Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 124

По ту сторону порога встретила столь кромешная темнота, что ее не вспарывало даже острое зрение вампира. Темнота здесь забыла о существовании света, потому что впитала бесконечно много безвинных страданий. Тлен оседал на губах, вползая в легкие. Рехи замедлился и остановился. Смех Двенадцатого сделался громче, воплощаясь в истошный вой из глубины страшной комнаты, но красное сияние Цитадели не озаряло происходящее. Вступающий в права рассвет не закрадывался ни единым лучком в эту мрачную обитель неизвестности. «Валить отсюда надо! Валить!» — кричало чувство самосохранения, но он шел вперед, не то ведомый гибельным любопытством, не то подталкиваемый чьей-то злой волей.

Под ногой влажно чавкнуло нечто скользкое. Рехи опустил глаза и заметил сквозь кромешный мрак раздавленную человеческую печень. В прошлый раз — еще в пустыне, год назад — он наступил на сердце, во время битвы в ущелье давил бессчетное количество выпавших потрохов, топтал отрубленные руки и ноги. Тогда не замечал, а теперь его пронзила настоящая паника: Лойэ не врала и не заблуждалась. За закрытыми дверями в недоступной для большинства части замка действительно творилось нечто…

Рехи рассчитывал обнаружить охраняемые покои Саата и там разделаться с изнеженным жрецом. Но наткнулся на склад мертвых тел, источавших сбивающий с ног смрад. Казалось, глухой зал специально напитывали гниением, выдерживали его, как доброе вино в былые времена. Рехи щурился и кашлял, давясь воздухом. Он пробирался медленно, потому что черные линии больше не желали служить ему. Хотелось рассеять мрак или хотя бы вооружиться. Но скользкие змеи перестали отвечать на его приказы. Может, и до этого лишь играли в подчинение. Точно у них был другой — настоящий — хозяин.

Рехи неуверенно брел вперед, не задумываясь, сколько и чьих органов он еще передавит. Обожженные ладони просили рукоятку меча, с клинком уверенности всегда прибавлялось. Ноги переступали по скользким от крови и нечистот каменным плитам. Рехи принюхивался и прислушивался, но в этой безразмерной жуткой комнате перемешалось слишком много запахов, над которыми царствовал вечный дух гниенья.

Над каменным алтарем, озаренным багряным лучиком, протекавшим сквозь неуловимую щель в стене, склонилось нечто. Оно отдаленно напоминало голого человека, но кожу его покрывали страшные пятна прокаженного и чешуя, словно у ящера. Из набухших волдырей на лопатках сочился бурый гной. Пальцы рук и ног заканчивались длинными когтями, а вместо волос свисали зеленоватые подергивающиеся щупальца. К общей картине ни на что не похожего омерзения добавлялись слюнявые пасти с клыками, примостившиеся, как жабры, по бокам над ребрами. Из них тоже стекал гной, густой, черно-лиловый.

Рехи с трудом подавил рвотный позыв, скрутивший пополам. Существо жадно чавкало, впиваясь в лежалую мертвечину. Даже Ларт и полукровки пожирали свежатину, это же создание питалось самим тленом, набираясь трупным ядом. Его не убивала эта отрава, а напротив — исцеляла. По мере нараставшего гадкого чавканья со спины исчезали язвы, кожа разглаживалась.

Чудовище же продолжало поедать расчлененный труп, в котором смутно узнавалась девица из купален. Это ее Рехи недавно выпил, а потом заботливо укрыл шкурой при появлении Митрия. При всем равнодушии к фанатикам культа, такой судьбы ни для кого не хотелось. Понимала ли она, что ее ждет? Как попала на этот страшный алтарь ложного божества? Рехи закусил пальцы, чтобы не вскрикнуть: на мгновение ему представилась Лойэ. Такая же неживая, выпотрошенная, распростертая безвольной куклой. Нет, нет, не она! Только не она!

«Кто это? Что за монстра они здесь держат?! Неужели сейчас он наестся и его выпустят на сопротивление? Ничего, Лойэ, я уже здесь! Я уничтожу его! Уничтожу!»

— Ох-х-х-х, — царапнуло слух едва уловимое колебание воздуха. Рехи скосил глаза, ища источник мученического стона. И нашел, резко отшатнувшись. Лучше бы не находил!

На стенах, прилепленные какой-то мерзкой слизью, были развешены люди. Целые ряды «украшали» темный зал, как барельефы в замках прошлых людей. Только каменных и гипсовых скульптур никто не ужасался, не понимали, как это чудовищно: застрявший в стене человек, подвешенный, медленно умирающий.

«Да что же они не кричат? Почему не зовут на помощь? А где стража? Неужели все служители культа полностью одобряют это?!» — остолбенел Рехи, нервно озираясь по сторонам. Глаза достаточно привыкли к кромешной тьме после кружения одинаковых морд. Теперь предстали разные, совершенно разные лица, искаженные единой смертной мукой. Но все-таки разные.

В их числе Рехи опасался увидеть Лойэ, Санару или — только не это — маленького Натта. К вящему ужасу среди подвешенных жертв нашлось несколько детей, правда, не младенцев. И — уже легче — нигде не мелькнули белые волосы Лойэ. Но сердце все равно бешено стучало, особенно, когда Рехи безуспешно попытался схватить линии и превратить их в верный хлыст. В ущелье все получилось, он легко разрубал камни. Теперь ему требовался всего один рывок, чтобы снять голову с прожорливой твари, которая совсем рядом увлеченно глодала кости.

— Ох-х-х-х… — вновь донесся чей-то протяжный бессильный вздох. Кто-то пошевелился в путах. И Рехи узнал в клейкой слизи известное содержимое черных линий. Оно же сочилось сквозь пасти-жабры. Им же набирался монстр, как сладким нектаром.

— Молчать! Х-р-р! Не созрел еще… да, этот не созрел для моей великой трапезы! — прорычало существо.

Рехи сжал кулаки, готовый к стремительному прыжку. Он нащупывал линии, но под пальцами уныло рассыпалась пустота прогорклого воздуха. Существо не обращало на него внимания и продолжало выгрызать дыру в груди и вздутом животе лежалого мертвеца, который некогда был красивой девушкой. Рехи отчаяннее затряс руками, пытаясь сосредоточиться.

Определенно, эта тварь напитывалась силами перед атакой. Еще стало ясно, из-за чего в зале оказалось столь темно: вокруг монстра закрутилась тугая воронка из непроницаемо-черных линий. Это он источал тьму. С каждым съеденным куском ядовитого мяса он избавлялся от очередной язвы, спина его распрямлялась, мышцы вспухали и бугрились, как у сильнейшего воина. Он менялся, делался все более угрожающим. Рехи чувствовал, что не пробьется сквозь клубок. И разумная часть его души подсказывала, что лучше всего бежать прочь. Но ведь он пообещал себе превратить Бастион в Город Рехи и воцариться самому над людьми и эльфами. Король королей. Дело оставалось за малым: уничтожить омерзительного трупоеда. За малым, да что-то не выходило!

Пока Рехи раздумывал, борясь с обезоруживающей растерянностью, тварь повернулась и обратила к нему окровавленное лицо, застывшее в диком оскале. Челюсти у него открывались в три стороны: верхние расходились двумя крупными жвалами, нижняя отпадала чуть не до груди. И все их ноздреватое зловонное пространство усеивали крупные и мелкие клыки, похожие на острые крючья. Тварь не имела ничего общего ни с эльфами, ни с полукровками, ни с людьми. Даже самые уродливые ящеры по сравнению с ним выглядели красиво и ладно. У этого же создания не оставалось ничего симметричного: один его глаз стремился на лоб, другой сползал к подбородку. Оба безумно вращались, горя жаждой крови. Когтистые руки протянулись навстречу Рехи.

— Кто здесь? Значит, сам пришел! Ха! — прорычала тварь. И Рехи узнал насмешливый голос.

— Саат? — окликнул он, совершенно обескураженный. Монстр гулко зарычал, рассмеявшись. И с той же минуты омерзительные черты подернулись волной изменений, челюсти собрались в хитро изогнутые губы, глаза заняли положенные места.

— Поздравляю, Страж. Ты меня нашел, — сладко пропел привычным тоном Верховный жрец Саат, театрально похлопывая в ладоши, с которых сочилась кровь.

«Так вот оно что… Вот оно… Вот оно что», — неразборчиво думал Рехи. Немало странностей он навидался, но эта была самой отвратительной из темных тайн его мира.

— Да ты и не прятался, — храбрясь изо всех сил, ответил он. Линии! Где же эти проклятые линии? Почему не подчинялись здесь? Отвага и решимость рассыпались золой с каждой новой безуспешной попыткой обуздать их.