлом. Без Ларта никто не притачивал его к миру живых, все громче доносились разрозненные стихи лилового жреца, все ярче разгорался красный пламень на башне Двенадцатого.

— Что же у вас такое равновесие паршивое, что мир раскалывается? Я был по ту сторону гор, я пришел оттуда. Но теперь там выжженная земля, — зачем-то поведал кусочек своей истории Рехи. Ничего примечательного он не скрывал, разве только о Лойэ не собирался ни рассказывать, ни спрашивать. А очень бы хотелось. Если она и добралась до Бастиона, то где-то искусно скрывалась.

Когда полубесчувственного Рехи несли через толпу, он вдруг с ужасом осознал, как много народу скопилось в стенах разрушенной столицы, как много несчастных бежало туда со всей пустоши, в центр этой «чаши». Это не стоянка кочевых эльфов и даже не деревня полукровок, где можно оббежать каждый шатер, если кого-то очень надо отыскать. Здесь терялись и находились по другим неведомым правилам.

Рехи обнаружил в себе необъяснимый страх перед толпой, не воинством, как в ущелье, а именно толпой. Смятение усилилось, когда Верховный Жрец Саат без тени робости или небрежения сошел со своего высокого трона и приблизился к Рехи.

— Поприветствуй свой народ, о Страж! — сказал служитель культа и, мягко положив руку на плечо, увлек к балкону, притаившемуся в дальнем конце зала. Похоже, с таких трибун король и показывался подданным до Падения.

Рехи уловил смутный гул, несущийся из проема, зиявшего алыми небесами. С них сыпался пепел, летел и набивался в нос. Он попал в горло, и Рехи закашлялся.

— Придется без маски, они должны узреть твое лицо, — объяснил Верховный Жрец Саат.

— Что им даст мое лицо?

— Уверенность, что ты настоящий. Что мы тебя не придумали. Люди слишком долго ждали твоего пришествия.

Голос Саата звучал неприятным грудным гулом, спокойный и покровительственный. Он не смотрел в лицо — только на руки.

— Настоящий… А если я сам в этом не уверен? — протянул недовольно Рехи, пока его все тем же мягким жестом вели к балкону. Он не испытывал ненависти в привычном для себя ключе. Он не знал, как себя вести и куда бежать. Что-то изменилось, усложнилось до крайности, буквально каждый жест и каждое слово сочились неискренностью. Шла непостижимая игра, истоки которой увязли в паутине снов о прошлом, в той их части, которую не желали показывать ни лиловый, ни Двенадцатый.

— Зато мы уверены. Ты настоящий Страж Мира. Самородок, которого мы ждали многие годы. Ты прошел наше испытание.

«Если я такой уникальный, а вы наделены такой властью, верните мне Ларта и найдите здесь Лойэ», — хотел сказать Рехи, но промолчал, отчего-то уверенный, что просьбу наверняка проигнорируют. В следующий миг все его мысли поглотил нестройный единый рев. Он пришел неожиданно и обрушился с тем же неистовством, что и буря, которая смела родную деревню.

Толпа растекалась у подножья замка многоцветной сизо-бурой массой славословящих ртов и поднятых рук. Колыхалась рванина одежд, образуя вместе с телами единое море, безумное в слепом неистовстве. Рехи хотел отшатнуться, скрыться в полумраке зала, но за спиной стояли Вкитор и Саат, властно и небрежно помахивая руками в приветственном жесте. Рехи же вцепился до боли в выщербленный парапет балкона. Он взирал с высоты, не веря, что где-то существует такое скопление разномастного народа.

— Страж! Страж! Страж! — различался единый возглас в гудящем вое.

Ураган, ветер, гул обвала, рев ящеров — эти звуки привычны, их слух различал. Толпа же болезненно напоминала кровавую свалку битвы в самом узком месте ущелья. Рехи как наяву увидел: вот на него наваливаются мертвые тела и скалятся мечами живые враги, вот он закрывает собой Ларта. Все напоминало о нем, но теперь, в эти неопределенные мгновения, мысли испарялись.

Рехи застыл в недоумении, не зная, что делать и о чем говорить. Верховный Жрец Саат не дал на этот счет никаких указаний, а толпа сгущалась и кидалась все ближе к балкону. Кто-то вставал на плечи или лез на развалины старинных зданий, памятников и колонн. Доносились уже и крики боли — кого-то явно задавили, растоптали, не замечая в упоительном экстазе опьянения чудом. Только каким чудом? Рехи не считал свою силу чем-то божественным, да и старался вовсе не ради этих незнакомых существ.

В прежние времена он бы сказал о них просто: «Ого, сколько еды радо меня видеть». Но теперь эта мысль пронеслась скорее глупой насмешкой над самим собой, над собственным бессилием и величием. Как же мало между ними различий. Величие — страшный зверь, голодный. Поднимает на пик славы, чтобы сбросить побольнее вниз, размозжить о скалы и слизать шершавым языком с них кровь и ошметки расплющенной плоти, повергая в бессилие.

Рехи даже покосился через плечо, ожидая увидеть крылатого монстра, выступающего из полумрака зала. Но нет, чудовище растекалось у подножья, огромное, жадное и слепое своей многоликостью. Толпа пронзала острыми копьями голову и сердце, вплавлялась невыразимым ужасом под кожу. От волнения невыносимо зудели руки, как будто под тонкую кожу напустили муравьев. Рехи плотнее сжал парапет и хрипло застонал, встряхивая головой.

— Тебе еще нездоровится, Страж? — обеспокоенно спросил Вкитор. С его стороны Рехи иногда замечал подобие заботы, а вот для Верховного Жреца Саата приобретение с пустошей оставалось только красивым символом, который надо показать людям. И не важно, больно ли этому символу, хочется ли ему выть от непонимания и смятения.

— Скажи что-нибудь… Что-нибудь вежливое! — шепнул Вкитор.

Рехи стоял, не шевелясь, лишь стискивая плотнее камень, причиняя себе дополнительные мучения. Но они очищали голову, сметали робость.

— Я… я никогда не говорил речей… Я… — Рехи замялся, потом фыркнул себе под нос: — Ай, да пошли вы с вашей вежливостью к ящерам!

— Уводите его, он сейчас такого наговорит, — обеспокоенно шикнул Саат, сжимая кулаки, точно готовясь ударить за любое неверное слово. А нечего выпускать пустынного жителя на публику! Рехи уже достаточно был ручным зверьком, шутом, отражением короля полукровок. Теперь он в полной мере обрел свою волю, волю разумного существа, а не инстинкт животного.

— Нет уж, Верховный Жрец. Вывел меня, значит, я скажу! — упрямо отозвался ему Рехи и лишь решительнее выдвинулся вперед, почти перегибаясь через перила. Вкитор на всякий случай попытался схватить его за золотой шарф, но Рехи ловко вывернулся — он не ребенок какой и не дурачок. Нет, падать в объятья этого безглазого многообразного зверя ему не хотелось. Голод восторга растерзал бы его на кусочки, каждый бы захотел оторвать от Стража Мира частицу великого чуда, великой благодати, снизошедшей на них. Глупо и бессмысленно, зато все себе.

— Народ! Мне велено что-то вам сказать. И я скажу! Слушайте!

Рехи поразился, как толпа внезапно замолкла. Еще через миг он вновь увидел линии, яркие, неправильные, сцепленные с кровавыми и черными. Они вились над площадью, переплетались с людьми, колыхались в воздухе. Среди них виделись и чистые, но мало, слишком мало. Этот город почти не отличался от деревни полукровок. Рехи понимал, что шел к миражу, тем более, если не существовало ни единого шанса найти Лойэ. Он не видел ее даже сквозь линии, даже со своей силой. Лишь красный свет далекой Цитадели нависал над Последним Бастионом, растекаясь по небу, сокрытому тучами пепла.